Виктор Иванников - Противоборство

— Вообще-то, она сдаёт комнату не менее чем на пять дней, до вечера пятницы, до приезда внука. Сейчас вот осталось до этого дня всего трое суток. Если он желает, то может, заплатив за эти сутки, пожить у нее. Узнав какую сумму надо заплатить, киллер не торгуясь выложил её. Получив, денежные знаки, Ксения Петровна сразу же засуетилась, провела в комнату, затем в небольшую ванную комнату с туалетом. С гордостью пояснила:

— Это всё внук сделал. У него «золотые руки», — с грустью добавила, не везёт ему в жизни, на вторую стерву нарвался. Хорошо хоть не успел детей нажить!

Киллер утешил:

— Ещё встретит хорошую, Бог-то ведь всё видит, а от таких мужчин трудолюбивых и добрых и ему не плохо видеть потомство.

Она покачала головой:

— Так-то оно так, вон у неё соседка, ещё молодая, пригожая, хозяйственная. Чего же ещё ему надо? А всё никак с ней не сойдётся. Я уже и так, и эдак, как умею, помогаю им в этом.

Ксения Петровна вздохнула и с горьким сожалением добавила:

— Я бы уж так внука или внучку обиходила, у меня и сад, и огород. Уж помогла бы им, да и посидела бы, когда надо. Конечно, пока двигаюсь, тут спору нет. Но пока двигаюсь, то уж точно бы помогла.

Вдруг чего-то вспомнив, взмахнула руками.

— Заговорила я вас своими печалями. А вам же, вижу я, хорошо надо отдохнуть, поесть, умыться с дороги. Никак целый день, наверное, в пути. Вы, мил человек, не беспокойтесь насчёт еды. У меня и щи сварены, и картошечка с огурчиками и помидорчиками есть. А ежели захотите, то и сало отрежу. Я-то его не ем, а вот внук любит, для него одного и держу.

— Спасибо, Ксения Петровна, за приглашение, но я всё-таки съезжу в магазин, неудобно как-то на ваши харчи налегать. Вам ведь и так трудно, а тут ещё нахлебник объявился.

Она запротестовала, но он не стал её слушать, спросил, где найти приличную торговую точку, и уехал. Там купил колбасы, сыра, рыбки, конфет, печенья, чая и булок. С тем и вернулся. Хозяйка ахнула:

— Да ты чего, мил человек, деньгами-то бросаешься. Вон сколько накупил. Да тут хоть гостей созывай, чего только нет!

— Ничего, Ксения Петровна, вы ко мне по-человечески и я тоже. А что не съедим, то останется вам с внуком, да и соседку попотчуете. Глядишь, за столом и разговорятся по душам.

У хозяйки даже слёзы навернулись на глаза. Вытерев их уголками косынки, она заторопилась — тут же принесла ему полотенце, тапочки, тренировочный костюм:

— Вот умойтесь, а может, примите душ. Так я котёл включу. Возьмите этот тренировочный, его Петька носил, пока другой привёз — он чистый, я его стирала. Своё бельё можете мне оставить, я его простирну, мне это не трудно, у меня машина есть, она хорошо всё отстирывает и сушит. Завтра утром оденете чистое.

Киллер не стал спорить, так всё и сделал. Когда он, помывшись, вернулся в горницу, стол уже был накрыт. Посередине гордо пыхтел большой медный, явно старинный самовар. Очень довольная хозяйка суетилась, ставя посуду, вилки, ножи, чайные чашки. Когда они расселись, она вдруг вскочила, хлопнула себя по лбу:

— А это самое-то я забыла. Петенька-то завсегда горячительную перед обедом принимает, — и с гордостью добавила, а более не пьёт. Вот у меня каков внук.

— И правильно поступает, ничего хорошего от такого зелья не бывает, но немного после трудов праведных не повредит.

