Татьяна Гармаш-Роффе - Тайна моего двойника

Комиссар пришел с сахарницей, снял с тумбочки у дивана телевизор, поставил его на пол, водрузил на его место сахарницу, снова ушел на кухню и вернулся с двумя дымящимися чашками кофе, которые пристроил рядом с сахарницей на пыльной тумбочке. Усевшись на стул рядом, он посмотрел на меня.

– Ты как?

– Нормально.

– С тобой можно говорить? Ты в обморок не грохнешься снова?

– Постараюсь, – криво-слабо улыбнулась я.

– Ты поняла, что случилось?

– Догадываюсь…

Мне захотелось погрузиться обратно в обморок, в небытие. Как Шерил. Молчи, не говори ничего, комиссар Гренье!

Но он сказал. Слова упали, как ножи, мягко войдя в серое вещество мозга:

– Кати убили.

Я прикрыла глаза. Комиссар ждал, пока я слажу с эмоциями.

– Как? – тихо спросила я, не размыкая век.

– Расстреляли через дверь.

Я натянула плед на лицо. Сделалось темно и тепло. Плед пах пылью.

Пусть, только бы не вылезать. Спрятаться, исчезнуть, замереть.

Только бы не видеть эту жизнь, в которой меня убивают. В которой убивают людей вокруг меня.

Вместо меня.

Комиссар подождал некоторое время, потом осторожно позвал:

– Оля?

– Компьютер, – пробормотала я, высунув нос наружу.

– Что?

Я, с трудом подбирая слова, стала объяснять про звонок Владимира Петровича, про некоего человека, привезшего мне якобы компьютер от Игоря. Комиссар строчил в блокноте.

– У него есть дипломатический иммунитет?

– Я не знаю, какую должность он занимает, и даже фамилию его не знаю… Но у меня есть номер его телефона.

Я продиктовала и потянулась за чашкой с кофе. Комиссар любезно придержал чашку, которая плясала на блюдце в ритм моим дрожащим пальцам.

– Вы понимаете, что это меня хотели убить? – спросила я.

Комиссар запустил пятерню в рыжие волосы.

– Скорее всего… – наконец проговорил он.

– Ради чего было бы убивать Кати?

– Можно все-таки предположить, что кто-то не хотел, чтобы она вспомнила «одноклассника» Шерил и чтобы покушение на Шерил не связали с его визитом к Кати.

Я немного подумала.

– А как ее нашли? Она же живет в моей квартире?

– Догадаться, что она ходит в больницу к Шерил, было, согласись, нетрудно. А дальше выследили.

Я еще подумала.

– Но тогда где мой компьютер?

– То-то и оно.

– Это был только предлог, чтобы выведать мой адрес у Владимира Петровича?

– Судя по всему. А ты действительно ждала компьютер от Игоря?

– Был разговор… Давно уже, месяц назад.

– Думаешь, это твой Игорь его прислал?

– Или тот, кто знал, что Игорь обещал мне компьютер.

– Можешь предположить, кто?

– Могу. Сережа.

Комиссар тяжело вздохнул.

– Значит, и конфеты были для меня, – сказала я.

– Я сожалею… Но похоже на то.

– Господин комиссар, вы… Вам что-нибудь понятно? Что-нибудь удалось выяснить?

– Немного, к сожалению. В описаниях, которые мы собрали в больнице, есть парочка напоминающих вашего парня в джинсовом костюме. В больницу он, правда, приходил не в джинсах. Если это вообще он: средний рост, брюнет, довольно красивый, около тридцати лет – этого мало, крайне мало, понимаешь? Мы попробуем сделать фоторобот, тебе надо будет прийти в полицию…

– Он русский, – сказала я убежденно.

Комиссар удивился.

– Русский, я вам говорю! Я это поняла.

– Вот так, просто взяла и поняла?

– Во-первых, в России носят джинсовые костюмы.

– Уф, старая песня!

– И каскетки! Есть любители носить их задом наперед.

– Не морочь мне голову, ладно? Давай сразу во-вторых!

– Не знаю… Во-вторых нету. Я перебрала всех возможных иностранцев, но как-то не подумала, что быть русским – это тоже быть иностранцем… А если бы подумала, то сразу бы поняла – этот парень русский, без всяких сомнений! И точка.

– И я, по-твоему, подобные показания должен зафиксировать? – проворчал комиссар.

Я пожала плечами. Почему бы и нет, собственно?

– Мы установили по номерам машины: она взята напрокат в Бельгии, платили наличными, имя наверняка вымышленное. Не русское, во всяком случае.

– Наличные – это очень по-русски.

– Да, слыхал я про это. Стало быть, русский… Впрочем, я и сам подумывал на эту тему. Ты знаешь, что экологисты из «Чистой планеты» собирались вступить в борьбу с русской мафией, вывозящей ядерные отходы? Не больше и не меньше! Эти ребята – снимаю, конечно, шляпу перед их храбростью, – но они все сумасшедшие! Разве что молодостью можно извинить их самонадеянность… Это же все равно что выйти невооруженным навстречу танковой дивизии! Эх, горячие головы, да дурные…

Комиссар покачал удрученно головой.

– Тебе лучше? – заговорил он снова. Я кивнула. – К тому же то, что случилось сегодня, напоминает мне… Около двух лет назад в Париже произошло подобное преступление: расстреляли человека через дверь. Убит был один русский, Владимир Мазарин, богатый, из ваших «новых». Дело это очень нашумело. Убийца был, судя по всему, наемный, из России.

– Вы думаете, это тот же самый?

– Не обязательно. Такими убийствами напичканы американские фильмы про мафию – ничего и изобретать не надо, бери готовый рецепт и…

– Погодите, если он наемный убийца… В детективах пишут, что у них всегда один и тот же почерк. Если он стрелок, то почему решил взорвать машину Шерил? Почему подложил отравленный шоколад?

Комиссар вздохнул и пригладил рыжую шевелюру.

– Мало ли что в детективах пишут… Он, скорее всего, действовал по обстоятельствам. Затея с бомбой замедленного действия должна была сработать наверняка, пять минут – срок достаточный, чтобы накрыть водителя и пассажира в машине. По воле случая – не удалось. Вы оказались в больнице. Подложить бомбу в больницу – согласись, это уже настоящий акт терроризма, перебор. Он нашел другое решение: конфеты в подарок. Да еще так удачно получилось: Джонатан принес тебе в этот же день цветы! На этот раз, казалось бы, дело в кармане – ан нет, опять промашка. Кто же мог предположить, что ты, по доброте душевной, отдашь весь верхний ряд конфет медсестре? Из них отравлены были только четыре. Он рассчитывал, что ты их отправишь в рот одну за другой. А получилось, что несчастная Селин съела из отравленных две подряд, к двум другим же, к счастью, никто не успел прикоснуться… Убийца, наверное, сам себе не верил: из ста шансов ты дважды подряд выиграла единственный остаться в живых, тогда как на его стороне были девяносто девять! И тогда он пошел на тот вариант, в котором он тебе не оставлял ни одного-единственного процента на выживание: пришел по твоему адресу, по которому ты живешь одна, и изрешетил твою дверь, когда Кати подошла к ней с обратной стороны… Как умно, кстати, было решение никому не говорить о твоем переезде: теперь-то уж он уверен, что дверь он продырявил вместе с тобой… Что пока является единственным плюсом во всей этой чудовищной ситуации: тебя должны оставить в покое. На время.