Сергей Зверев - Право выжившего

– Осторожнее! – прикрикнул Киборг. – Еще одну тачку хочешь расколотить?

– Плевать, – зло кинул Матрос, сбрасывая скорость.

– И нас убьешь.

– Тоже плевать. Все равно нас Гвоздь порешит.

– Думаешь?

– Или мы его…

– Да ты чего?

– А ты не видишь, что с ним? Он же никогда голоса не повышал, даже когда с грузинами в зоне на Дальнем Востоке крутой разбор шел. Они горячились, финарями трясли, а у Гвоздя ни один мускул не дрогнул. Где теперь они, те смельчаки? Гвоздь – это кобра ядовитая. Ты его плохо знаешь.

– Ладно тебе тоску наводить, – скривился Киборг, сжимая пудовый кулачище, одним ударом которого мог бы уложить трех Гвоздей.

– Я не навожу. Она сама идет, тоска.

– Гвоздь прав – искать надо.

– А мы не искали?

Матрос размножил фотографии Севы и Гулиева, снял с точек людей и послал на поиски, перекрыл автостанции, вокзалы, аэропорт. В лучших традициях вестернов пообещал за них награду. Подключил сыскарей из «Брасса» – там работало несколько бывших ментов, которые толк в этом деле знали.

Обшарили весь Апрельск. Додумался он и до того, чтобы дать объявление в газету: «Серафима, позвони Бакиру», – и оставил подставной номер. Без толку.

– Пойду, сигарет куплю.

Матрос остановился на пятачке перед «Универсамом». Магазин был давно закрыт, но старушки перед ним торговали сигаретами. Матрос вернулся в машину с пачкой «Явы» – импортные сигареты он принципиально не признавал.

– Будешь? – он протянул Киборгу пачку.

– Такую дрянь не курю.

– Ну и дурак.

Матрос резко разорвал пачку, вытащил неудачно, смяв, одну сигарету, выбросил в открытую дверцу. Вторую сигарету засунул в рот и начал зажигать спички. Они ломались, руки у Матроса дрожали все сильнее.

– Сучара… Вот сучара…

Он отбросил в порыве ярости коробок.

– Не мучайся, – Киборг протянул зажигалку «Ронсон».

Матрос щелкнул, появился язычок пламени. Прикурил. Яростно бросил зажигалку на асфальт, так, что она разлетелась на две части.

– Ты что делаешь? – с некоторой обидой произнес Киборг. – Вещь дорогая.

– Хер с ней!

– Спокойно, Матрос, – рассудительно произнес Киборг, которого тяжело пронять чем бы то ни было. Он обладал флегматичным темпераментом и не привык рвать на груди тельняшку, как его приятель. – Не буйствуй. Лучше думай, как выкручиваться.

– Как думать-то?

– Как? Головой своей думать. Башкой.

– Башкой? – Матрос хлопнул ладонью по сиденью. – А что, Киборг, может, ты и прав. Башка. Как же я забыл?

Позавчера Башке исполнилось пятьдесят. Дата круглая. Но не было ни ломящегося от яств стола, ни славящих юбиляра тостов и богатых подарков. Он был непривычен к подобной торжественности и чувствовал бы себя в такой обстановке не слишком-то уютно.

Кличку Башка Сергей Александрович Карасев получил из-за своей большой головы. Впрочем, не она была важна в его работе, а чувствительные и ловкие пальцы. Он был карманником-асом. «Купцом пропалых вещей», как их в старые времена называли на Руси.

В принципе, работа карманника дурная, ею может заниматься кто угодно. Любой дурак, морально созревший для того, чтобы зарабатывать на кражах, способен протолкнуться в троллейбусе к зазевавшемуся гражданину или гражданке и запустить им в карман руку. Но весь фокус заключается в том, что на одном кармане много не возьмешь. Чтобы хорошо жить, надо воровать постоянно. И вот тут лопух, отчаявшийся на такой шаг, попадется на третьей или четвертой краже и не раз, сидя за колючей проволокой, подумает о том, как был не прав, ступив на эту стезю без достаточного образования и без заботы чутких наставников.

Другое дело карманник-профессионал. Он выходит на работу ежедневно. Он уверен в себе. Он знает, как определить в толпе денежного человека, как лучше притереться к нему, как выявить затесавшегося мента. Его пальцы тонки и чувствительны. Чаще всего он работает в какой-то избранной им, более близкой душе манере, имеет определенную специализацию. «Щипачи» выдергивают из карманов и сумок сограждан кошельки, «писаки» (или «технари») – режут их писками (заточенными пятаками) или бритвами с той же целью. «Трясуны» ловким движением незаметно выбивают кошельки. «Кроты» промышляют исключительно в метро, а «магазинщики» – в магазинах. Есть еще множество специализаций. Истинные профи срывают в день один карман и затаиваются в логове, чтобы на следующий день выйти на промысел. Они воруют, воруют и воруют.

После каждого удачного дельца Башка, работавший преимущественно на рынках и иногда заглядывавший в магазины, делал на шкафу зарубку, как Робинзон Крузо – только последний отмечал черточками на столбе не лихие дела, а дни своего пребывания на необитаемом острове. Однажды за период между отсидками Башка всего несколько зарубок не добрал до полутора тысяч.

Бывают карманники, которые не попадаются, как легендарный Махмуд. Он на протяжении тридцати лет ежедневно выходил «гнать коробку», то есть воровать на общественном транспорте, и не попался ни разу! Стоило Семену (оперу из отдела по борьбе с карманными кражами) зайти в троллейбус – он мог быть в любом маскировочном наряде, – Махмуд выходил на первой же остановке. Для оперативно-поискового отдела он превратился в сущий кошмар. Он так и умер непобежденным.

Башка к таким уникумам не относился. Он садился постоянно. Как и большинство карманников. По количеству отсидок они всегда держали одно из первых мест. Недаром среди них до последних времен было больше всего воров в законе. Они жили всегда немножко обособленным миром, имели собственные общаки, проводили свои сходки. С развитием гангстеризма на Руси авторитет и вес карманников в преступном мире сильно ослабли. Но среди настоящей, а не молодой, не нюхавшей зоны братвы они до сих пор пользуются большим уважением.

Некоторые карманники умудряются неплохо разжиться – покупают машины и дома. У Башки, как у многих его собратьев, запросы были гораздо скромнее: выпил, закусил – и ладно. Но он чувствовал ответственность за родного человека – девяностолетнюю бабку, с которой жил в одной квартире и которой выпивки требовалось не меньше, чем ему самому.

Пьянство с каждым годом затягивало Башку все сильнее: лицо становилось краснее, силенок – меньше. Четвертую судимость получил уже с «нагрузкой» – принудлечением от алкоголизма. Вылечить, конечно, не вылечили, но кое-какой результат был достигнут. Надоело сидеть по тюрьмам, надоело «работать по карманам». И Башка решил «честно» трудиться на благо общества. Он, может, и раньше бы начал «честно» трудиться, да мешали законы об уголовной ответственности за тунеядство, тягостная необходимость иметь трудовую книжку. По нынешним же временам никого не интересует, работаешь ты или нет по трудовой книжке. Башка сменил род занятий…