Михаил Черненок - Расплата за ложь. Фартовые бабочки

— Каких? — спросил участковый.

— Кажись, три бутылки «Столицы Сибири», буханку хлеба и коляску колбасы.

— Сразу стали выпивать?

— Нека. Одну бутылку Эдик отдал мне и сказал, чтоб я пас стадо, а он, дескать, пойдет отдыхать. Предлагал еще закусь, да я отказался… — Сумеркин открыл беззубый рот. — Во, глянь, жевать нечем.

— Деньгами Кипятилов с тобой не поделился?

— С хрена ли загуляли. У Эдика в кармане была дохлая вошь на аркане.

— И о деньгах ничего не сказал?

— Чо попусту говорить про то, чего нету.

— Выходит, полную сумку харчей Шиферова подарила Кипятилову за красивые глаза?

— Интересный вопрос… Про такую загогулину я почему-то не подумал.

— Куда Кипятилов отправился отдыхать?

— Забота об его отдыхе меня не мучила. Завладев непочатой бутылкой, я прямиком дунул к стаду. Возле кладбищенских ворот запнулся за коряжину и нечаянно вспомнил давно похороненного батьку. Суровый был мужик! Про мою горькую автобиографию можно написать целую книгу…

— Кузьма, не увиливай в сторону, — одернул участковый. — Твою биографию вся округа знает. Говори, куда скрылся Кипятилов?

— Куда, куда… Черт его знает, куда. Врать не стану, на батькиной могилке я так напоминался, что, сегодня проснувшись, битый час не мог понять, где нахожусь. Оклемался лишь, когда Евлампий Огоньков пригнал к кладбищу стадо.

— Как ты познакомился с Кипятиловым?

— Нормально, в райцентровской закусочной. Эдик там сидел с двумя бутылками плодово-выгодного вина. Подсел к нему. Стакан по стакану разговорились, и Эдику до крайности захотелось в деревню.

— Не поинтересовался: кто он, откуда?

— Мой интерес был в дармовой выпивке, которой Эдик угостил. К тому же у него новый паспорт с фотокарточкой имелся.

— О себе Кипятилов что рассказывал?

— В основном, про лагерную житуху лясы точил. Калякал, будто много лет в зоне отсидел.

— За воровство?

— Не, за бабу. С чужим мужиком застал женку в постели. Сгоряча башку ей отрубил.

— И ты не побоялся связываться с убийцей?

— А чо?… Я — не баба, — Сумеркин ладонями потер морщинистое лицо. — Башка после вчерашнего трещит, а до вечера нечем подлечиться. Если б Эдик, зараза, не убег, мы теперь уже бы похмелились. Две поллитры подряд ему не осилить. На лекарство у него, должно быть, осталось.

— Давай, Кузьма, вместе подумаем: куда Кипятилов мог убежать? — быстро предложил участковый и для затравки добавил: — Отыщем беглеца — опохмелишься.

— С тяжелого бодуна я хреново соображаю… Если блатняк не упорол к матке в райцентр, то, возможно, отлеживается в моей хате.

— Твою хату я утром проверил, — сказал фермер. — Там — шаром покати.

— Тогда, может быть, он где-то здесь, в лесу, блукает.

— Лес большой. Вспомни, где вы с ним обычно выпивали?

— А где придется.

— Определенного места не было?

Сумеркин поцарапал кудлатую голову:

— Когда пасли за лесом, где в колхозное время была летняя дойка, определялись в заброшенном вагончике. Там стол есть и скамейки. Может, Эдик туда забрел…

Участковый посмотрел на фермера:

— Далеко тот вагончик?

Монетов показал на затянутую муравой старую дорогу:

— Полкилометра по этому проселку. Съездим?…

— Конечно.

— Андрюха… Андрей Гаврилыч, меня-то возьмите с собой, — сбивчиво проговорил Сумеркин, отмахиваясь от овода, кружившего над непокрытой головой.

— Ты где свою кепку потерял? — вместо ответа спросил фермер.

— Анисья Огурцова прихватизировала.

— За попытку украсть у нее деньги?

— Во, бля, деревня! Любой пустяк в великое событие раздуют. Эдик пошутил, а старуха уже тебе нажалобилась.

— За такие «шутки» на скамью подсудимых садят.

— Мне там не сидеть. Без вранья скажу, я глазом не успел моргнуть, как Эдик слямзил Анисьину заначку. Чо, не возьмете меня?

— Смотри, Кузьма, за стадом. Учинишь потраву — не оберешься беды.

— Будь спок, Гаврилыч. До вечера дотерплю.

Двораковский тронул мотоцикл с места и, развернувшись, выехал на проселок. От деревни вдоль зарастающей дороги тянулась вереница покосившихся деревянных столбов с белыми изоляторами на вершинах, но без проводов, по которым когда-то поступало электричество к механизированной дойке.

— Давно провода сняли? — спросил участковый.

— Сразу после банкротства колхоза райцентровские жулики в одну ночь обрезали алюминий для сдачи а металлолом, — ответил фермер.

— Стадо большое в колхозе было?

— Сто восемьдесят коров отправили на мясокомбинат. Куда деньги за них канули, неведомо никому. Колхозникам не заплатили ни копейки. Наделили селян земельными паями, механизаторам раздали изношенную до ручки технику, и на этом мы распрощались с колхозной жизнью. Работящие мужики по моему примеру занялись фермерством, да быстро сникли. В нынешней неразберихе не каждому по уму вести рентабельное хозяйство.

— Насколько знаю, сейчас издано много документов, поддерживающих аграрный сектор.

— Как говорит мой коллега из села Раздольного Богдан Куделькин, на кухне, где стряпаются эти документы, или очень старые печи, или пьяные повара.

— И кредиты не помогают?

— Мизерные цены на зерно позволяют только-только расплатиться за кредитную солярку. На покупку новой техники и удобрений не остается ни шиша. Выручает плодородная землица да опытные механизаторы, умеющие из дерьма сделать конфетку.

— Сколько у тебя земли?

— Считай, все пенсионеры отдали мне в аренду свои паи.

— Как расплачиваешься с ними?

— Зерном да сеном для скота. Дровишки, уголь на зиму старикам привожу.

— Деньгами не платишь?

— Денег хватает только работающим мужикам. Осенью, после реализации зерна, тысяч по тридцать приходится на трудолюбивую душу. В прошлом году подарил чиновникам из продовольственной корпорации пару фляг меда с собственной пасеки, так они расщедрились. Оплатили зерно по высшей ставке, и моим механизаторам досталось почти в два раза больше деньжат.

— Берут чиновники взятки?

— Еще как берут!.. Раньше совслужащие тоже брали, но стеснялись. А теперь нагло вымогают «на лапу».

— Развивать хозяйство не планируешь?

— Хотел создать животноводческую ферму с молочным уклоном, да цены на молоко очень уж смешные. Короче, куда ни кинь — везде клин.

— Мельница, хлебопекарня, магазин оправдывают себя?

— Концы с концами свожу. Это я создал ради того, чтобы люди не мотались за каждым пустяком в райцентр. Ну и для трудоспособных женщин какой-никакой заработок.

— К слову, Андрей… На твой взгляд, могла Шиферова за неделю наторговать десять тысяч выручки?

— Сомневаюсь. Основная выручка у нее от водки. Десять тысяч рублей — это около двухсот поллитровок. Такую уйму спиртного нашим алкашам за неделю, пожалуй, не осилить.