Екатерина Волкова - Несчастный случай

Это все, что Аня смогла разобрать, не переутомляя глаз. Больше всего похоже на романы Ричарда Бахмана из жизни медицинских работников на службе у ЦРУ. Секретные эксперименты над людьми, краденые органы и тому подобная интригующая фантастика.

Почему бы и не печатать в серьезном издании такие рассказы? Аня, во всяком случае, ничего не имела против борьбы за тиражи.

Волна холода накрыла Аню. А как же ее любезный «Астарол-4»? Чем не синтетический аналог не разобрать чего, способный повлечь серьезные последствия?

Она толком ничего не знает об этой несостоявшейся панацее. Помнит по газетному скандалу, что новый антидепрессант все желающие бросились использовать как галлюциноген, обнаружив после трех-четырех приемов химическую зависимость. Один сошел с ума, второй умер от закупорки сосудов головного мозга, третий покончил с собой.

Достаточно было прессе пронюхать об этом, и лекарство запретили.

Запретили, немного поколебавшись. Деньги, труд, время, подопытные крысы, в конце концов, — жалко вот так бесславно расстаться со своим детищем.

«Астарол-4». Интересно, почему четыре? Куда подевались первые три?

Неплохо бы зайти в библиотеку и полистать газетные подшивки за прошлый год, когда разразился скандал.

Виктор не позвонил.

Аня успела в больницу как раз к открытию для посещений и была первой. Справившись в регистратуре и обменяв меховое пальто на белый халат, она поднялась на четвертый этаж пешком.

В голове ее еще билась надрывная индейская песенка о жизни после смерти — «Полет кондора». Глухая индейская флейта солировала, беря за самое сердце.

Под мышкой Аня несла подарок, в руке — пакет с мандаринами и виноградным соком в картонной упаковке. Она понятия не имела, что охраннику можно, а чего нельзя. Она боялась застать его опутанным проводами капельницы, по которым сочится физраствор, и с бессмысленным выражением на лице. Или вообще без выражения — в коме.

Мимо скользили туда-сюда каталки, которые подгоняли впереди себя сестры. «Как игрушечные вагончики в парке аттракционов», — пришла в голову Ане бессердечная мысль. Цинизм — хорошо известное, проверенное средство защиты от чужой боли.

Под белоснежными салфетками у сестер кровожадно позвякивали металлические инструменты. Над Аней клубился густой запах хлорки и лекарств — запах несчастья, безнадежности. Этот запах был ей знаком — так пахла книга Анатолия Георгиевича.

«Смерть после жизни» — в помещении больницы такая перестановка звучала уместнее всего.

А если бы Аню спросили, то она бы ответила, что название «Смерть после жизни» соответствует больше и содержанию любимой книги охранника, ее мертвящему энтузиазму, упорству, с которым автор железной рукой отправлял в рай все человечество строем.

Ну да Аню не спрашивали. Она только рада будет, если Анатолий Георгиевич попадет после смерти на свой зеленый лужок и не обманется в своих ожиданиях. Лужок не окажется фальшивкой.

Аня замерла, глядя в дальний конец коридора.

Прислонившись лбом к стеклу, у окна стоял сутулый, худой человек в блеклой больничной пижаме и растрепанных безразмерных шлепанцах.

Он смотрел вперед, за окно, и ничего особенного там не видел. Облака, троллейбусы, голые ветви кустарника, покрытый ледяной коркой тротуар. Неуклюже поскальзываясь и размахивая руками для равновесия, по тротуару двигались люди в тяжелых зимних одеждах.

У этих людей могли быть непослушные дети, капризные супруги, сварливое начальство. Но с кровоснабжением головного мозга у них все в порядке. И выбора — умереть на операционном столе или чуть позже в больничной койке — перед ними не ставят.

Ане показалось, что Анатолий Георгиевич очень похудел за время своего отсутствия в аптеке.

И вдруг Аню дернуло как током. Это тот самый человек, который видел, как убивают ее мужа.

Аня неосторожно перехватила пакет с мандаринами в левую руку. Пакет выскользнул и осел на полу бесформенной кучей. Один оранжевый шарик выкатился и, подпрыгивая, помчался под батарею, где и затих. Аня не стала его подбирать.

Как она могла выбросить из головы, начисто стереть из памяти, что Анатолий Георгиевич — ее свидетель? Загадка природы.

Ранним утром он прогуливался по улице и увидел, как два человека убивают третьего. Мог ли он изменить что-нибудь? Движение в это время еще не сильное. Броситься через дорогу и помешать двум мерзавцам — неужели это такая проблема с его-то боевым прошлым?

«Стоп!» — сказала себе Аня. Значит, нельзя было ничего изменить. Не хватало еще обвинять в своих бедах охранника. Ему и так досталось.

Аня окликнула Анатолия Георгиевича, и тот обернулся. Несколько мгновений стоял как соляной столп, смотрел на закатившийся под батарею мандарин.

Когда он поднял глаза на Аню, ей показалось, что он не вполне узнает ее. Он улыбался приветливо и вопросительно, как приятной незнакомке, которая сейчас спросит у него, как пройти в ординаторскую.

— Как поживаете? — вместо этого спросил он сам.

— Спасибо, хорошо. А вы? — Аня прикусила язык.

— Да так, неплохо. Сейчас, правда, приболел. Но я лечусь. Скоро болезнь отступит. — Голос его был тихим и безжизненным. Он произносил слова медленно, как во сне. Как механическая игрушка, у которой кончается завод.

«О нет! — подумала Аня. — Неужели все так плохо? Почему Митя не предупредил, маленький негодяй?»

— Я принесла вам кое-что. — Она протянула своему бывшему охраннику пакет с мандаринами и соком.

Анатолий Георгиевич заглянул внутрь пакета.

К себе в палату он не приглашал ее, но она и не хотела знакомиться с его соседями, присаживаться на краешек его койки. Она бы не вынесла этого.

— О! Мандарины! Сок! — Улыбка Анатолия Георгиевича залучилась радостью. — Все это очень полезно. Спасибо.

— И вот еще — поздравляю с Новым годом.

Алый сверток, разукрашенный снежинками и шишками, перекочевал в руки охранника.

— А что, — поднял он глаза на Аню, полные детского удивления, — сейчас Новый год?

— Да-да, скоро. Через несколько дней. Вы разверните пакет.

— Ну что ж, давайте развернем. Раз уж скоро Новый год — ничего не поделаешь. Придется развернуть.

Бумага громко затрещала. Анатолий Георгиевич задрожал и беспомощно посмотрел на Аню.

— Порвалась.

— Это не страшно. Давайте я вам помогу.

Аня сняла обертку. Анатолий Георгиевич взял снежинки и шишечки из ее рук, сложил аккуратным маленьким треугольником и сунул себе за пазуху. Теперь при каждом его движении бумага под одеждой шуршала и поскрипывала.

Аня протянула ему книжку.

Анатолий Георгиевич погладил ладонью шершавую мягкую кожу обложки и развернул книгу.

— «Жизнь после смерти», — прочитал он медленно. — И вдруг восторг узнавания озарил его лицо. — Но как вы догадались? Давным-давно я потерял точно такую же и так горевал о ней, так горевал. Вы читали эту книжку?