Наталья Солнцева - Венера Челлини

Далее дневники Дениса Матвеева содержали массу экстравагантных и пикантных подробностей. Он весьма увлеченно и откровенно описывал интимные сцены со своими женщинами, включая мельчайшие детали, такие, как описание их белья, их привычек в постели, поз, особенностей темперамента, слов, сказанных в моменты близости, и еще бесчисленное множество того, что в приличном обществе не выносится за пределы спальни. Здесь же с болезненным удовольствием описывалось самое сокровенное, тайное и глубоко личное…

Описывались приемы и методы, которые Денис Аркадьевич использовал, чтобы добиваться от женщин того, что ему было нужно. Все, все он планировал заранее: что и как говорить, какие дарить подарки, во что одеться, куда пригласить, когда переспать, как ненавязчиво подчеркнуть недостатки и промахи других мужчин – в том числе и в первую очередь мужей, – какие комплименты пустить в ход, о чем беседовать за ужином: об искусстве или о «движениях души». Это был «театр изнутри» – то, что не видно зрителям, замирающим от восторга, заучивание роли, зубрежка реплик, отработка каждого жеста, примерка костюмов: репетиции до седьмого пота, чтобы получить желаемый эффект.

Много всего было написано о не знакомых ни Еве, ни Всеславу людях – об их привычках, уязвимых местах, сердечных тайнах, компрометирующих обстоятельствах. Вся история Наумова и его дочери, убитой психически неуравновешенным охранником; история с похищением громовского внука, а также перипетии жизни самого Игоря Анатольевича и его привязанности к секретарше, история слепого, Нади, других сотрудников и клиентов собаководческого клуба «Звезда» и многое, многое другое было изложено с такими подробностями, что могло послужить материалом для целой серии романов. Целый тайный, глубоко скрываемый фантастический мир, наполненный неистовыми страстями, причудливыми желаниями, невероятными совпадениями, жадностью, подлостью, клеветой, ненавистью, любовью, предательством, жаждой господства, смертью и кровью! Целый мир – в белоснежно-черно-багровых тонах, то сверкающий, как райский сад, то мрачный, как преисподняя!..

Погружаясь в этот зыбкий и клокочущий мир, Всеслав и Ева чувствовали себя летящими над бездной, которая дышит тьмой и адским пламенем. Что за изуверская душа родила эти строки, эти мысли, эти откровения? Что за ужасный театр масок, где под личиной любви вершится трагедия гибели?..

Обоим показалось, что, пока они читали эту «исповедь падшего ангела», свет вокруг померк и ясное небо покрылось черными тучами. Ева содрогнулась, осознав, в чьих объятиях она засыпала после «восторгов» насквозь фальшивой любви. Тот бриллиант, который она хранила в своем сердце, которым она любовалась и на который втайне молилась, при дневном свете оказался обыкновенной стекляшкой… Она даже не могла заплакать.

Всеслав испугался, увидев, как она побледнела.

– Успокойтесь, Ева, – мягко сказал он и обнял ее за плечи. – Это всего лишь жалкий актеришка! Ему никогда не сыграть по-настоящему! Его удел – дешевые приемы провинциальной труппы, мишура и бумажные декорации…

Ева слегка отодвинулась. Ей было холодно, но она не смела сказать об этом. Как будто она потеряла право чувствовать и говорить о своих чувствах и ощущениях.

– Вам не противно находиться рядом со мной? – тихо спросила она.

Громов так и не получил от Смирнова вразумительного ответа: кто и почему следит за ним и от кого слепой передал письмо Алле? Сам слепой был уверен, что письмо – от Матвеева.

Игорь Анатольевич набрал номер Славкиного телефона. Снова длинные гудки. Где же этот балбес шляется, ни днем ни ночью его не застанешь?! Громов почувствовал, что начинает волноваться. Не за себя, разумеется. Ему было неприятно и тревожно, потому что мнимый «слесарь» оказался именно в подъезде Аллы Викентьевны, рядом с ее квартирой. Что ему там понадобилось?

Громов позвонил секретарше и попросил ее приготовить чай. На самом деле ему хотелось все время видеть Аллу Викентьевну, слышать ее голос или хотя бы ощущать ее присутствие. Он еле дождался утра, чтобы приехать в офис, – так невыносимы стали часы и минуты без нее. Странно, как он раньше не замечал этой своей тяги к ней?

Пока Алла Викентьевна заваривала чай, Громов снова позвонил Славке. Результат был тот же.

– Проклятие! Куда запропастился этот Смирнов? Где его спозаранку черти носят?

Вошла секретарша с чайным подносом, на котором стояли две чашки, чайник и вазочка с медом. Игорь Анатольевич никогда не пил чай с сахаром.

– Алла Викентьевна, позвольте, я вам помогу! – Громов выскочил из-за стола, что раньше было делом небывалым, подхватил поднос и поставил его на стол. – Присаживайтесь!

Он придвинул ей стул и только после этого сел сам.

– Что это с вами? – с беспокойством глядя на него, спросила Алла Викентьевна.

Она не собиралась придавать значения ничему тому, что было сказано между ними у нее дома. Так будет лучше для них обоих. И для Тамары.

– Как это что? – искренне удивился Игорь Анатольевич. – У нас с вами начинается совершенно другая жизнь!

Он приготовился многое сказать ей сегодня за чаем, и… в этот момент зазвонил телефон.

– Давайте не будем отвечать на звонки! – сказал Громов.

Но Алла Викентьевна думала иначе. Она взяла трубку.

– Это вас! Господин Смирнов.

Игорь Анатольевич обрадовался. Звонка от сыщика он ждал с нетерпением.

– Алло, Всеслав! Рад тебя слышать! Ты что-нибудь узнал?

– Да как вам сказать…

– Говори, как есть!

– У вас с госбезопасностью никаких конфликтов не было? – спросил Слава.

– Нет. Я им неинтересен. Особенно сейчас. А почему ты спрашиваешь? Ты что…

– Похоже, это они за вами наблюдают, – перебил его Смирнов. – Я еще проверю, но, по-моему, это они. Только вот почему? Вы действительно не в курсе?

– Да нет! Ничего не понимаю! – разозлился Громов. Такого поворота событий он не ожидал. – А ты где?

– Дома. Перекусить заскочил.

Громов хотел спросить про дневники, но осекся. Если за ним следят, то телефон может прослушиваться. Что за чертовщина? Нужно немедленно выяснить, в чем дело.

– Как насчет моей просьбы?

Славка догадался, что речь идет о записках Матвеева, но пока в его планы не входило сообщать об этом Громову. Поэтому он ответил вежливо и уклончиво:

– Ищем, Игорь Анатольевич, ищем! Как только что-то прояснится, я вам тут же сообщу.

– Уж будь любезен, дорогой Всеслав! Уважь старого знакомого!

– Всенепременно, Игорь Анатольевич. Не извольте сомневаться!

Они переходили на подобный язвительно-шутливый тон, когда оба были недовольны друг другом, но не хотели высказывать это открыто.

Славку и в самом деле сбило с толку происходящее. Он запутался, что, в общем-то, случалось с ним крайне редко.