Владимир Власов - Мономах. Смерть банкира

— Собираетесь допрашивать меня до утра? — уточнил Сергей.

— Возможно.

— Надеетесь взять меня измором?

— После очной ставки со своими дружками ты сам заговоришь, как миленький.

— Считаете, что шизофренику Говоркову можно верить? Да любой толковый защитник сумеет доказать, что обвинения, построенные на показаниях душевнобольного, и яйца выеденного не стоят.

— Посмотрим.

— Или у вас в запасе имеются более важные козыри?

Бабакин промолчал. Судя по всему, он наделся на легкую победу и не ожидал, что в лице Мономаха встретит достойного противника.

— Так мне принесут стакан воды или нет? — вновь спросил Толоконников.

В этот момент дверь за спиной следователя приоткрылась, и порог переступил полковник Токарев. Бабакин растерянно поздоровался и, бросив на Мономаха колючий взгляд, предложил полковнику присесть. Поблагодарив, тот грузно опустился на табурет. Рассохшееся дерево пронзительно скрипнуло, и Мономах вдруг подумал, что сейчас стул развалится, и Токарев окажется на грязном, цементном полу. Он даже хмыкнул, представив, как разозлится полковник, испортив новый, шерстяной костюм явно импортного производства.

— Вижу, вы не теряете оптимизма, — неожиданно произнес Токарев, не сводя с Толоконникова пристального взгляда. — А положение у вас, не позавидуешь…

— Обвиняют во всех смертных грехах, — поддакнул Мономах.

Полковник повернулся к следователю и что-то зашептал ему на ухо. Тот согласно закивал и принялся собирать разложенные на столе бумаги. Токарев все говорил, а Бабакин, кивая, словно китайский болванчик, делал свое дело. Его руки нервно дрожали, подбородок обиженно дергался, и Мономах подумал, что даже сейчас, в период демократии, кэгэбистов по прежнему боятся. И не важно, что их ведомство поменяло аббревиатуру…

Когда Бабакин покинул помещение, Токарев нажал какую-то кнопку на столе. Дверь за спиной Толоконникова бесшумно отворилась, и порог переступил охранник.

— Принесите подозреваемому стакан воды, — приказал полковник.

— Слушаюсь, — парень вытянулся по струнке и мгновенно испарился.

— Не знал, что здесь установлены подслушивающие устройства, — как бы между прочим заметил Мономах. — Интересно, неужели мне придется испытать на себе старую, как мир тактику — хороший следователь сменяет плохого?

— Не юродствуйте, Толоконников, — оборвал полковник. — Вашему положению и вправду не позавидуешь.

— Вы умный человек, не так ли?

— Допустим.

— Скажите, вы верите в то, что я мог создать подобную группировку?

— Не знаю, — честно признался Токарев. — Даже если я и не верю, то факты, увы, утверждают обратное.

— Какие факты? — удивился Мономах, хотя прекрасно понимал, что загнать его в угол не составит большого труда. — Например?

— Например, любой поступок можно рассмотреть с двух сторон. С лицевой и изнаночной. Да, я не отрицаю, что именно вы и ваши люди помогли мне в критической ситуации. Благодаря вашим усилиям, аэропорт не взлетел на воздух. Но чем больше я над этим задумываюсь, тем больше сомневаюсь — а не было ли это обычной показухой?

Мономах сложил руки на груди и усмехнулся.

— Что-то я не улавливаю хода ваших мыслей.

Полковник чуть заметно кивнул.

— Хорошо, я поясню.

— Давайте.

Скрипнула дверь, и присутствие охранника помешало полковнику высказать свои соображения. Пока Мономах пил прохладную, пахнущую хлоркой воду, Токарев задумчиво смотрел прямо перед собой, как бы собираясь с мыслями. Когда молчаливый сержант удалился, полковник встрепенулся, хлопнул себя по коленям и пробормотал:

— Что ж, продолжим… Честно признаюсь, я был поражен — как ловко вам удалось просчитать действия террористов там, в аэропорту. Мало того, что вы четко, как по нотам рассказали мне, как погиб каждый мой сотрудник, вы предугадали каждый шаг бандитов.

— Ну и что? Согласитесь, это не повод, чтобы утверждать, будто я организовал вышеупомянутый теракт? А тем более, глупо обвинять меня в создании бандитской группировки.

— Да, согласен. Допустим, я не прав. Возможно, вы и в самом деле обладаете обостренной интуицией плюс профессионализм и личный опыт в ведении подобных операций. Но как мне быть с показаниями Говоркова и Шохина? Оба они в один голос твердят, что именно вы руководили их группировкой. Именно вам принадлежала идея посредством страха заставить нуворишей каждый месяц отстегивать вам и вашей организации крупные суммы.

Мономах громко рассмеялся.

— Глупости. Куда же тогда делись эти огромные бабки? Можете проверить мои счета — там все законно.

— Те люди, которых вы шантажировали, отправляли деньги не на ваш счет.

— А куда? — заинтересовался Сергей Толоконников.

— На счет на предъявителя в одном из швейцарских банков.

— Боже мой, я мысленно аплодирую Блинову! — воскликнул Мономах. — Какая предусмотрительность…

— Да, кстати, о Блинове, — полковник нахмурился. — Очень хорошо, что вы затронули эту тему… Так вот, ваша версия о том, что Игорь Блинов жив, не подтвердилась. К сожалению.

— А снимки! В моем офисе должны быть его фотографии!

Токарев устало покачал головой.

— К сожалению, обыск не дал никаких результатов. Все фотографии того мужчины, которого вы так упорно называете Блиновым, исчезли. Если, конечно, они вообще когда-то существовали.

— Но почему вы верите показаниям разных бандитов, типа Говоркова и какого-то Макса?! Вы допросите моих людей, того же Степашкина, например. Они подтвердят мои слова, что Блинов существует! Что он за несколько минут до предполагаемого взрыва сел в самолет и улетел в Германию!

— Мы их, конечно же, допросили, — согласно кивнул полковник. — Но разве можно полагаться на показания ваших сотрудников, учитывая то, сколько времени они работают с вами. Эти люди заинтересованы в том, чтобы вытащить вас из следственного изолятора. Возможно, тогда они наконец получат обещанное вами вознаграждение… Вы понимаете, что я имею ввиду?

— Да, понимаю.

Мономах с ужасом осознал, что его положение не такое уж и прочное, каким он себе его представлял. Скорее, наоборот. Блинов предусмотрел все, все до мельчайших нюансов.

«Кажется, я угодил в западню, — подумал Толоконников. — Никто, никто не может подтвердить, что Игорь Блинов жив. Все считают, что я пытаюсь переложить вину на некого несуществующего преступника. Пожалуй, это на руку только моему адвокату, который попытается доказать мою невменяемость… Что ж, в сумасшедшем доме я еще не лежал…»

У него не было ни сил, ни желания бороться. И это настораживало.

И вдруг, некая еще неоформленная мысль промелькнула в его сознании. Но он уже знал, что это нечто важное.

— Послушайте, полковник, я понимаю, что требую почти невозможного, но… вам не трудно поговорить о Блинове с одной симпатичной женщиной? — медленно начал Мономах.