Иван Черных - Охота на бизнесменов

Но не бывать тому. Он, Петропавловский, в глазах народа — бандит, преступник, и если арестуют его, то будут судить не как борца с беззаконием и несправедливостью, а как вора, грабителя…

Да, длинная дорога в одиночестве — не только отдохновение, а и длинные размышления, о чем только не передумаешь между сном и чтением, когда другим нечем заняться. Врезать бы сейчас граммов триста да пообщаться с вон той курносенькой, что грустит о несбывшихся мечтах, печалится о своем будущем. А что будущее — у всех один конец, и какая разница, когда он наступит. Главное — не влачить жалкое существование, не мучиться, прожить жизнь красиво, оставить память о себе…

Одесса встретила Михаила тихим солнечным утром, сентябрьской прохладой, запахами моря, арбузов и фруктов. Улицы за три года будто опустели и потускнели: меньше транспорта и пешеходов, всюду валяется мусор, арбузные корки, гнилые яблоки. Хиреет Одесса, хиреет. А даже после революции, рассказывали старожилы, одесситы всегда следили за чистотой и порядком. Рынок!.. Вся страна похожа на базар: всюду киоски, палатки, лоточники. И нищие: старики и малые дети, мужчины и женщины. Дойти до такого состояния — лучше пулю в лоб…

Прежде чем отправиться к Кондрату, Михаил пошел на переговорный пункт, набрал номер телефона квартиры сторожа звенигородской школы Луки Митрича, доброго и честного старика, которого Петропавловский спас однажды от верной гибели: зять, напившись до одурения, решил свести с ним какие-то старые счеты, с ножом в руках гонялся за ним по двору. Дочь старика, бросившаяся на помощь отцу, получила удар ножом в плечо и упала, корчась от боли. Михаил проходил как раз мимо, перепрыгнул через забор и кинулся на разбушевавшегося хулигана. Приемом самбо выбил нож и скрутил детину…

Лука Митрич боготворил за это Петропавловского, всякий раз при встрече снимал фуражку или шапку, приглашал в гости. Михаил благодарил с улыбкой и отвечал, что, когда нужда приспичит, обязательно обратится к нему за помощью.

Пока еще не нужда приспичила, а просто необходимость: школа находилась недалеко от милиции, и Лука Митрич, знавший всех сотрудников, был в курсе, что там творилось. Не всего, конечно, но о каких-то чрезвычайных происшествиях слухи до него доходили быстро. А Петропавловского интересовало на данный момент одно: жив ли еще начальник уголовного розыска?

Лука Митрич оказался дома. Чтобы он не удивился столь неожиданному звонку, Михаил сразу пояснил: что-то домой второй день дозвониться не могу, все ли там в порядке, пришел ли в школу Алешка — пасынок?

— Да все вроде нормально, — успокоил его Лука Митрич. — Видел сегодня Алешку, пришел в школу.

— Как вы-то себя чувствуете? — поинтересовался Петропавловский.

— По-стариковски, — весело ответил дед. — Днем бегаю, а ночью таблетки глотаю, думки всякие думаю.

— Какие новости в городе, как там моя родная милиция? — перешел Михаил к нужной теме.

— А что твоей милиции сделается? Стоит на месте, начальники на машинах разъезжают, жуликов ловят. Только что-то плохо у них получается. Вчера Геннадия Михайловича видел, трудно, говорит, стало работать: преступники опытные, оснащены первоклассной техникой, а им бензина по пять литров на день дают…

— Старая песня, — согласился Михаил. — А у нас тут благодать — я из Алушты звоню, отдыхаю здесь. Увидишь моих, передавай привет…

«Тобратов еще жив, — вешая трубку, задумался Петропавловский. — Почему тянет Травкин? Каждый день промедления — лишний козырь уголовному розыску, — Михаил предупреждал об этом Травкина. — Не получилось? Сдрейфил?.. Связаться бы с Парамоновым или Кочетковым… Но ни у того ни у другого нет телефона. Да если бы и был — нельзя, их могли подслушивать.

Если завтра Травкин не выполнит приказа, в дело должен вступить Парамонов, убрать и начальника уголовного розыска, и киллера-неудачника».

Известие, точнее неопределенность, расстроили Петропавловского. Он вышел из кабины и неторопливо побрел по знаменитой Дерибасовской на Комсомольскую, где жил Кондрат Убирайло.

Как он и предполагал, Кондрат находился на дежурстве. Жена, черноокая Оксана, типичная украинка, возилась с малышкой — три месяца назад родила вторую дочку. Первой шел уже третий год.

— Проходите, сидайте, — пригласила она Михаила в комнату. — Я зараз, угомоню детыну, завтрак вам зроблю. Кондрат вичером прийде.

— Спасибо, я уже позавтракал, — соврал Михаил. — Вы не беспокойтесь, у меня тут другие дела, вечером зайду…

И он снова зашагал на Дерибасовскую: присмотрел там чем-то понравившееся ему заведение, где можно было выпить и закусить — надо было снять напряжение, которое его охватило вдруг после разговора с Лукой Митричем, недоброе предчувствие давило грудь и гнало его непонятно куда, подальше от людей, в глушь, в тишину, где можно расслабиться, успокоиться, отдохнуть.

Забегаловка, которую он присмотрел раньше, оказалась действительно тихим и уютным местечком. В углу сидели двое сильно поддавших мужчин; за прилавком стоял пожилой, одетый в белый халат еврей, опрятный, вежливый, предложивший Михаилу сосиски с капустой или яичницу, извиняюще объяснив: утром они других блюд не готовят — мало посетителей, в основном залетные пьянчужки (кивнул на о чем-то спорящих мужчин), — лечат с похмелья голову.

Михаил заказал сто пятьдесят водки, яичницу и сосиски: он проголодался за дорогу, а торопиться было некуда. Посидит, позавтракает, поболтает с евреем о политике, об одесских новостях, о том, как торгуется и живется в этом городе начинающим бизнесменам.

Лев Абрамович — так звали хозяина заведения, видя прилично одетого господина, охотно вступил с ним в разговор, и они проболтали около получаса, пока в кафе не вошли двое молодых парней. Развязно навалившийся на стойку рыжий, широкоплечий детина приказным тоном потребовал:

— Ну-ка, ты, порхатый, подай нам вон ту бутылку, — указал он на французский коньяк.

Парни явно были на взводе: то ли напились, то ли приняли наркотики, жаждали острых ощущений. Они видели двух мужчин в углу, которые все еще спорили заплетающимися языками, и элегантно одетого пижона, смотревшего на них и тем вызвавшего недовольство — ни один из присутствовавших не представлял, видимо, для парней достойного противника.

Хозяин закусочной растерянно заморгал, не зная, что делать и что ответить настроенным воинственно хулиганам. Заметив, что недавний его собеседник отложил в сторону вилку и готов прийти ему на помощь, предупредил учтиво:

— Это дорогой коньяк, ребята. Может, возьмете что подешевле?

Рыжий достал из кармана стотысячную купюру и с силой хлопнул ладонью о прилавок.

— Не боись, еврей, мы при деньгах, — и сунул купюру в руку хозяина.