Михаил Черненок - Расплата за ложь. Фартовые бабочки

Сидоренко натянуто улыбнулся:

— Кроме перочинного складешка для срезания грибов, иного оружия не имею.

— Не обманываешь?

— У меня привычки нет обманывать.

— Есть или нет — время покажет. Об одном, Николай Григорьевич, хочу тебя предупредить: ложь к добру не приводит. За нее можно жизнью поплатиться.

— Я ни в чем не виновен.

— Бандиты плохо разбираются в правых и виноватых. Тех, кто даже случайно оказался свидетелем кровавых преступлений, они обычно убивают.

— Какой я свидетель, если ничего не видел?

— Когда ты подъезжал к вагончику, убийца через открытую дверь мог заприметить номер твоих «Жигулей». Этого достаточно, чтобы посчитать тебя свидетелем и при удобном случае ликвидировать.

— Кажется, крепко я влип в грязную историю… — Сидоренко растерянно уставился на Голубева. — Что теперь делать?

Слава поднялся со скамейки:

— Постоянно помнить старую мудрость: береженого Бог бережет. Если заметишь за собой слежку или надумаешь сказать что-то дополнительно, запросто заходи ко мне в милицию. Чем смогу — помогу.

От разговора с Сидоренко у Голубева остался горький осадок неудовлетворенности. Удачно начавшийся поиск желтых «Жигулей» завершился по существу ничем. В том, что Николай Григорьевич многое не договаривает, Слава не сомневался, но трудно было понять, почему он хитрит: то ли из страха оказаться без вины виноватым, то ли из стремления отбояриться от причастности к убийству, если такая причастность действительно была, скажем, по какому-то нелепому стечению обстоятельств. Возникшее предположение о том, что Кипятилова застрелил сам Сидоренко, Голубев отмел без колебаний. За пятилетнее существование в райцентре «Русалочки» за этим заведением не числилось ни единого происшествия, а ее владелец слыл умным и добросовестным предпринимателем.

Перебрав в уме несколько вариантов оперативных действий, Слава пришел к выводу, что без детального выяснения личности и связей Шиферовой ему не обойтись. В первую очередь следовало проверить объективность показаний продавщицы, зафиксированных участковым Двораковским в протоколе дознания при осмотре обворованного магазина. С этой целью Голубев побывал в «Химчистке» и убедился, что там действительно находится белый костюм «Армани», который Шиферова сдала почистить. День оформления заказа совпадал с днем магазинной кражи. Отметив этот факт, как положительный, Слава направился в райпо. Главный бухгалтер — мрачная женщина с крашеными в рыжий цвет волосами без колебаний подтвердила встречу с Шиферовой в «Химчистке» и свое обещание выдать Клаве зарплату, если она привезет недельную выручку.

— О какой сумме шла речь? — спросил Голубев.

Главбух задумалась:

— Не помню. Сумму, кажется, мы не обговаривали.

— А сколько Шиферова обычно наторговывала за неделю?

— По-разному. Где-то около пяти-семи тысяч. Бывало и побольше.

— Жалоб покупателей на ее работу не было?

— Теперь покупатели брюзжат, но официально не жалуются. Это в прежнее время, когда сплошь дефицит был, жалобные письма сыпались, как из рога изобилия.

— Сколько у вас продавцы сельских магазинов зарабатывают?

— Оклады на селе небольшие, чуть выше минимальной пенсии.

— Говорят, кроме оклада, у них есть калькулятор, счеты и весы…

— За обсчет покупателей наказываем хитрюг беспощадно.

— В таком случае, интересно, что заставило Шиферову из кафе «Русалочка», где заработок значительно больше минимальной пенсии, перейти на мизерный оклад?

Главбух пожала плечами:

— Таких, как Шиферова, раньше называли «летунами». По-моему, из-за легкомысленного характера Клава просто не может подолгу работать на одном месте. Она и до «Русалочки» скакала с места на место.

— Не в вашей системе?

— Нет, в частных магазинах красовалась.

— Не припомните, в каких именно?

