Николай Леонов - Ринг. Нокаут. Операция «Викинг»

— Виноват, господин капитан!

Скорин так сжал локоть Лоты, что девушка вскрикнула.

— Будьте внимательнее, черт побери, — пробормотал Скорин.

Костя козырнул, отошел к витрине. Следовавшие за Скориным охранники подошли почти вплотную, но на Костю не обратили внимания, они не спускали глаз с «объекта». У Скорина закружилась голова, он повернулся к Лоте, осипшим голосом сказал:

— Может быть, купим что-нибудь?

Лота удивленно посмотрела сначала на Скорина, затем на витрину.

— Дома все есть, капитан.

Скорин, глупо улыбаясь, не мог придумать ни одной толковой фразы. Костя повернулся к ним лицом, доброжелательно взглянул на Лоту, сунул в рот сигарету, опять уставился на витрину. Скорин оглянулся, его взгляд натолкнулся на торговавшую цветами женщину.

— Вы же любите цветы, Лота! — Он сделал шаг к цветочнице. Выберите по своему вкусу.

Лота увлеклась выбором цветов. Оставшись на секунду один, Скорин негромко, но отчетливо сказал:

— Жду отказ сегодня.

Костя кивнул, прошел мимо Скорина и через секунду затерялся в толпе.

Скорин протянул цветочнице деньги, хотел уходить, Лота остановила его.

— Капитан, возьмите сдачу.

— Пустое. — Скорин рассмеялся, взял девушку под руку.

— Это неразумно, капитан. — Лота хотела взять протянутые испуганной цветочницей монеты, но Скорин удержал девушку:

— Надо совершать и неразумные поступки, иначе жизнь покажется слишком пресной, Лота.

Порыв радости прошел. Скорин засомневался — понял ли его Костя? Вернее — правильно ли понял?

А Костя через час вышел в эфир и в точности передал слова Сергея Симакову.

Майор понял их правильно.

Наступившая ночь была трудной для всех. Симаков, хотя и обрадовался новости, волновался, как волнуется человек, который не может активно помочь, обязан лишь ждать. Петрухин с Зверевым перебирали возможности своей легализации в Таллинне.

Фрегатен-капитан Целлариус, получив очередную взбучку из Берлина, решил отступить, столкнуть Шлоссера с Канарисом. Хватит, пусть разбираются сами. Целлариус пригласил Шлоссера к себе, и у них состоялся очень неприятный для обоих разговор.

В два часа ночи Шлоссер и Целлариус, выйдя из здания абверкоманды, остановились у своих машин.

— Я лишь передаю приказ адмирала, господин майор. — Целлариус говорил сухим официальным тоном. — Через десять дней канал связи должен быть готов.

Шлоссер мял в руке кожаные перчатки и саркастически улыбался.

— Вы можете жаловаться. Казино, «фотоателье», засвеченная абверкоманда, — перечислял Целлариус. — Ведерников и Зверев. Наконец, Редлих. Все ваши запросы удовлетворялись.

— Согласен. Но пока Москва не разрешила вербовку Редлиха…

— Полковник Редлих — ваше предложение, господин майор. Если через неделю вы не будете готовы, полетите в Берлин. — Целлариус, козырнув, открыл дверь «хорха». Шлоссер сделал движение, чтобы задержать фрегатен-капитана, но передумал и сел за руль своего «мерседеса».

У дверей кабинета Шлоссера поджидал радист. Он протянул бланк радиограммы:

— Только что получена.

Буквы прыгали и не хотели складываться в слова. Наконец Шлоссер прочитал:

«Откровенность „Штабиста“ вызывает подозрение, от вербовки воздержитесь. Работайте с „Курсантом“, расширяйте связи в разведшколах».

Несколько секунд Шлоссер стоял с закрытыми глазами.

Проплыла вереница фамильных портретов, качнулась и исчезла. Застыл перед глазами отец. Старый генерал сидел в кресле и, недовольно морщась, читал газету.

Итак, все провалилось. Москва санкцию на вербовку полковника не дала. Шлоссер поставил себя на место неизвестного русского шефа. Что могло насторожить? Почему отказываются от вербовки ценного агента? Можно не полностью верить информации, перепроверять ее… Но зачем отказываться?

Шлоссер зашел в ванную комнату, сняв пиджак и рубашку, подставил голову под струю холодной воды. Растерся полотенцем, оделся и причесался.

Времени нет. Он был уверен, что полковник Редлих заинтересует русских, и не приготовил запасного варианта. Майор вновь сел в машину и через несколько минут был в особняке. Барона встретил рыжий унтер.

— Слушаю, господин майор.

— Свари кофе, пригласи ко мне капитана.

— Разбудить?

Шлоссер не ответил, заложив руки за спину, стал разгуливать по гостиной, стараясь не смотреть на портреты.

Кофе давно был подан, капитан все не появлялся.

Шлоссер не знал, зачем вызвал русского, о чем станет с ним говорить. Капитан вошел, чуть припадая на больную ногу, ни о чем не спрашивая, уселся в давно облюбованное им кресло.

— Чудесная ночь, майор, — сказал он, оглядел кофейный сервиз, налил себе кофе. — Я спал как младенец.

Шлоссер хотел было спросить, не связан ли хороший сон с убийством гестаповца, но воздержался и молча протянул капитану шифровку Москвы. Русский перечитал несколько раз, повертел листок, зачем-то посмотрел с обратной стороны, бросил его на стол.

— Се ля ви, майор. Москва отказывается от вербовки полковника. Он посмотрел на Шлоссера. — Пути господни неисповедимы. А вы, барон, допустили ошибку, не надо было спрашивать у Центра разрешения на вербовку. Просто сообщить о вербовке как о состоявшемся факте.

Шлоссер молча наблюдал за ним: знает русский причину отказа или нет? Скорин сохранял полнейшую серьезность.

— Я не скрываю удивления, капитан, — медленно произнес Шлоссер. Для меня это лишь поражение, а для вас — смерть. Не хочу пугать, но вы больше не нужны, капитан.

— На полковнике Редлихе свет клином не сошелся, — быстро ответил Скорин.

— Мне нравится ваша заинтересованность в жизни, капитан. Вы перестали быть фанатиком. В конце концов все символы и убеждения умирают вместе с человеком. Признаюсь, это относится не только к вам, но и ко мне.

— Центру не понравился болтун Редлих, значит, его нужно заменить. — Скорин поднялся, достал из буфета бутылку. — Выпьем, майор, я к вам привык… — Он не закончил фразу, махнув рукой, наполнил бокалы.

Выпили, помолчали.

— Если даже найти замену, то не хватит времени, — сказал наконец Шлоссер.

— Я так и думал, майор. — Скорин снова налил коньяк. — Я не верил, что там согласятся на сентябрь. Сколько времени у вас осталось?

— Дней десять. — Шлоссер неожиданно рассмеялся. — А ловко я вас заманил, капитан.

— Не понял.

Шлоссер рассказал Скорину, как разрабатывал операцию, как нашел Зверева и забросил его в Москву, как организовал фотоателье и казино. Скорин слушал с неподдельным интересом.

— Абвер может гордиться вашей работой.

— При чем здесь абвер, капитан? — разливая остатки коньяка, раздраженно спросил Шлоссер. — Каждый работает и отвечает за работу сам.