Валерий Шарапов - Тревожная весна 45-го

Вопрос поставил парня в тупик.

– Трудно сказать… – мотнул головой арестованный. – Он любил меня и очень хорошо относился…

В этот момент дверь «допросной» приоткрылась, из коридора заглянул Горшеня, недавно отправленный Старцевым к военному комиссару Москвы. Игнат неслышно просочился внутрь и положил на стол картонную папку с личным делом Антона Квилецкого.

Развязав тесемки, Иван раскрыл папку и начал знакомиться с характеристиками и другими, представленными в личном деле, материалами.

Через полчаса отношение Старцева к сидевшему перед ним парню кардинально изменилось.

– Как же ты так, Антон? – потеплевшим голосом спросил он. – Прошел всю войну, от первого до последнего дня. Артиллерист, младший сержант. Получил осколочное ранение. Награжден орденом и двумя медалями.

– Простите… – Глаза парня снова наполнились слезами. – Но я не мог предать отца. Не мог…

Это был тяжелый момент. Наступила тишина. И даже писарь, повидавший в «допросной» всякое, перестал писать, поднял голову и с сочувствием смотрел на молодого человека.

Однако время поджимало. До шести вечера, когда Урусов должен доложить наркому о результатах расследования, оставалось немного.

– Антон, нам нужна твоя помощь, – мягко произнес Старцев.

Тот мимолетно коснулся пальцем щеки, распрямился:

– Я готов рассказать все, что знаю.

– Припомни, не упоминал отец в разговоре с тобой золото?

– Золото? Нет. О деньгах говорил. Будто у него есть накопления и нам на первое время хватит. А какое вас интересует золото?

Переглянувшись с коллегами, Иван спросил:

– Ты про вооруженное ограбление трофейного эшелона на Белорусском вокзале слышал?

– Которое с перестрелкой? Дня три-четыре назад?

– Да.

– Конечно, слышал. Весь город об этом говорит.

– Так вот, налет был совершен бандой твоего отца.

Антон в изумлении отшатнулся назад.

– Моего отца?!

– Да, не удивляйся. Я так полагаю, ты еще многого про него не знаешь. Несколько человек из охраны эшелона убиты и ранены. Кроме того, похищено несколько килограммов золотых изделий из ценнейшей коллекции немецкого археолога Генриха Шлимана. Эта коллекция, называемая специалистами «Золотом Трои» или «Кладом Приама», попала в нашу страну в качестве компенсации за нанесенный Германией ущерб. А твой отец, видимо считая, что пострадал от войны больше других, решил распорядиться ей по своему усмотрению. – Иван Харитонович говорил тихо, но очень убедительно. – И вот более сотни людей: оперативников, следователей, водителей, офицеров и солдат сбились с ног в поисках пропажи. Четверо суток без сна и отдыха.

Антон молчал. Уставившись в одну точку на краю письменного стола, он играл желваками и о чем-то размышлял.

Старцев намеренно не мешал ему.

Наконец, молодой человек очнулся. Посмотрев в глаза следователю, он уверенно сказал:

– Я знаю, где золото.

В половине пятого два служебных легковых автомобиля с номерными знаками Московского уголовного розыска подкатили к главным воротам Ваганьковского кладбища. Один из сторожей, узнав представителей правопорядка, мигом распахнул тяжелые чугунные створки. Машины проехали по центральной аллее и свернули на одну из примыкавших аллей.

– Дальше нам нужно на Щуровскую дорожку, но туда мы не проедем, надо пешком, – сказал Антон.

Автомобили остановились. На потрескавшийся асфальт аллеи выбрались Старцев, Васильков, Антон, Егоров, Бойко и Горшеня.

Указав направление, молодой человек повел следователей дальше…

Маршрут закончился возле необычного памятника, огороженного невысокой чугунной оградой. Из светлого куска мрамора умелый скульптор высек изящную женскую фигуру в длинном старомодном платье с закрученным вокруг ног подолом. Женщина стояла под тремя черными металлическими пальмами. На массивном постаменте виднелась наполовину стертая табличка, на которой едва читалась фамилия «Блювштейн».

Чуть задержавшись у захоронения своей прабабушки, Антон подошел к одной из соседних могил. Она выглядела куда скромнее: горизонтальная плита, невысокое надгробие. На табличке значилось: «Бринер Александра Николаевна».

Старцев встал рядом с Антоном.

– Твоя мама?

– Да, – тихо ответил молодой человек. – Это наш родовой склеп, устроенный отцом.

– Что-то не похоже на склеп. Скорее, обычная могила.

– Отец специально построил неприметный склеп, чтоб он не привлекал внимания посторонних. Золото должно быть здесь, под плитой.

Пораженный Иван кашлянул в кулак, подозвал сотрудников и приказал с максимальной аккуратностью отодвинуть горизонтальную плиту. Сам же достал пачку папирос, предложил закурить Антону.

Тот молча взял папиросу и присел на большой камень, специально вкопанный в землю вместо лавочки…

Под плитой оказалась чернеющая пустота склепа. В обширном пространстве на каменном постаменте стоял гроб Александры Бринер. Рядом виднелся постамент для второго гроба.

– В склепе ничего нет, – сообщил Бойко.

– Надо хорошенько проверить, – оттеснил его Егоров и полез вниз.

Очень скоро из-под земли донесся его радостный возглас:

– Есть! Под гробом спрятано несколько тяжелых свертков! Принимайте…

Вскоре на поверхность были извлечены шесть увесистых свертков из специальной промасленной бумаги. В четырех были тщательно упакованы изделия из коллекции Генриха Шлимана: браслеты, височные кольца, шейные украшения, диадемы, налобная золотая лента и ладьеобразная чаша. Были и мелкие вещицы: бусины, бисер, пластины сердцевидной формы, серьги…

В пятом свертке муровцы обнаружили малахитовую шкатулку с ювелирными изделиями общим весом более двух килограммов.

Здесь же оказались пачки советских купюр на сумму в несколько десятков тысяч рублей.

– Сколько работаю в МУРе, никогда не видел столько награбленного, – упаковывая раскрытые свертки, ворчал Егоров. – Это ж уму непостижимо! Тут квартальная зарплата огромного завода!

– Или годовой бюджет райцентра, – поддержал его Бойко.

Пока оперативники приводили могилу в порядок, Васильков и Старцев курили неподалеку.

– Что ж теперь с ним будет? – негромко спросил Александр, кивнув в сторону Антона. – Осудят парня?

– Думаю, осудят. Много, конечно, не дадут, но… годик-полтора посидеть придется.

– Да, жизнь – штука сложная.

– Согласен. Не дай бог оказаться на его месте, перед таким выбором…

Молодой человек все так же сидел на камне и будто не замечал копошащихся рядом людей. Его взгляд был прикован к маленькому букетику фиалок, лежащему под невысоким надгробием. Цветы были совсем свежие. Вероятно, ожидая его рано утром, отец, по обычаю перекрестившись, аккуратно положил их на камень.