Хозяйка метнулась куда-то из горницы, но вскоре вернулась, держа в руках запылённую бутылку, заткнутую, сделанной из твёрдой бумаги пробкой:

— Вот, сосед делает. Я, правда, не употребляю, а вот внук говорит хороша!

Она перекрестилась. Тут же из буфета достала гранёный лафитничек, сноровисто подвинула ему тарелку с горячими щами:

— Ты поешь, сынок, поешь сначала. Уж больно крепка эта горячительная. Я её только в виде компрессов использую, да вот Петеньке перед обедом и ужином. Он всегда, когда приедет, в лес сходит, ну там за грибами, ягодами или чего-нибудь по дому мастерит до самой ночи, еле-еле остановишь, то завсегда чарку принимает.

Опять всплеснула руками:

— Опять заговорила. Ты ешь, сынок, слушай и ешь, а можешь вообще не внимать моим словам. Я ведь, когда Петеньки нет — одинока. Так с соседкой и соседом пообщаемся и всё.

Она загрустила. Киллер выпил старушкино зелье и даже крякнул:

— Уж больно крепка Ваша водочка-то!

Она тут же подвинула ему тарелку с солёным огурцом. Он заел и принялся под жалостливым взглядом Ксении Петровны уничтожать выложенные на стол припасы. Дождавшись, когда щи, картошечка с салом, огурчиками и помидорчиками были съедены, вновь заторопилась. Налила из самовара и заварного чайника буквально кипятка, положила в блюдечко варенье и принялась сноровисто пить обжигающий чай. Киллер попытался было пить из чашки, но тут же обжегся. Смущенно поставил чашку на стол, пояснив:

— Уж больно горяч Ваш чаёк! Хозяйка поощрительно улыбнулась.

— А ты, сынок, пей из блюдечка, да дуй, только несильно, а то всё выплеснешь, да закусывай вареньем, оно-то прохладное — жар хорошо снимает. Чай наши предки всегда горячим пили. Уже не знаю полезно это или нет, но пили и вот так жили до ста лет крепкими, не то, что ныне. Этот самовар мне достался ещё от прабабушки, а уж от кого ей — не знаю. Старинный, весь в медалях, а как кипяток «держит» сам убедился.

Следуя её совету и слушая нехитрую речь про житие, бытие, он напился с ней чайку. Заметив, что гость напился, наелся, хозяйка тут же встала и объявила:

— Всё, гость, ты я вижу уже «клюёшь носом», наверняка весь день в дороге был, умаялся, иди-ка ты и ложись спать, отдыхай, постель я тебе постелила. Ты только скажи мне, во сколько тебе надо встать, разбужу. Сама-то я мало сплю, почему это не знаю. Наверно совсем старой стала. Вот бы мне внуков нянчить! Они бы спали, а я бы их обиходила ночью-то, дело известное. Это только по молодости трудно за грудничками ночью вертеться, почему-то спать ужас как хочется. А сейчас ничего. Да вот Боженька почему-то не даёт.

— Ничего, Ксения Петровна, будут у Вас ещё внуки, должны быть! Я уверен!

— Ну, спасибо тебе на добром слове, гостюшка. Ох, как бы я этого хотела!

Но снова хлопнув себя по лбу, сказала:

— Опять старая заговорила тебя, а ты не слушай, не слушай, иди и спи.

Киллер так и поступил. Разделся, улёгся на мягкую постельку и тут же провалился в сон. Утром проснулся, отдохнувшим с полностью восстановленными физическими, да и моральными силами. Сейчас понималось ему — он готов к дальнейшей борьбе. Пока он приводил себя в порядок, Ксения Петровна уже накрыла стол, принесла бельё:

— Вот одевай и садись завтракать.

Снова пыхтел самовар. Быстро покончив с яичницей, принялся пить по известной уже схеме крепко заваренного горячего чая. Поблагодарив её, встал. Пошёл, оделся. Уже садясь в машину, пояснил, стоящей у ворот: