Татьяна Гармаш-Роффе - Тайна моего двойника

Арифметические выкладки меня привели в бешенство. Он говорит об Игоре так спокойно, словно речь идет о вещи: если вещь убрали, она больше ничем не послужит!

Дядя Уильям, словно почувствовав мое возмущение, глянул на меня своими лукавыми глазками исподлобья: «Ты что-то хотела сказать?»

Я покачала головой. Не объяснять же ему!

И не объяснить.

– Поэтому, – закончил он подчеркнуто спокойно фразу, – я предлагаю тебе остаться в Англии. Попросить политического убежища. Я тебе помогу ради моего племянника. И ты сможешь затихнуть на какое-то время, спрятаться. А там видно будет. Будем держать руку на пульсе.

Он смотрел на меня. Хитренькие глазки сделались ледяными, колкими, сверлящими. Очевидно, этот человек не испытывал ко мне ни малейшего сочувствия и если и предлагал помощь, то просто потому, что считал необходимым помочь любимому племяннику. Если он вообще способен любить. Может, это просто ход с его стороны, чтобы затащить Джонатана к нему в контору. Ему ведь нужны надежные кадры…

– Нет, – сказала я. – Спасибо.

– Ты хорошо подумала?

– Я вообще не подумала. Я просто сказала: нет. Другого быть не может.

– Тогда подумай.

Я взорвалась:

– Я прекрасно поняла, что друзья для вас ничего не значат! Но там в опасности Игорь, и там моя мама! Это-то хоть что-нибудь значит с вашей точки зрения? Или я должна исчезнуть, не объяснив даже, куда и почему, и мама будет плакать ночи напролет и глотать валокордин, пока ее сердце не откажет от горя?

– Этому Игорю, девочка, ты ничем не поможешь. Жив он или нет – не в твоих силах что-то изменить в его судьбе – она в руках людей, более могущественных, чем ты. Что же касается твоей матери… Если она будет знать, где ты находишься, то тогда не только ты обречена на смерть, но и она тоже. Подумай об этом.

Странное дело, мысль о том, что Игорь мог находиться в опасности и даже, возможно, убит, меня волновала вяло, заторможенно, словно речь шла о каком-то знакомом, но не близком человеке. Что-то умерло во мне за месяц его молчания и догадок о том, что он меня предал… И теперь, даже понимая, что я могла оказаться не права и Игорь, наоборот, мог пострадать, пытаясь спасти меня, – я не находила в своей душе прежних чувств. Это было до удивления несправедливо, но я ничего не могла с собой поделать. Я знала только одно: с эмоциями или без них, но я постараюсь ему помочь. Если это будет в моих силах…

Мысль же о маме, напротив, полоснула меня как ножом.

– Именно поэтому нужно поскорее во всем разобраться! – воскликнула я. – Нужно опередить этих людей!

– А каковы шансы, что ты сумеешь?

– Откуда я знаю! Джонатан! Почему ты молчишь? Ты ведь сам сказал, что надо ехать в Москву!

– Я хочу узнать твое мнение, Оля, – запротестовал дядя. – Мнение Джонатана мне уже известно.

– Я считаю необходимым ехать в Москву, – сказала я твердо. – Мы… Если Джонатан поедет со мной, конечно…

Я посмотрела на него. Он кивнул мне в ответ.

– Мы примем меры предосторожности! Они меньше всего рассчитывают, что я вернусь. Они вообще считают меня убитой. Так что…

– Что ж, ты был прав, Джонатан, – вдруг улыбнулся дядя.

Я растерялась. Что это означает?

Джонатан рассмеялся.

– Дядя, пока мы были одни, спросил мое мнение о том, что ты предпочтешь: спрятаться или поехать в Москву и попытаться разобраться во всем. Я сказал – в Москву. Дядя мне не поверил. Он действительно считает это очень опасным…

– Я действительно считаю это крайне опасным мероприятием! – поднял дядя указательный палец, словно восклицательный знак.

– …Но я был уверен в твоем ответе. Ты мужественная девочка, и я ему так и сказал.

– Я не мужественная, я страшный трус. Но только есть вещи еще хуже страха: постоянный страх. Если я не разберусь, если ничего не сумею сделать и спрячусь, я буду всю жизнь жить в страхе. И еще мама. Я не могу ее вот так бросить.

– Тогда, – сказал дядя, – обсудим детали вашей поездки в Москву…

Новый год застал меня врасплох. Я о нем просто забыла – уж мне было, честно говоря, совсем не до него. А когда вспомнила, то оказалось, что я в Англии, а не дома, с Джонатаном, а не с мамой и не с Игорем, и не с нашими друзьями; что праздничный стол, обычно столь тщательно приготовляемый к этому любимому празднику, не продуман, да и не с кем мне его делить из моих близких, кроме Джонатана… Который стал мне за это время дорог, но не стал близок.

Однако было необходимо задержаться на несколько дней в Англии: новогодние праздники несколько притормозили наши сборы, и дядя Уильям сказал, что сумеет подготовить все необходимое к нашему отъезду только после выходных.

– Как тут у вас встречают Новый год? – спросила я Джонатана.

– Ходят в гости, на дискотеки, в рестораны, – был ответ.

– Я обычно встречаю дома…

– Для нас семейный праздник – Рождество. А Новый год – это выходы, развлечения.

– А мы куда пойдем?

– Куда хочешь.

Я никуда не хотела. Окажись я в Англии туристкой, я бы, наверное, восторженно пищала от самобытной красоты этой страны, ее старинных традиций и оригинальных обитателей. Но я приехала сюда, спасая свою шкуру, и как-то ничего иного в моем сознании не умещалось.

Никогда еще у меня не было столь грустного новогоднего праздника. Мы отмечали его в шумном и веселом баре, в котором все пили, и все чокались, и желали друг другу удачи в новом году, но мне никак не удавалось разделить общее веселье, никак не удавалось прогнать мысль о маме, которая наверняка ждет моего звонка с новогодними поздравлениями… И не дождется.

Я все перебирала разные варианты, как можно связаться с мамой, чтобы при этом не рассказать ей, что меня хотят убить, но зато объяснить, что о моем звонке не должна знать ни одна живая душа?

Я так и не придумала.

Я так и не позвонила.

Только всю новогоднюю ночь думала о маме…

Пять дней спустя в аэропорту Хитроу садилась на самолет, отлетающий в Москву, высокая стройная шатенка с голубыми глазами, красиво обрамленными темными ресницами (надежно окрашенными на ближайшие пару месяцев у косметички), в сопровождении стройного высокого шатена с голубыми глазами, красиво обрамленными темными ресницами (натуральными). В паспорте у шатенки значилось: «Мэри Сандерс, гражданка Королевства Великобритании». В паспорте у ее спутника значилось: «Джонатан Сандерс, гражданин Королевства Великобритании». Некоторая схожесть в их внешности позволяла думать, что они приходятся друг другу братом и сестрой. Юные искатели приключений, отпрыски из богатой семьи, о чем можно было бы судить по их одежде и дорогим саквояжам, надумали развлечься на Новый год и слетать в морозную столицу загадочной России.

Усталая стюардесса Аэрофлота, раздававшая пассажирам напитки, подумала, глядя с завистью на их красивые, холеные, беспечные лица: «Хорошо быть богатым. И почему одним все достается, стоит только родиться на свет, а другим – ничего, хоть всю жизнь паши?»