Владимир Колычев - Братство волчьей стаи

— Что с тобой? — Знаменова встревоженно смотрела на него.

Она пыталась казаться «железной леди», но сейчас это у нее не очень хорошо получалось. Олег видел перед собой если не напуганную, то, уж во всяком случае, встревоженную женщину. И растерянную.

— У Чащина глаза желтые. Как у волка, — сказал Пахомов.

— И что это значит?

— Это игра света. Улица очень хорошо освещена. Элита на этой улице живет. А элита о себе заботится. И Чащин у нас элита. И дом с башнями — его дом. Особый дом. И сам он особый. Я не удивлюсь, если это он город под собой держит.

— Я бы тоже не удивилась, — сказала Татьяна.

Но вид у нее был слегка удивленный. И удивлялась она, возможно, самой себе. Похоже, она не могла понять, как повелась на Чащина, возможно, даже очаровалась им. Да и волк на крыше произвел сильное впечатление, а ведь она не слабонервная.

— Откуда у Чащина дом на Новой улице?

— Хотелось бы знать.

— Мазай для прикрытия, а Чащин у руля. И о его мафии никто ничего не знает. Какими силами он располагает, какими деньгами крутит. Не говоря уже о системе, по которой с завода уходит золото. А оно уходит — через улицу Новую.

— Надо разбираться.

— Этого Чащин и боится. Мы для него здесь как заноза. Как тромб, который может оборваться…

— Может, и не Чащин. Может, кто-то другой здесь главный.

— В любом случае он важное звено в этой системе, — кивнул Олег.

— А мы эту систему можем сломать.

— Потому он и валит все на оборотня.

— А совпадение по датам? Варнавину в полнолуние убили…

— А Калинкину нет… Калинкину могли убить отморозки Чащина. Или Мазая. Или кто там у них главный…

— А Грибова мог убить сам Чащин.

— Вот!

— Нужны доказательства. И Чащин боится, что мы взбаламутим его болото. А мы можем…

Пахомов кивнул. Костя Духов и Лева Черновицын — опера боевые, опытные, с ними не пропадешь. Да и сам он не промах.

— Варнавина работала на комбинате, и Сайко работал на комбинате, — продолжала Татьяна. — Она в бухгалтерии, он на карьере. Возможно, через них проходил канал утечки золота.

— Возможно.

— Если здесь собака зарыта, как ее откопать?

— Утро вечера мудренее, — сказал Пахомов, останавливая машину возле гостиницы.

— Да, конечно.

Он заглушил двигатель, помог Татьяне выйти из микроавтобуса, поставил его на сигнализацию.

Они вместе прошли мимо ресепшена. Миловидная девушка улыбнулась им. Олег подмигнул ей, а у самой лестницы обернулся и увидел, как администратор, глядя им вслед, снимает трубку телефона.

И кому это, интересно, она докладывает об их возвращении, уж не Чащину ли?.. Впрочем, Пахомов был готов к тому, что все в этом городе будет против них. Тот же Тернов мог повести себя как враг…

Олег проводил Татьяну до номера и собрался уходить.

— Ты знаешь… — с непривычным для нее чувством неловкости сказала она и запнулась.

Он остановился, повернулся к ней.

— Этот волк стоит у меня перед глазами.

— Страшно? — улыбнулся он.

— Да как-то не по себе…

Пахомов кивнул, открыл дверь, пропустил Татьяну вперед и зашел в номер вслед за ней. И дверь за собой закрыл. Если женщине страшно, мужчина должен ее успокоить. А процесс этот сложный и непредсказуемый. И, возможно, еще затяжной.

— Есть люди, которые волков вместо собак держат. Охотники, например.

— Волк тебя испугался, — сказала Знаменова без привычного металла в голосе. — Я видела.

— Чащина испугался.

— И Чащина тоже.

— Но я же не оборотень, — улыбнулся Олег.

— Да, но есть в тебе что-то волчье.

— Не знаю.

— Я знаю.

Они стояли близко друг к другу, лицом к лицу. Татьяна прикрыла глаза, потянулась к нему. Щекотливая ситуация, можно даже сказать, опасная. Вдруг у Олега есть женщина, которой он не мог изменить? Вдруг у него нет никакого желания крутить служебный роман? Если он не откликнется на призыв Татьяны, она не простит ему этого. Но у него не было женщины, и служебный роман — очень хорошо. Тем более этот роман мог перерасти в нечто большее.

Их губы встретились. Превращаясь в робкую и беззащитную женщину, Татьяна нежно обвила руками его шею, и Олег поплыл. Он уже был готов утонуть вместе с ней, когда она вдруг оттолкнулась от него.

— Я сейчас! — Татьяна нежно улыбнулась, не глядя ему в глаза.

И упорхнула в ванную. Только она ушла, как в дверь постучали.

Открывая дверь, Олег уже знал, кто за ней стоит, поэтому не удивился, увидев Чащина. Как будто какое-то седьмое чувство подсказало ему. И подсказало уверенно.

— Где Знаменова? — спросил Чащин, исподлобья глядя на него.

— Я за нее.

— Ну, может быть.

— Я вас внимательно слушаю.

— Не здесь. Пошли в бар спустимся.

Пахомов нахмурился. Он так близко подступил к Татьяне, осталось совсем чуть-чуть, и тут вдруг появляется буксир, который пытается оттолкнуть его в сторону. Как тут не злиться?

Но и послать Чащина нельзя. Вдруг он собирается сказать что-то важное? Что, если завтра он уже не захочет открыться перед Пахомовым?

— Я сейчас, — закрывая дверь, сказал Олег.

Он сказал Татьяне, куда уходит, и пообещал вернуться как можно скорей. А когда вышел в коридор, Чащина там не было.

Он сидела за стойкой в пустующем баре. Официант угодливо улыбался, наливая ему. Пахомов подошел, сел.

— Водка, виски, коньяк, ром, джин? — осведомился бармен.

— Водки. Грамм сто.

— От тебя коньяком пахло, — сказал Чащин. — Коньяком и продолжай. За мой счет.

Он заплатил бармену за бутылку «Реми Мартин» двадцать тысяч, не испытывая при этом ни малейшего сожаления. Бутылку он велел оставить, а бармена попросил исчезнуть, и тот даже не пикнул в знак протеста. И денег у Виктора Борисовича много, и власть реальная.

— А у тебя нюх хороший, — сказал Олег, когда официант исчез.

— Как у оборотня… — усмехнулся Чащин. — А может, я и есть оборотень.

— Ты хотел в чем-то признаться?

— Все-таки подозреваешь меня.

— А у меня есть основания?

— Оснований нет. И не будет. А если ложный след возьмете, зачем вы тогда приезжали? Команда у вас, я смотрю, серьезная… Но думаю, ничего такого больше не случится.

Чащин разлил коньяк по бокалам и выпил, не дожидаясь Олега. Затаил дыхание, закрыл глаза, прислушиваясь к запаху и ощущениям. Олег тоже выпил. Коньяк действительно великолепный.

— А может случиться? — спросил он.

— Весна еще не закончилась, а преступник все еще на свободе. Хитрый преступник, коварный. Его голыми руками не возьмешь.

— А весна закончится, и все прекратится?

— Надеюсь. Если у человека психическое заболевание, весной оно обостряется, а к лету входит в стадию ремиссии.

— То есть убийца — псих?

— А кто в здравом уме будет убивать кого ни попадя.

— Так все-таки псих или оборотень?