Татьяна Гармаш-Роффе - Тайна моего двойника

– Тогда и мамин телефон тоже?

– Видимо.

– Но зачем?

Джонатан вместо ответа пожал плечами.

Я задумалась. Теперь мама, как и Игорь, звонит мне из автомата! Только кому нужен мамин телефон? Я еще понимаю, телефон Игоря…

Впрочем, ничего я не понимаю: кому понадобилось прослушивать наш домашний телефон? Это какой-то бред!

– Что ты хочешь: кофе или чай? – спросил Джонатан, поднимаясь.

– Погоди… Объясни мне, зачем кому-то понадобилось прослушивать наши телефоны?

– Я не знаю, Оля!

– Ну предположи.

– Ты действительно хочешь услышать мою версию?

– Раз я спрашиваю!

– Я думаю, что Игорь самым непосредственным образом причастен к покушению на Шерил. Он ее искал, он ее нашел и послал убийцу…

Я дернулась протестующе, и Джонатан сделал паузу, вопросительно глядя на меня. Я сдержалась: сама ведь просила, чтобы он высказал свою версию.

– Продолжай, пожалуйста, – вежливо выговорила я.

– Ты совершенно случайно, неожиданно для него вклинилась в эту задачу: ваше знакомство, ваше необыкновенное сходство. Он испугался за тебя – ведь вас могли перепутать. Поэтому он просил тебя не общаться с Шерил и переехать немедленно, на случай если кто-то засек, не разобравшись, твой адрес. И поэтому он боялся, чтобы кто-нибудь не подслушал ваших с ним разговоров – вдруг ты снова заговоришь про Шерил Диксон! В вашей стране прослушивание телефонов применяется столь широко, что не удивительно, что он об этом подумал, тем более что он занимается политикой… К тому же информация о покушении на лидера «Чистой планеты» могла пройти достаточно широко, и записанные на магнитофон его телефонные разговоры, в которых упоминается ее имя, могли его скомпрометировать.

Но ты ослушалась и попала вместе с Шерил во взрывную волну. Это для Игоря означает, что теперь ты догадалась – или могла догадаться – о его причастности к покушению. И именно с этих пор ты не можешь связаться со своим Игорем…

Джонатан посмотрел на меня. Видимо, я должна была что-то понять… Но я не поняла.

– Почему?

Джонатан помедлил, прежде чем ответить. Вскинув на меня глаза, он тут же снова отвел взгляд и проговорил тихо:

– Ты для него стала опасна, Оля. И вряд ли он сможет болтать по телефону как ни в чем не бывало с человеком, с женщиной, которую он собирается…

Он запнулся и снова посмотрел на меня, причесав пятерней спустившийся на лицо прямой каштановый чуб. Не в силах ответить на его взгляд, я ждала продолжения, больше всего на свете не желая его услышать. По телу, в предчувствии его слов, пополз парализующий ужас.

– Теперь я начинаю думать, что коробка отравленных конфет предназначалась действительно тебе.

Я вскочила. Стул опрокинулся, стол шатнулся, я больно ударила бедро, мой бокал звякнул, падая на тарелку, и разбился. Скатерть расцвела розовым пятном пролившегося вина.

– То, что ты говоришь, – это чудовищно! – кричала я. – Игорь любит меня! Он заботится обо мне! Он мне как муж, даже больше! – заорала я с вызовом.

Джонатан смотрел на расползающееся на скатерти пятно.

– Это просто невозможно… – добавила я, чувствуя, что слезы уже подобрались. – У меня ощущение, будто я смотрю кошмарный триллер…

– Ты забываешь, Оля, – перевел он на меня спокойный взгляд, – что твой Игорь увяз в политике с головой. По твоим же словам, кстати. А политика – это самая страшная вещь, самый чудовищный триллер. Только, к сожалению, не в кино. А в реальной жизни. Да еще и в России.

– Чем тебе Россия не угодила?!

– Не обижайся. То, что там происходит ежедневно, превосходит самую изощренную фантазию голливудских сценаристов.

– Но при чем тут Игорь? Он ко всему этому не имеет никакого отношения! Я его все-таки знаю!

– Правда? – Джонатан с едва заметной иронией приподнял брови. – Тогда расскажи мне поподробнее, чем он занимается и зачем он искал Шерил…

Я ему не ответила. Слезы душили меня. Я закрыла лицо руками – успела подумать о покрасневшем носе на фоне моих, и без того уродливых, пластырей…

– И потом, – отвернулась я к окну, пряча лицо, – ты забыл, что кто-то украл у Шерил фотографии и документы! Даже проездной билет! Зачем, по-твоему, Игорю ее проездной билет?

– Возможно, потому, что там тоже фотография есть…

– А зачем Игорю ее фотографии? Я ведь ему послала несколько отличных снимков! Так что сам видишь: все, что ты тут придумал, никуда не годится!

Джонатан встал, подошел ко мне и легонько взял за плечи.

Я хлюпнула носом.

– Что ты молчишь? – спросила я его. – Я ведь права?

Джонатан лишь развел руками:

– Не знаю. Пока не знаю.

– У тебя нет какой-нибудь другой версии в запасе, не такой ужасной? – спросила я хрипло.

Джонатан лишь осторожно провел рукой по моим волосам и предложил отвезти меня обратно в больницу.

Я почувствовала разочарование.

Не потому, что я хотела остаться у Джонатана, нет; но я была отчего-то уверена, что он сам предложит или хотя бы намекнет…

Но на самом деле это только к лучшему.

В больнице меня поджидал разъяренный комиссар Гренье. Красный от негодования, он на весь коридор отчитал меня за уход из больницы без предупреждения. Мне было велено зарубить на носу, что он не отвечает за мою жизнь, если я буду и впредь вытворять подобное; что я не имею права без разрешения и ведома самого комиссара сделать шаг за ворота; что в больнице за мной будет следовать по пятам приставленный им человек; что у него свинская работа, из-за которой он вынужден нести ответственность за сохранность такого несознательного населения, как я; что он не доживет до пенсии…

Я покивала послушно в ответ, извинилась ангельским голоском, пообещала вести себя впредь хорошо и сознательно и проскользнула в палату.

Две минуты спустя без стука вошел комиссар, широко улыбаясь:

– Напугал я тебя?

– Да не очень, – пожала я плечами. – А я вас?

– Прилично-таки… Ты больше никуда не уходи без разрешения. Но я на тебя наорал не поэтому.

– А почему? – невинно поинтересовалась я.

– На всякий случай. Если в больнице присутствуют заинтересованные личности, надеюсь, что они услышали, что ты под охраной. Я, во всяком случае, старался.

– Не лучше было бы скрыть охрану и попробовать поймать злодея на месте преступления?

– Тебе что, жизнь не дорога? Или боевиков насмотрелась?

– Да нет… Это было бы логично.

– Логично! Тебя ночью удушат подушкой, а я отвечай!

– Ну, если ваша охрана ничего не стоит…

– Кончай героиню строить. Если после моего громогласного сообщения к тебе все-таки кто-то попытается пролезть, то, значит, мы имеем дело с профессионалом… И это, в свою очередь, значит, что ты кому-то очень серьезно мешаешь. Хотел бы я знать кому… И чем. Ты не знаешь?