Элмор Леонард - Будь крутым

Раджи склонился к радиоприемнику, передававшему поп-музыку.

– Никогда тебе этого не говорил! Ники так это расписывал, знаешь, как он умеет зубы заговаривать? Ну, я и не возражал.

Они ехали в час пик в потоке машин, следовавших в восточном направлении. С самого побережья Элиот вел лимузин по средней линии. Раджи ткнул пальцем кнопку станции 106, передающей модные ритмы. Перегнувшись через него, Элиот выключил радио.

– Какого черта ты себе позволяешь!

– Я забирал костюм в магазине «Для крупных». Припарковался, как всегда, через дорогу возле торгового центра. И когда переходил дорогу, вижу, стоит машина Чили Палмера.

Раджи внимательно слушал.

– Да? И что же? Хочешь сказать, что он опять встречался с копом?

– Я и сам вначале так подумал, но нет, в машину к Чили Палмеру сел Син Рассел.

– Рассел. Ты уверен, что это был Син? – Да, это был он. Его шляпа.

– Они беседовали, да? Должно быть, Син просил у Чили денег. Того трудно разыскать, и Син наконец-то его выследил. И как долго они говорили?

– Они вместе уехали.

– Вот как? И что же ты сделал?

– Сюда приехал, чтобы забрать вас.

Они ехали в ряду машин, глядя, как там и тут в темноте мелькают фонари сигнала торможения. Элиот терпеливо слушал. А Раджи все говорил и говорил. Было ли ему что сказать или не было – он говорил. Но время от времени он задумывался, и когда он слишком долго думал, его надо было чем-то отвлечь, встряхнуть. Поэтому Элиот сказал:

– Вы терпите Чили Палмера, выжидая, пока он превратит или не превратит эту девку в звезду.

Ждете и беситесь от этого, правда? Но выжидая, вы ничего не теряете. Вы сами мне так сказали. А вот терпеть Ники – совсем другое дело. Ведь предполагалось же, что вы партнеры.

– Мы и есть партнеры, – сказал Раджи. – На половинной ответственности.

– Он предоставляет вам кабинет и возможность по вашему усмотрению управляться с артистами, за что и получает половинную долю всего, что вы зарабатываете.

– Ну да, – сказал Раджи. – Таковы условия.

– В том числе и половину того, что принесет вам Линда, если раскрутится. Но из того, что зарабатывает Ники, болтая по этому своему телефону на голове, вы не получаете ни шиша.

Оба они сейчас в разговоре называли Каркаттеру «Ники», точно так же, как назвал его Чили Палмер, заявившись к нему в кабинет с вопросом о Джо Лазе.

Элиот тормознул, так как их подрезал задний автомобиль. Перегнувшись через Элиота, Раджи нажал на сирену. Он сигналил, вопя: «Кретин!» водителю автомобиля.

– Он вас не слышит, – сказал Элиот.

Он подождал, пока Раджи усядется на место и успокоится, после чего еще разок подначил его:

– Что же тогда такое шеф, если Ники вы называете партнером?

Раджи уставился на него.

– Ты что, не можешь выражаться яснее? Что ты хочешь сказать?

– Вам нужен новый партнер.

– Это ты себя имеешь в виду, да? Если я правильно тебя понял, ты не прочь получить половину из того, что даст нам Линда.

– Половину, принадлежащую Ники, – сказал Элиот.

Раджи требовалось время, чтобы переключиться на мысль о Ники.

– Я еще не решил, каким образом это сделать.

– А я решил, – сказал Элиот. – Выкинуть его из окна и инсценировать самоубийство.

– Элиот, – сказал Раджи таким тоном, словно укорял того в непроходимой тупости, – окна в офисе не открываются.

– Я и не офис имею в виду, – сказал Элиот.

Раджи его слышал, но он был хозяином Элиота. Если уж он сказал, что Элиот ошибается или сморозил глупость, то он от этого не отступит и последнее слово оставит за собой.

– Человек, кончающий жизнь самоубийством, разбегается и сигает в закрытое окошко? Разбивает стекло, чтобы быть изрезанным осколками?

Элиот предполагал вовсе не это. Мысленно он представлял, как отвезет жертву в отель вроде отеля «Рузвельт» и там скинет с верхнего этажа. Но Раджи завелся:

– И Ники оставляет предсмертную записку, да? «Я больше не в силах жрать то дерьмо, которое подсовывает мне сука жизнь, и потому кидаюсь из окна», так, что ли? Ты сделал это разок на Гавайях и думаешь: «Вот оно. Вот что надо повторить». Глупее глупого, дружище!

Элиоту хотелось сказать: «Кончил?» Но к чему говорить такое? И он помалкивал, ведя машину в потоке других, делая вид, что задумался.

Помолчав немного, Элиот сказал:

– Знаю, что вам нужно! – Сказал так, словно его только что осенило. – У вас ведь есть тот пистолет… Могу поклясться, что вы не прочь подойти к Ники вплотную в этих ваших сапожках со шпорами и пристрелить его: паф! – прямо в сердце, когда он вытаращит на вас глаза.

Раджи закивал.

– Вот это я мог бы сделать.

– Так что же вам мешает? – спросил Элиот.

Откинувшись на диванные подушки, он разглядывал балки высокого потолка, голые переплеты окон, книжные полки, мраморный камин и яркие пятна цветущих растений, в изобилии расставленных по комнате и похожих на постеры картин. Еще там были журналы, мягкие кресла с бледно-зеленой узорчатой обивкой, зонтики в подставке в передней, полочка для шляп… К нему наклонилась Элейн, предлагая выпить.

– У тебя нет телевизора.

– Он в спальне. Виски подойдет?

– Прекрасно.

– А я решила: выпью-ка водки. Я так устала… Она протянула ему стакан. Он сделал большой глоток, обжегший ему язык, – о-о, господи! – и опять, подняв глаза, увидел, что Элейн со спокойным выражением смотрит на него.

– Что случилось?

Он ей расскажет, но позже. Он сказал:

– Ты кажешься другой.

– Правда?

Ему понравилось, как спокойно она это сказала.

– Элейн, не надо ни о чем волноваться.

– Серьезно?

– Но ты волнуешься и кажешься другой.

Она пожала плечами, которые облегал свободный котоновый свитер, отвела глаза и снова обратилась к нему взглядом. Его удивили джинсы. В студии на ней всегда был костюм с закатанными рукавами. Он видел ее в кабинете, слышал ее бесконечные разговоры – она ходила взад-вперед по комнате, говорила, курила, то и дело гася сигарету в огромной пепельнице, или уходила, оставляя сигарету горящей. Она заправляла производством на крупной студии и пользовалась уважением.

Дома она казалась мягче.

И смотрела на него спокойными карими глазами.

Он сказал:

– Да ты просто девчонка! – и сам улыбнулся собственным словам.

– Заигрываешь со мной, Чил?

– Наверное, но непреднамеренно. Скорее как реакция.

– На что?

– На тебя. Ведь и ты заигрываешь со мной, правда? Как вчера за обедом.

– Ты все еще в некотором шоке?

– В ушах звенит, но чувствую я себя прекрасно. Она больше не отводила глаз, продолжая смотреть на него.

Она сказала:

– Ну и как? На ногах устоишь?

Он поставил стакан на кофейный столик и, упершись руками в колени, сделал усилие, вставая. Они стояли совсем близко друг от друга.