Тилли Коул - Рип

Она была потеряна в своих воспоминаниях. — Я выросла, зная только историю конфликта между нашими семьями. Той самой, где грузины были частью воров в законе, советских воров в законе, пока не стали мафией. Я знала, что Костава, Джахуа и Волковы работали вместе, как одна единица. Мне рассказывали историю о том, как Волковы заняли территорию Нью-Йорка, как свою собственную, но запретили грузинам присоединиться к ним, заставив Джахуа и Костава остаться в Москве. — Талия вздохнула, покачала головой и продолжила: — И я знаю, что твой отец, из гнева за это пренебрежение к своей фракции, организовал убийство боссов Волковых, когда они приехали бы домой. Но в итоге мой дед отправился один в Москву, где Джахуа и твой отец запланировали убийство, чтобы послать сообщение. Это был мой дедушка, которого твой отец застрелил и повесил на уличном столбе, чтобы все в России видели. И именно моя бабушка потеряла любовь всей своей жизни в тот день, чтобы грузины могли показать свою ненависть против русских.

Я напрягся, слушая эту историю с русской точки зрения, но когда рука Талии снова начала скользить по моим волосам, я попытался расслабиться.

Талия снова сдвинулась, положив голову мне на грудь, и сказала:

— Я могу только представить, как твоя семья ненавидела оставаться в стороне от нью-йоркского бизнеса. И я полагаю, что после того, как их выследили после убийства моего деда и заставили вернуться в Грузию, все торговые пути были перерезаны братвой Волкова. Ваша семья и Джахуа стали еще более обиженными на нас, чем когда-либо. — Рука Талии соскользнула с моего лица, и она приподняла мой подбородок пальцами, поднимая голову, чтобы встретиться с моими глазами. — Я представляю, как ты рос наследником Коставы и тебя переполняла ненависть к моей семье.

Я молча кивнул. Губы Талии сжались.

— Я знаю это, потому что всю свою жизнь испытывала огромную ненависть к твоей семье, Заал. — Талия невесело рассмеялась. — И я могу честно сказать, что это не принесло мне ничего, кроме боли. — Талия погладила пальцем родинки под моим левым глазом и спросила:

— Если ты не против, я бы хотела отпустить эту ненависть сейчас. Те люди тогда не были нами. Это было целую жизнь назад. История, которую мы не можем изменить. — Ее подбородок опустился. — Я знаю, что ваша версия этой истории, без сомнения, будет отличаться от моей, но я молюсь, чтобы она закончилась так же. Закончилась тем, что ты хочешь меня, что ты со мной, несмотря на наши фамилии, вызывающие такое противостояние.

Я оставался неподвижным долгое время, слушая море, чувствуя, как холодный ветер ударяет по моей коже. Талия больше ничего не говорила, но я знал одно: я чувствовал то же самое.

Взяв Талию за замерзшую руку, я встал на ноги и потянул ее за собой.

Пока мы стояли на ветру, Талия посмотрела мне в лицо и спросила:

— Ты чувствуешь то же самое? Даже после того, как вспомнил историю своей семьи?

Я кивнул головой, не в силах говорить. Я чувствовал себя опустошенным, онемевшим. Но я знал, что хочу эту женщину больше всего на свете.

— Тебе нужно отдохнуть, — вздохнула Талия с облегчением и взяла меня за руку.

Она повернулась, чтобы проводить нас до дома, но мне нужно было выразить что-то от сердца. Я потянул Талию за руку. Она повернулась ко мне, ее красивое лицо было смущено.

Я прижал ее руку к своей груди и прошептал:

— Для меня ты не Толстая.

Глаза ее смягчились, и, подойдя ближе, она ответила:

— Для меня ты не Костава. — Она поднялась на цыпочки и добавила: — Ты мой Заал. Мужчина, чья душа украла мою.

Потом она поцеловала меня. Ее холодные, но мягкие, нежные и заботливые губы встретились с моими. Она отстранилась и погладила меня по руке.

— Давайте вернемся. Мне нужно заботиться о тебе и обнимать, пока ты спишь.

Тепло разлилось в моей груди. Я позволил этой женщине, моей женщине, вести меня в дом. Когда мы вошли, Лука поднялся с дивана. Он смотрел на меня с опаской. Сжав руку Талии, я отпустил ее и направился к ее брату. Вокруг него стояло больше охранников, чем было ранее. Все держали свои пистолеты.

Но глаза Луки не отрывались от моих.

Встав перед ним, я сказал:

— Я благодарен тебе за то, что ты освободил меня от Хозяина.

Лицо Луки стало суровым.

— Он больше не твой Хозяин. Он всего лишь ходячий мертвец.

Я кивнул в сторону Луки. Я пошел обратно к Талии, когда он объявил:

— Анри гордился бы мужчиной, которым ты стал. Ты похож на него во всем. Твоя внешность, твоя сила, твоя преданность.

На мгновение я закрыл глаза, прежде чем сделать глубокий вдох и вернуться к Талии.

Мы вошли в спальню, и Талия отвела меня в душ. Она медленно вымыла меня мочалкой, затем залатала мои порезы и синяки, прежде чем расчесать волосы. Все время, пока она ко мне прикасалась, я прикасался к ее спине. Заботясь обо мне, она покрывала поцелуями мое лицо, тем самым говоря мне, что она моя, а я ее.

Когда мы забрались в постель, я лег лицом к Талии. Воспоминания теперь были тонкой струйкой, нежным потоком в моем сознании.

Талия наблюдала за мной. Я придвинулся ближе и обнял ее. Я закрыл глаза, расслабился с женщиной, которую никогда не хотел, и признался:

— Ya khochu byt’s toboy vsegda.

Талия замерла в моих объятиях, затем, прижавшись губами к моей груди, прошептала:

— Я тоже хочу быть с тобой навсегда.

Бруклин. Нью-Йорк

Неделю спустя

— Ты действительно это сделаешь?

Я повернулся к отцу, стоя в центре гостиной.

— Я собираюсь, — холодно ответил я. Отец медленно сел на диван.

Мы не встречались с ним с того дня в спортзале, когда он видел мою тренировку.

Когда я вернулся из Хэмптонса на прошлой неделе, он был в командировке. Сегодня вечером я застал его у своей двери. Он был здесь, чтобы обсудить планы на вечер: взять Левана Джахуа. Мы наконец-то получили наводку о том, где прячется от нас этот грузинский ублюдок. Пахан, в отсутствие моего отца, дал мне разрешение на причинение боли.

Казалось, он был здесь сейчас, чтобы услышать об этом лично.

Сосредоточившись на здесь и сейчас, я наблюдал, как мой отец, скрестив ноги, выражал спокойствие, которое всегда отражалось на его поведении, когда его глаза пристально наблюдали за мной.

— И ты собираешься убить его? Ты?

Моя челюсть сжалась, предвидя спор, который должен начаться. Я подошел к папе и сел на диван перед ним.

— Мои быки пойдут туда, где он прячется. Я обещал тебе не драться, и я не буду.

Они приведут Джахуа ко мне. — Я посмотрел на своего отца. — Затем я перережу ему глотку.

Рука моего отца потерла его короткую седую бороду, и он кивнул.

— А Киса знает, что ты делаешь это?

— Она понимает, что я должен это сделать, чтобы отомстить за Анри, — смутно ответил я. Он снова кивнул.