Ольга Лаврова - Ответный удар

Знаменский.Вы и меня собираетесь туда заманить?

Медведев.И вас.

Короткая пауза. Знаменский раздумывает.

Знаменский.Допустим, свалка для Моралёва — перевалочный пункт... Да, вероятно, его «поставщику» удобней вывозить отходы под видом мусора... Ну, и как мы станем эту публику ловить?

Медведев.Поймаем! Тут в чем хитрость: забрать с поличным, пока товар у Моралёва в руках.

Знаменский.Значит — от погрузки до разгрузки.

Медведев.Вот именно — только от и до. В пути. А раньше и потом с него взятки гладки.

Знаменский.Так... Но Моралёв не один. Кроме «поставщика» есть кто-то свой и на складе и на свалке.

Медведев.На свалке уж точно. Там и припрятать надо и присмотреть за этим металлом, а то другие старатели в момент растащат.

Знаменский.Тогда придется нам сразу в трех местах. Первую машину перехватить на складе — выяснить, кто ее примет. Вторую — хорошо, если б вторая, — ту задержать на дороге. А на свалке зафиксировать, кто руководил погрузкой.

Медведев.Ясно! Теперь только дождаться, когда Моралёв закажет транспорт, и действуем!

Комната на даче Воронцова. Это своего рода контора, в которой хозяин принимает посторонних. Воронцов сидит за большим канцелярским столом, вокруг стоят Моралёв, Бах, Ферапонтиков и кладовщики Миша и Гриша. Моралёв — наглый парень лет 28, на нем кричащий костюм, сверхмодный галстук. Бах — хмурый, замкнутый, на вид лет 45, но, может быть, на самом деле он моложе. Одет неброско. Миша и Гриша — каждому под 40, здоровые, рослые мужики с явными признаками любви к спиртному. Сейчас они «при параде» — в накрахмаленных сорочках и туго затянутых галстуках. Воронцов достает из несгораемого ящика пять разной толщины конвертов.

Воронцов.Михаил, тебе. (Миша любовно берет протянутый конверт и кладет в карман.) Гриша!

Гриша (суетливо делает то же самое и, отступив на прежнее место, заглядывает в конверт, но пересчитать деньги не решается) .Как обычно, Евгений Евгеньич?

Воронцов.Тут не базар, не обсчитывают. Следующий — Ферропузиков!

Ферапонтиков (после небольшой паузы) .То есть... я?

Воронцов.Кто же еще? Хватай-налетай.

Ферапонтиков (подобострастно хихикая) .Вечно вы меня именуете всяко-инако.

Воронцов.Люблю вариации. Так берешь свою долю или уже не нуждаешься?

Ферапонтиков.Господь с вами, как можно! (Принимает конверт в обе руки.) Спасибочка!

Воронцов.Борис Львович, прошу вас.

Бах берет конверт довольно равнодушно, постукивает им по ладони, складывает и сует в задний карман брюк.

Воронцов.Сказали жене, что вас перевели на персональную ставку?

Бах.Сказал.

Воронцов.Обрадовалась?

Бах.Да. Побежала покупать в букинистическом словарь Брокгауза и Ефрона. Томов около 60, что ли...

Воронцов.Тяжелый случай. Женщина с интеллектуальными запросами — это, пожалуй, единственное, отчего у меня сдают нервы.

Бах.Оставим. Все-таки я для вас еще Бах, без вариаций. Не Моцарт или, скажем, Штраус.

Воронцов.Не надо всуе поминать святых имен. (Моралёву.) Юрочка — твое.

Моралёв (не вынимая рук из карманов) . Я на том же проценте больше не работаю. Или прибавка, или...

Воронцов (начинает тихо) .Или ты пробочкой вылетишь со своего тепленького местечка... Мой юный друг, когда ты доживешь до моих лет и вдоволь понюхаешь тюремного воздуха — вот тогда ты, возможно, кое-что поймешь. (Повышая голос — Моралёв морщится.) И получишь право разевать пасть!.. (После паузы, спокойно.) Не пригрезилось ли тебе, что ты независимый бизнесмен и сам себе хозяин? Нет, мальчик, хозяин я, потому что в моих руках ничейная земля, святое место, где только и возможна «кража до востребования». Попробуй пригнать свои машины прямиком на завод. Борис Львович тебя попросту не узнает и будет абсолютно прав. Так что цыц!.. Говорят, купил в Измайлове ЗИМ?

Моралёв. Не я купил — брат. У меня только доверенность.

Воронцов (остальным) .Учитесь! Какой мудрый полет мысли! Разумеется, братцу, закройщику ателье, подержанный ЗИМ вполне по карману. И не важно, что он в жизни не садился за руль. Наивная козявка!

Кидает конверт на край стола. Моралёв угрюмо забирает его. Среди остальных происходит некоторое движение, оттого что напряженность разрядилась и церемония вроде бы завершена.

Воронцов.Прошу внимания, официальная часть не закончена. Сядьте!

Все выжидающе рассаживаются.

Воронцов.На повестке короткое сообщение. (Он говорит радостно и дружелюбно.) Сегодня у нас своеобразный юбилей, и я хотел бы всех поздравить. Как выражаются ученые люди, количество перешло в качество: общая сумма совершенных нами хищений достигла той величины, которая предусмотрена уже иной, чем прежде, статьей Уголовного кодекса. И статья эта гласит: «Вплоть до высшей меры!»

Долгая пауза. Воронцов наблюдает за произведенным впечатлением.

Воронцов.Итак, мы теперь не просто расхитители, но «особо опасные»! Согласитесь, это ко многому обязывает. (С грустью Моралёву.) А ты, козявочка, на ЗИМе катаешься, чтобы на тебя пальцами указывали! Не можешь, как все, на «Жигулях» ездить? (Кладовщикам.) Гришенька с Митенькой из ресторанов не вылезают! (Ферапонтикову.) Ты дачу строишь с балконами!

Ферапонтиков.Один всего... один балкончик...

Бах (после паузы) .Ко мне претензии есть?

Воронцов.Пока единственная: такой торжественный день, а вы не в духе.

Снова все молчат.

Моралёв (взрываясь) .Нет, черт возьми!.. Почему я должен знать, сколько до меня нахапали?! Какое мое собачье дело?..

Миша (робея) .Я вот тоже... недавно это...

Воронцов.Ай-я-яй, типичная правовая неграмотность. Для состава преступления, друзья, важен общий размер ущерба, нанесенного государству всей шайкой. (Подчеркнуто весело.) Ясно, шайка?.. Посему так: живем тихо, работаем еще год — и в разные стороны. А пока чтобы никакого шороха купюр! Если не нравится — встань лицом к стенке и постой подольше, подольше и понюхай кирпич... Отныне на всех нас дуст ветерком из могилы. Не простужаться!.. А теперь пошли, стол накрыт.

Вечер. ЗИМ, который ведет Моралёв, останавливается у одного из домов. Рядом с Моралёвым Бах.