Евгений Монах - Братва. Пощады не будет

– Мы отвезем, – вскочил с дивана Киса, чуть стол не опрокинув.

– Не суетись. Меня Александр до фатеры доставит.

– И чего ты, Михалыч, в этом вояке бывшем нашел? – обидчиво надул губы Киса, сразу став походить на избалованного капризного мальчугана. – Да и не «подкован» он! А ствол шоферу просто необходим, раз тебя возит! Мало ли что!

– Пустяки, – отмахнулся я. – Серьезных врагов у нас, слава Господу, на сегодня нет! Да и «братишка» всегда со мной. До завтра, мальчики!

Подъехав к дому, отпустил Александра катить на все четыре, а сам поднялся на четвертый этаж, в свою холостяцкую однокомнатную квартирку.

Скоротал вечерок в обществе коньячного французского императора и увлекательнейшей книжки.

В эти дни я читал «Легенды и мифы Древней Греции». В лагере я ее, правда, уже читал, но все равно кайф космический. В отличие от одного импортного философа я никогда не считал, что «Повторение – признак скудости ума».

Нынче мне попалась легенда про царя Мидаса. Был такой фригийский правитель в седьмом веке до нашей эры. Крупно не повезло бедолаге – бог Дионис наделил его даром превращать в золото все, к чему бы он ни прикоснулся. Страшное проклятие, в натуре. Я бы в таком переплете оказаться не хотел! Это ж муки смертные! Потянулся, к примеру, «Наполеончика» хапнуть – бац! – бутылка из чистого червонного золота! Или еще вот: только взялся за желанный пышный задик молоденькой красотки – бац! – упруго-нежные ягодицы превратились в бездушно-холодный презренный металл! Б-р-р!! Да ни за какие коврижки! Хоть даже бриллиантовые!

Мало того. Мидас однажды дурканул и не похвалил музыкальную игру бога Аполлона. Так тот, крепко осердясь, наградил царя еще и длинными ослиными ушами. Беспредел натуральный! Похлеще, чем в «красной» зоне! Зря Шекспир сказал, что «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте». История о бедняге Мидасе куда печальнее!

Чуть не полдня израсходовал на ликвидацию массы бюрократических препон на моем пути к намеченной цели – стать владельцем лесного участка у озера Балтым. Насовсем земельку не дали из-за каких-то закавык в действующем земельном кодексе. Получил желанное лишь в долгосрочную аренду.

Когда вышел наконец из мэрии, пачка стодолларовых банкнот в моем кармане заметно похудела. Но ничего не попишешь. На Руси издавна так заведено: не подмажешь – не поедешь. Черт им судья, этим хапугам-крючкотворам. Каждый зарабатывает в меру своих мерзких способностей.

По пути в родное заведение заскочил в знакомую строительную фирму и договорился, что уже сегодня мой участок начнет принимать цивилизованный бетонно-деревянный вид. Плотницкая и землекопные бригады тоже влетели в копеечку, но это меня ничуть не расстроило – физический труд надо всегда хорошо оплачивать. Хотя б из жалости к работягам – они же, несчастные, не в силах собственными атрофированными мозгами даже на буханку хлеба себе нашевелить.

– Евгений Михайлович! – не оборачиваясь, сказал Александр, когда мы уже подъезжали к пивной. – Разрешите обратиться к вам с большой просьбой?

– Разрешаю, – усмехнулся я этому официальному базару, въевшемуся в бывшего офицера, видно, на службе. Ничего не попишешь: привычка – вторая натура.

– Не смогли бы вы зарплату мне выдать за полгода вперед?

– Зачем?

– Случай представился «Волгу» тридцать первой модели по сходной цене взять. И вам, думаю, комфортнее и солиднее будет на «волжанке» передвигаться, чем на «жигуле».

– Обо мне, выходит, заботишься? Похвально! Ладно, подумаю на досуге, – я вышел из затормозившей у забегаловки машины и, прежде чем захлопнуть дверцу, щедро разрешил: – На сегодня свободен. Подкалымь на стороне. Счастливо!

В полуподвальное заведение спустился в раздосадованном состоянии духа. Еще бы! Идиотское положение – не стану же я разжевывать водиле, что мне не автомобиль интересен, а лишь его госномер! Не поймет, гарантия. Примет, чего доброго, за шизанутого самовлюбленного нарцисса...

В кабинете управляющего был только Киса. Закатав рукава своей черной котоновой рубашки, раскладывал на столе сложный карточный пасьянс, сосредоточенно-мрачно попыхивая папиросным «косяком».

– Привет, Михалыч! – приветствовал меня верный подручный, на секунду уважительно приподняв из кресла свои девяносто килограммов. – Глянь, одни трефи прут! По ходу, я в натуре прав!

– И в чем же? – равнодушно полюбопытствовал я, вооружаясь банкой пива из холодильника.

– Да насчет Могильщика. Сегодня мне вдруг прям в башку ударило: а ведь он, слабак, может и явку с повинной сдуру накатать! Пьет по-черному, «гуси» уж давно из его «чердака» улетели! И карты вот подтверждают – сплошь кресты могильные выпадают...

Я отхлебнул холодную пенную жидкость и задумался. Дабы подстегнуть мыслительный процесс, выудил из помпезного Кисиного портсигара «забитую» папиросу и закурил.

А что? Выглядит весьма реально. Мания вины у Вадима уже налицо – сам признался в галлюцинациях. Если еще добавится мания преследования, то результат очевиден и не заставит себя ждать: либо вздернется, либо покакает в органы с повинной. Куда, короче, ни кинь – всюду клин, как говорится... Нет уж. В таком случае для него пусть выпадет лучше первый вариант. Петля то бишь. Впрочем, пуля мне больше как-то по душе. Поприличнее будет выглядеть...

Я покосился на карточный пасьянс. Действительно на столе лежали одни траурные трефы. Наверно, Киса спецом так хитро намухлевал. Ладно, это уже не имеет значения. Решение принято.

– А где Петрович? И Цыпа?

– Старик в зале с утра за стойкой зажигает, – ответил Киса, напряженно вглядываясь мне в лицо. – Бармен, сука, снова на работу не нарисовался. А Цыпленок за сигаретами ушел. Так как с Могильщиком порешим? Предлагаю...

– Ладно. Будь по-твоему! – не дал я ему договорить роковые слова, слышать которые в данном конкретном случае мне было бы неприятно из-за свойственной всем интеллигентным людям щепетильной совести. – Поехали! Цыпу ждать не будем.

Наша «девятка» отдыхала на положенном месте – автостоянке «Только для двоечников». Дорога до фатеры Могильщика заняла времени почти ничего, к сожалению. Я так и не успел придумать, чем именно облегчить мучения старинного приятеля при отправке «в Сочи».

Киса благоразумно затормозил не у нужного подъезда, а у соседнего. Страхуется мальчуган – школа Монаха!

– Под самоубийство мыслю сварганить, – деловито сообщил мой заплечных дел мастер, натягивая на руки резиновые перчатки телесного цвета. – Подвешу к люстре – и все дела.

– Нет! – мне даже стало как-то неловко за циничную обыденность Кисы. – Оставайся на месте. Сам лично пойду. В тебе ж ни капли сострадания к человеку! Напортачишь излишне жестоко, как обычно! Надо хотя бы культурно и безболезненно для нашего друга сработать! – Я в сердцах захлопнул дверцу «жигуля» и решительно направился к подъезду. Никого из жильцов дома по пути не встретил, что в некоторой мере улучшило мое пасмурно-паскудное настроение.