Наталья Саморукова - Капкан для белой вороны

Пришла Лизавета. Принесла два пакета еды, блок хороших сигарет, два пузырька валерьянки и свежие газеты.

– Настенька, давай все-таки соберемся с силами, – попросила она.

– Куда мог подеваться Гришка? – бубнила я как заевшая пластинка, – куда он мог подеваться…

– Не голоси, припадошная, – отбрила меня Лизон и потребовала отчета. В который раз за эти дни я пересказывала случившееся. С каждым днем рассказ все удлинялся, но ясности по-прежнему не было.

– Что за список? – Лизавета уставилась в монитор.

– Дачные кооперативы, тут их очень много, нам все равно не понять, какие конкретно заинтересовали Гришку.

– А если подумать?

– Лиз, я уже столько над всем этим думала! Не понимаю, не понимаю, как так могло получиться. Гришка не мог уехать куда-то надолго, не оставив даже записки. Так что версия с его поездкой в один из этих кооперативов, сама понимаешь, отменяется. Он вышел ненадолго. Думал, что ненадолго. И не вернулся. Вот смотри, его портмоне осталось в прихожей, права, Нива под окном стоит. Мобильный правда взял, но он и в туалет без него не ходил. Ты пойми, Лизон, я ведь даже не знаю его контактов. Понятия не имею, с кем он общался из бывших коллег, кто поставлял ему информацию. Может быть, ты знаешь?

Лизавета грустно покачала головой. Она тоже не знала. Гришка не ставил нас в известность о той своей второй жизни, которую он вел за стенами бюро. Порой мне казалось, что он лишь прикидывается заурядным опером, влачащим скромное существование в стенах частной конторы. Где-то, вне поля нашей компетенции, существовал и другой Гришка, легко добывающий самую закрытую информацию, одним лишь телефонным звонком решающий самые заковыристые вопросы. Но сейчас он оказался бессилен.

Другого выхода не было. Я снова набрала телефон Станислава Коронена.

– Вы мне надоели, – с раздражением ответил он на робкое приветствие, – я просил вас не путаться под ногами?

– Просили, но даже ваши чертовые коммерческие договоры не действуют в ситуации форс-мажора. А у меня как раз именно такая ситуация. Мне больше не к кому обратиться, – честно расписалась я в своей полной беспомощности.

Редко какой мужчина в состоянии сохранить твердость духа, видя такое. Некоторых женская беспомощность бесит, но многим льстит. Станислав относился к большинству и сейчас мне это на руку.

В очередное кафе мы с Лизаветой прибыли вместе. Взяли фотографию девушки с крысиным лицом и Гришкин компьютер. Продумывать стиль наряда было некогда, и я явилась на встречу в почти домашней одежде – джинсах и свитере. Коронен был одет так же. Наконец мы совпали, видимо, ему тоже было некогда. Сегодня он думал о чем угодно, только не о своем внешнем виде – небритый, осунувшийся, слегка помятый, он почти что походил на нормального человека. Только глаза, жесткие, колючие, продолжали жить собственной жизнью, в которой не было места истерикам, панике, а был лишь расчет, холодный и трезвый.

На Лизавету он посмотрел как на пустое место. Но не удержался в рамках сценария и слегка переиграл – слишком уж намеренно равнодушно отодвинул ей стул, слишком упорно смотрел мимо нее. Лизавета пунцово зарделась. «А она ему понравилась», – подумала я.

– Опять труп? – цинично спросил Станислав.

– Идите вы к черту, чтобы вам язык оторвало, – в сердцах припечатала его Лизавета, – как такое говорить то можно?

– Ну-ну… без истерик! Кого при жизни похоронят, тот до ста лет дотянет. Знаете, на вашем месте я бы так не переживал, – обратился он ко мне.

– Да? Вы уверены? Уверены, что хотите на мое место?

– Настя, послушайте. Если бы Алексея и Григория хотели убить, их бы убили. Мы, кажется, уже решили, что все это – дело рук одного человека?

– Вроде как, – буркнула я.

– Так вот, этот человек умеет убивать. И когда ему надо убивать, он это делает. Тут же, на месте. Две женщины мертвы, Красинский застрелен у себя на даче. Какие еще нужны доказательства? Убийца открыто оставляет трупы, он не скрывает их. Видимо, уверен в своей безнаказанности. Так что если бы он хотел убить и в этот раз, убил бы. Не сомневайтесь.

– Ну спасибо, утешили… Мы здесь останемся или опять убежим, не допив кофе?

– Что, виски хотите? Так я могу вам заказать, а в гости вас сегодня звать не буду. У меня времени в обрез. Давайте фотографии и список.

Я протянула ему дискету и снимок.

Станислав покрутил старое, порядком потрепанное фото и отрицательно покачал головой.

– Нет, не она.

– Уверены?

– Уверен. Ли была крупнее, черты лица совсем другие. Нос, подбородок… В целом она выглядела гораздо симпатичнее, чем эта мымрочка. Она производила… – Коронен задумался, – пожалуй будет правильно сказать, что она производила очень приятное впечатление. Может быть даже слишком.

– Что значит слишком?

– То и значит. Есть люди, замечательные во всех отношениях. Настолько замечательные, что это кажется подозрительным.

– Странная логика.

– Ничего странного. Людей идеальных в природе нет, отсутствуют как класс. И если человек изо всех старается быть идеальным, значит, ему есть что скрывать, поверьте. Его грехи, возможно, больше чем у любого из нас.

– Понятно, вы предпочитаете иметь дело с подонками.

– Я бы иначе сформулировал, но крупица правды в ваших словах есть. Предпочитаю открытую игру и когда вижу что человек явная сволочь, мне проще просчитывать его ходы. С людьми внешне безупречно порядочными никогда не знаешь, где попадешь в капкан. Это я вам, Настенька, образно излагаю, в утрированной, так сказать, форме. Но вы поняли, о чем я?

– Наверное да, – кивнула я и задумалась. Опять какое-то воспоминание вспышкой ударило в голове. Какая то мысль… уколола и ускользнула.

По информации Коронена Антон так пока и не приходил в сознание. Состояние его остается тяжелым. Даже лежа в палате реанимации, мерзавец продолжал мне пакостить.

– А что, Лиза, вам нравится работать в бюро? – очнувшись от своих дум, я с удивлением обнаружила, что сладкая парочка ведет вполне светскую беседу о том, о сем. Лизавета, как заправская кокетка, поводит плечиком, с прищуром улыбается сидящему напротив мужчине и изо всех сил делает вид, что ей скучно.

– Нравится, Станислав Олегович, хорошая работа.

– Не пыльная? – с беспокойством уточнил он.

– Не очень, – косясь в мою сторону, успокоила его Лизон.

– Смотрите, у меня сейчас есть замечательная вакансия.

Я встрепенулась, надулась и шмякнув недоеденный бутерброд на тарелку, гневно провозгласила:

– А вот это уже подлость! Это, знаете, ни в какие ворота не лезет!

– Надо же, ожила, – ехидно улыбнулся Коронен и попросил у проносившегося мимо официанта счет.

Меня волновал Генрих, меня очень волновал Генрих… Я так и эдак пыталась выведать у Коронена хоть что то по его поводу, но тот, одевая на лицо выражение светской отстраненности, упорно гнул свою линию. В конце концов не выдержал, послал меня по неприличному адресу и сказал, что Генрих точно не имеет к истории никакого отношения.