Владимир Колычев - Его считали подкаблучником

– О свободе разговор. О той самой, которая тебе не светит. А улица Свободы – это адрес квартиры, в которой был убит Константин Дробов.

– Не знаю ничего.

– Четко ты свое «не знаю» заучил. Только не верю я тебе, сладкоежка ты стоеросовая.

– Эй, начальник, за базаром следи!

– Дубовый ты парень, Антон. Открыл ты коробку, съел конфету, а пальчики зачем оставил? Почему упаковку с собой не забрал?

– Какая коробка?

– Она приобщена к материалам уголовного дела. На ней твои пальчики. А конфету, так уж и быть, следствие тебе прощает.

– Что-то ты не то говоришь, начальник!

– Я утверждаю, что ты был на улице Свободы в квартире сорок шесть. Грош цена всем твоим «не знаю».

Надымов задумался, приложил ко лбу три пальца. Он нервно двигал желваками, а во рту у него что-то хлюпало. Или в извилинах?

– Да, был я в этой квартире, – выдавил из себя Надымов.

– Очень хорошо.

– Только никакого Дробова там не было.

– А что ты в квартире делал?

– Посмотреть зашел. Мы из Таиланда прилетели, Иваныч нам звонит, говорит, что Алла пропала, и дает нам адрес этой квартиры. Мы с Леней поехали. Заходим, а там никого. Только коробка конфет лежит. Я сладкое люблю.

– Когда это было?

– Ночью.

– А подробней?

– С двадцать девятого на тридцатое.

– А утром вас задержали.

– Повязали, – сказал Надымов. – По беспределу.

– Значит, не успели вы вернуться домой, как вас припахали, – качая головой, проговорил Архаров.

Убить Дробова Надымов не мог. Оставалась единственная версия.

– Да, припахали.

– Труп надо было вывезти.

– Говорю же, не было никакого трупа.

– Но в квартире ты был?

– Был.

– В то же самое время, как там находился труп.

– Не было там ничего! – изо всех сил упирался Надымов.

– Вы с Порошиным увезли труп и пистолет.

– Какой еще пистолет?

– Из которого стреляли.

– В кого стреляли? Мне говорили, что Дробова задушили. Вы уж определитесь, а то фингя какая-то выходит.

– Дробова застрелить хотели, а он пистолет из руки убийцы выбил, напал на него, но не справился. Видно, преступников двое было. Что тебе Тюленев на этот счет рассказывал?

– Ничего не рассказывал.

– Там были Тюленев и Филатов. Первый здесь, у нас. И Порошина допросим. Факты у нас есть, против них не устоишь. Расколется Тюлень. И Порошин тоже. Сдадут они тебя. Вместе с ними за соучастие пойдешь.

– Не было никакого соучастия! Никто никого не убивал! Гонишь ты, начальник! Нет у тебя ничего, вот ты и бесишься! Натягиваешь сову на глобус! А зря! Ты, майор, за все ответишь!

Архарову пришлось вызвать конвой. Следующий на очереди Тюленев, но стоит ли его допрашивать? Все равно толку не будет. Нет настроения стричь свинью. Да и времени тоже.

Задержание Порошина было оформлено как принудительный привод свидетеля. Телохранитель Горохова даже не пытался сопротивляться, более того, сам вышел за калитку и сел в машину.

Его увезли, а майор Архаров остался. Уж очень он хотел поговорить с Аллой Гороховой. Она была дома и не отказала ему в просьбе.

Как и в прошлый раз, женщина вышла к нему в беседку. Но экономки не было. Кофе Архарову никто не предложил.

– Я думала, вы угомонились, майор, – недовольно выплеснула она.

Алла и сегодня выглядела неплохо – свежий макияж, волосы уложены в прическу, скромное, хорошо пошитое платье. Но, как и в прошлый раз, в легких припухлостях под глазами угадывался вчерашний вечер, проведенный под хмельными парами.

– Работа у меня такая неугомонная.

– А может, кто-то вам соли под хвост насыпал?

– Не очень-то вежливо.

– А как мне с вами разговаривать, когда вы как с цепи сорвались? Я понимаю, вы кому-то там дали слово и пытаетесь его сдержать, но почему мой брат должен страдать от вашей глупости? Боюсь, мне придется обратиться в генеральную прокуратуру.

– Сразу в генеральную?

– А чего мелочиться? Я все знаю. И следствию известно, что Дробова убил сожитель его жены. Все в курсе дела, только вы почему-то пытаетесь утопить моего брата, ведете себя, как бешеная собака.

– Боюсь, мне придется привлечь к разговору адвоката. – Архаров улыбнулся. – Чтобы он выразил вам протест.

– Адвоката?.. Хорошая шутка, мне нравится. Только боюсь, что его придется пригласить мне.

– Да, конечно, в самое ближайшее время вас вызовут на допрос к следователю. Думаю, без адвоката вы будете как без рук.

– На допрос? – Жилкина нахмурилась.

– Вы же видели, Порошина мы уже забрали. Вы следующая на очереди. Сейчас Порошин даст показания. Мы приложим их к тому, что узнали от Горохова, Надымова и Тюленева, составим полную картину преступления. Тогда уже вы и поставите точку в этом деле.

– Какую точку?

– Вы, конечно, можете выставить меня за ворота. Но я думаю, что вам надо бы побеседовать со мной, прежде чем идти к следователю. Я мог бы подготовить вас к этому разговору. Как видите, наше общение носит неофициальный характер.

– Да, только спать будет жестко.

– А это зависит от вас. Где вы встречались с Константином Дробовым?

– А я с ним встречалась?

– Улица Свободы, дом двадцать три, квартира сорок шесть.

– И кто вам такое сказал? – Жилкина заметно занервничала.

– Скажите, где вы находились двадцать девятого июня, с тринадцати до пятнадцати часов?

– Возвращалась…

– Откуда?

– Раз уж вы все знаете. Да я была на свидании с Дробовым.

– Не буду интересоваться, что вы там делали. Спрошу только, почему вы возвращались так долго, в течение двух часов?

– Я шла пешком.

– Вы же приехали на свидание на машине.

– Она стояла во дворе. Я просто забыла о ней.

– Рассеянный склероз?

– Нет, мы поссорились с Костей. Я была в расстроенных чувствах. Мне захотелось пройтись.

– Долгий же вы выбрали путь.

– Потом я вернулась, села в машину и уехала.

Архаров смотрел на Жилкину и видел, что женщина врет. Глаза ее норовили увильнуть от прямого взгляда, голос подозрительно подрагивал. При этом она знала, что надо говорить. Видимо, кто-то подготовил ее к этому.

А ухватить ее было не за что. Увы, но дом, в котором Дробов снимал квартиру, не был оборудован видеокамерами. Консьержки в подъезде не было. А людей, которые видели Аллу днем двадцать девятого июня во дворе двадцать третьего дома, найти не удалось. Видели только ее машину – белый «Мерседес».

– Когда вы уехали?

– Не помню. В районе двух часов.

– Когда вы уходили, Дробов был еще жив?

– Злой был и вполне живой.

– Значит, где-то в час вы ушли, а около двух вернулись?

– Да.

– В квартиру не заходили?

– Нет. А зачем? Он собирался уходить.

– И ушел?

– Не знаю.

– Вот как? А ведь его машина стояла неподалеку от вашей.

– Не обратила внимания.

– Хорошо, допустим, следователь поверит вам.