Владлен Чертинов - Воскрешение Лазаря

Это был настоящий забег ужаса! Через метров триста шоссе и железная дорога свернули налево. И теперь уже не просматривались от его дома. Это Геннадия чуть-чуть успокоило. Сердце уже не колотилось так бешено. Он теперь не бежал, а шел быстрым шагом. Он решил снова вернуться в микрорайон. Но на этот раз уже не пробирался через кусты и канавы, а, выискав тропинку и мостик, вышел к трассе, даже не замочив ноги.

Перебежав через дорогу возле хорошо освещенной бензозаправки, Кауров снова углубился в темень домов и дворами направился назад. Наученный собственным опытом, старался теперь держаться не тротуаров, а скрытых кустами асфальтовых дорожек, идущих вдоль фасадов домов. На открытых пространствах двигался перебежками — от дерева к дереву, от детской горки к трансформаторной будке… Прежде чем преодолеть очередной отрезок пути, подолгу изучал обстановку. В первую очередь его интересовали машины, припаркованные возле домов. Он старался разглядеть в них силуэты людей. Несмотря на ночное время, навстречу нет-нет да и попадались прохожие, в основном молодежь навеселе. Эти компании действовали на Каурова успокаивающе. Ему припомнилась сцена из какого-то американского фильма, в котором главный герой в исполнении Роберта Редфорда, смешавшись с группой молодых людей, не давал киллеру, преследовавшему его по пятам, возможности выстрелить.

Геннадий не собирался возвращаться домой. Он был движим одним-единственным желанием — посмотреть на окна своей квартиры, увидеть, горит ли в них свет, узнать, все ли в порядке с Полиной? Сделать это можно было с площадки детсада, расположенного напротив его дома, на другой стороне улицы. Добравшись до садика, Кауров перемахнул через ограду, нырнул в беседку. Теперь ему оставалось преодолеть метров тридцать — мимо горки, качелей и песочницы, вдоль раскрашенных старых покрышек, врытых в землю. На этих покрышках любил ползать его сын Вася, которого Кауров с женой иногда водили сюда. А теперь вот настал черед самого Геннадия вспомнить детство.

Он преодолел эти тридцать метров на четвереньках и укрылся в маленьком деревянном домике. Из него, оставаясь незамеченным, можно было смотреть на окна собственной квартиры. Настоящее счастье!

Было уже начало второго, но на кухне у Полины горел свет. У Каурова сжалось сердце. Жена там ждет его, а он прячется всего в каких-нибудь двухстах метрах, и не может дать ей о себе знать! Срочно нужно отыскать телефон! В голову не пришло ничего лучше, как поехать в аэропорт или на Московский вокзал. Там должны еще оставаться исправные телефоны-автоматы, по которым можно звонить с помощью специальных, продаваемых там же жетонов. Кауров решил отправиться на вокзал — он был ближе.

Все так же, держась стен домов, выбрался на трассу у бензозаправки и принялся голосовать. Его грязные мокрые штаны и страх, отпечатанный на лице, отпугивали частников. Лишь через двадцать минут нашелся сжалившийся над ним водитель на раздолбанном «Москвиче».

Но на вокзале Геннадий пережил разочарование. Два телефона-автомата хоть и висели на стене у входа в вокзальное почтовое отделение, но само оно ночью не работало и, значит, жетонов было не купить. «Надо было в аэропорт ехать!» — с горечью подумал Кауров.

Несмотря на поздний час, вокзал был забит народом. Сонная толпа затопила собой не только залы ожидания, но и все близлежащие лавки на улице. Некоторые пассажиры возлежали на асфальте, положив под себя газеты или куски упаковочного картона. Сквозняки, ароматы дешевых котлет и кофе с молоком, доносящиеся из буфетов, нищие калеки, кучкующиеся возле туалетов, — все это дополняло картину обычного для отпускного августа вокзального кошмара.

— Ваши документы! — услышал вдруг Кауров строгий голос за спиной. Перед ним стоял милиционер и двое штатских парней приблатненной наружности — вероятно, дружинники. Геннадий с готовностью предъявил паспорт. Троица долго изучала страницу за страницей чуть ли не на просвет.

— Куда едем? — спросил милиционер, не найдя в паспорте ничего подозрительного.

— Да, собственно, никуда, — заблеял Кауров. — Я просто так на вокзал зашел, в буфете съесть что-нибудь.

— Странно, — сощурил на него глаза страж порядка. — Иди-ка отсюда, пока в вытрезвитель тебя не оформил! Здесь своих алкашей хватает.

Геннадий покорно кивнул и пошел к выходу. Куда же теперь деваться? Откуда позвонить домой? Где, в конце концов, эту ночь провести — не на улице же?

Вдруг на глаза попалось объявление: «Комфортабельная гостиница для пассажиров. К вашим услугам в номере телевизор, душ, телефон! Работает видеосалон. Ждем вас на 2-м этаже вокзала».

«Вот то, что мне нужно! — возликовал Кауров. — Душ, ночлег и главное — телефон!». Он не сомневался, что за эти блага в таком неблагополучном месте, как вокзал, придется выложить круглую сумму, но у него при себе было достаточно денег. Да здравствует капитализм!

Гостиница скрывалась за красивой и надежной металлической дверью, инкрустированной красным деревом. Кауров позвонил в звонок.

— Что вам угодно? — раздался сонный женский голос в переговорном устройстве.

— Я бы хотел снять номер на ночь.

— Все номера заняты. Остался только люкс за четыре тысячи рублей.

— Ладно, пусть будет люкс, — торопливо согласился Геннадий.

Загудел зуммер замка. Кауров потянул на себя ручку двери и очутился в маленьком царстве совсем не вокзального евроремонта: ковровая дорожка, навесные потолки, картины с видами Петербурга на стенах, а возле стойки портье — кожаный диван и столик с глянцевыми журналами.

Женщина средних лет в строгом бардовом костюме придирчиво оглядела Геннадия и осталась недовольна его внешним видом.

— Предъявите билет, пожалуйста! — попросила она.

— Какой билет?

— Железнодорожный.

— У меня его нет.

— Тогда мы не можем вас поселить. Нужен либо использованный билет, по которому вы приехали в Петербург, либо приобретенный в кассе, по которому еще только собираетесь ехать в другой город.

— Извините, но это какие-то дурацкие формальности.

— Для вас, может быть, и формальности. А у нас есть четкая инструкция. Гостиница рассчитана только на пассажиров. Мы не предоставляем номера абы кому. Иначе здесь очередь выстроится — в городе не хватает гостиничных мест, летний туристический сезон еще не закончился.

Кауров со своим пухлым бумажником был разбит и унижен.

— Но можно мне хотя бы позвонить? — попытался он схватиться за соломинку, заметив за стойкой у женщины телефонный аппарат.

— Сожалею, но это местный телефон, для звонков по вокзалу.

— Но в люксе ведь есть городской?

— Есть, но вы же не постоялец, — в голосе портье появился металл.