— Все Клавины места запомнить невозможно. Знаю лишь, что перед «Русалочкой» Шиферова торговала у Артема Лупова в «Электротоварах»…

С Артемом Луповым, упомянутым главбухом, Голубев познакомился на заре перестройки при расследовании уголовного дела по убийству сожителя Юлечки Галактионовой, работавшей товароведом в райпо. Артем в то время возглавлял бригаду райповских грузчиков и оказался чуть ли не основным подозреваемым в убийстве. Голубеву со следователем Лимакиным пришлось затратить много усилий, чтобы установить подлинного убийцу и доказать непричастность Лупова к преступлению. После состоявшегося суда Лупов покинул бригадирство и занялся коммерческой торговлей.

От конторы райпо до «Электротоваров» было пять минут езды. Плечистый здоровяк Артем встретил Славу басовитым возгласом:

— Добро пожаловать, Дмитрич!

— Привет, Мистер-Твистер, — с улыбкой ответил Слава.

— Не подначивай, Шерлок Холмс. До владельца заводов, газет, пароходов мне… как от неба до земли.

— Прибедняешься?

— Отнюдь.

— Плохи делишки?

— Дела идут — контора пишет. Рубль дадут, а два запишут.

— Охмуряешь покупателей?

— Упаси Бог! Марку фирмы держу на высоте. У меня покупатель всегда прав. А ты, однако, опять кого-то ищешь?

— Настраиваюсь на поиск и хочу с тобой душевно побеседовать.

— О чем или о ком?

— О Клаве Шиферовой.

Лупов поморщился:

— Ой, не хочется мне говорить об этой язве.

— Чем Клава тебя заязвила?

— Чуть не обанкротила, вертихвостка.

— Проторговалась?

— Если бы… Прикарманила полсотни тысяч и хвостом вильнула.

— Не понял.

— Чего тут понимать. Первый раз слышишь, как продавцы уводят чужие деньги?

— Это не редкость. Мог бы через суд вернуть «уведенные» Клавой тысячи.

— Вай-вай, Дмитрич. В суде надо доказывать, а у меня, кроме слов, иных доказательств нет. Без официальных бумаг работаем с наличкой.

— Чтобы налоги меньше платить?

— Естественно. Если я полностью уплачу госрэкету, нагишом останусь, и электролампочки мои погаснут.

— Давно Клава тебя облапошила?

Замявшись, Лупов почесал коротко стриженый затылок:

— Досконально хочешь знать?

— Разумеется, — Слава встретился с Артемом взглядом. — Надеюсь на твою искренность. Лапшу мне навешают другие.

— Эх, где наше не пропадало… — Лупов, усмехнувшись, вздохнул. — Восемнадцатого марта нынче Шиферовой исполнилось двадцать пять лет…

— Погоди, Артем, — перебил Слава. — Разве у нее не в августе день рождения?

— Нет, Дмитрич. Своими глазами видел новенький Клавин паспорт Российской Федерации, где черным по белому написано: «18 марта». В столь знаменательный для Клавы день сотрудницы магазина с моего согласия организовали юбилейный сабантуйчик. Попили коньячку с шампанским, завеселели и теплой компашкой во главе со мной уволоклись к Шиферовой на квартиру. Там шампанское полилось рекой, замолотил ритмами магнитофон, и незаметно прогудели мы часов до трех ночи. Дальше получилось, как у Пушкина: «А когда устали гости, положили молодых на кровать слоновой кости». Иными словами, все ушли, а я заночевал с Клавочкой в постели. На другой день плутовка заявила, что уходит из моего магазина. Спутавшись с ней по пьяни, я даже обрадовался избавлению от бельма на глазу. Быстро провели учет и рты открыли: вместе с Шиферовой «ушли» пятьдесят тысяч наличными. Пулей полетел к вертихвостке. Выслушав меня, Клава невинно похлопала длинными ресницами и обидчиво надула алые губки: «Артем, порядочные мужики с постельных денег сдачу не берут. Станешь ершиться — исповедуюсь в тяжком грехе перед твоей женой. Тебе очень нужен такой ералаш?» Ох, блин, и пометал же я икру! Пришлось кредит брать в Сбербанке, чтобы сохранить фирму. После такого бледохода зарекся выпивать с игривыми зажигалками.