Владимир Мильчаков - Таких щадить нельзя

— А что же Семен смотрел? — спросил Александр Данилович, выслушав сбивчивый рассказ матери и дочери.

— Папы нет, — всхлипнула Женя, — он в горах с табунами.

— Как ушел по весне, так только два раза домой и заглядывал. Побаниться приезжал, — подтвердила Екатерина Васильевна. — Митька при нем прямо шелковый. Да и я до сих пор ничего не знала.

— А Бубенец-то не разлюбил тебя, Женюрка? — осторожно спросил Лобов. Молодая женщина, начавшая было успокаиваться, снова залилась слезами.

— Нет, что вы, Александр Данилович, — стараясь сдержать рыдания, запротестовала она, — любит он меня по-прежнему. Только слаб на вино он очень и самолюбивый. А когда трезвый, лучше и быть не может.

— Ладно, — пообещал Лобов, — завтра я поговорю с этим Дмитрием Самозванцем. Я уж сниму с него стружку, долго помнить будет, — и, обняв все еще плачущую Женю за плечи, сказал с теплой отцовской лаской:

— А ты, Женюрка, не плачь. Мы тебя в обиду не дадим. И Митьке твоему скатываться не позволим. Смертным боем бить будем, а человека из него сделаем. Парень он в общем неплохой, только кто-то его не на ту дорогу тянет. Ну, ладно, вставай, пошли в дом, ночь уже. Эх, и звезды здесь у вас! Яркие да большие, каждая по блюдечку.

Как и в прошлые приезды, Лобову была подготовлена для жилья просторная и светлая горница, выходившая окнами в густо разросшийся сад. Горница имела два выхода: один — на половину хозяев, другой — через маленькие сенцы прямо во двор.

Вскоре в доме воцарилась тишина. Набираясь сил для завтрашней охоты, спал глубоким сном Александр Данилович. Спал крепко, без сновидений. Сон его был настолько крепок, что он не слышал, как снаружи в дверь, ведущую на хозяйскую половину, постучали. Не слышал, как Екатерина Васильевна впустила в дом своего зятя Дмитрия Бубенца. Впустила и пожалела. Бубенец был пьянее вина и в дополнение всего явился не один, а с двумя своими постоянными собутыльниками. Они, собственно говоря, и спровоцировали его на переломе ночи идти в дом тестя и требовать возвращения жены. Проспал Александр Данилович и начало скандала. Проснулся он только тогда, когда сквозь сон почувствовал, что его трясут за плечо и испуганный голос Жени шепчет в ухо:

— Александр Данилович! Помогите! Маму убивают!

Сон сразу как ветром сдуло. Александр Данилович вскочил и наощупь в темноте натянул положенный около изголовья халат. Рука сама нырнула под подушку, и привычный еще со времен войны «вальтер» скользнул в карман халата. Лобов торопливо вышел на хозяйскую половину.

В большой комнате, служившей супругам Котовым одновременно спальней и залом, все было перевернуто вверх дном. Сорванные с широкой двухспальной кровати одеяло, простыни и подушки раскиданы по всей комнате. Большой круглый стол отброшен с середины в дальний угол. Салфетка лежала на полу, лишь одним углом удерживаясь на крышке стола. Чувствовалось, что Дмитрий Бубенец только что проявил в полную силу свой характер.

Когда Лобов вошел в разгромленную комнату, Женя, осунувшаяся и жалкая, сидела на сундуке около стены. Впопыхах она не успела одеться. На ней была помятая юбчонка и большой пуховый платок матери, накинутый на плечи.

Екатерина Васильевна, тоже полуодетая, стояла посредине комнаты. Против Екатерины Васильевны, ничуть не шатаясь, уставившись на нее злым и в то же время пустым взглядом, стоял Дмитрий Бубенец, худощавый, жилистый блондин в новеньком офицерском кителе, хотя он никогда не был офицером. В открытые двери заглядывали две ухмыляющиеся рожи собутыльников Дмитрия. Впрочем, едва лишь Лобов вошел в комнату, как рожи моментально исчезли.

— Уходи, Дмитрий, — гневно говорила Екатерина Васильевна. — Приходи, когда проспишься. Тогда и говорить будем.

— Значит, не отпустишь жену? — с пьяной злобой спросил Бубенец. — Мало я тебе прописал? Еще хочешь?

— Не пущу, — отрезала Екатерина Васильевна. — Пока Семен Андриаиович не вернется, не пущу.

— Ах, ты… — закричал Дмитрий, сжимая тугой когтистый кулак.

— Ты что это развоевался, герой? — спросил Бубенца Александр Данилович. — Очумел от водки, что ли?

Услышав голос Лобова, Бубенец вздрогнул и торопливо начал застегивать китель. Лобов встал рядом с Екатериной Васильевной и презрительно оглядел Бубенца.

— Хорош! — процедил он сквозь зубы. — Для штрафного батальона самый подходящий экземпляр.

— А зачем она жену от меня сманивает? Чем я ей не по нраву пришелся? — с пьяным надрывом заныл Бубенец. — Почему от меня жена ушла?

— Да от тебя сейчас не только жена, полуторка сбежит, — усмехнулся Лобов. — Уходи отсюда. Утром поговорим.

— Без жены я не уйду, — мотнул головою Бубенец и со все нараставшей яростью завопил: — Мы с Женькой расписались! Я согласия на развод не давал! Она не имеет права уходить от меня! Я вам всем покажу, как на фронтовиков поклеп возводить!

Алкоголь окончательно заглушил в Бубенце появившиеся было проблески сознания. Он уже позабыл, что стоит перед Лобовым, перед тем самым Лобовым, знакомство с которым считал великой честью для себя и о котором в кругу друзей всегда с гордостью говорил: «Это что… Я на фронте самого Лобова возил. Вот это человек! За такого в огонь и в воду».

— Раз жена, значит, всегда должна быть с мужем!.. Где муж, там и жена!.. — вопил он. — А эта старая сука… — и неожиданно коротким, но сильным толчком Бубенец ударил Екатерину Васильевну в грудь. Негромко охнув, та, как подкошенная, свалилась на пол. Женя вскрикнула и бросилась к матери. А Бубенец выхватил из кармана тяжелый разводной ключ и взмахнул им над головой жены, но, не успев опустить его, сам отлетел в сторону и, ударившись головой о стену, растянулся на полу.

Александр Данилович, потряхивая рукой, ушибленной о скулу Бубенца, подошел к ошеломленному ударом пьянице. Тот, глядя на Лобова неожиданно протрезвевшим взглядом, попытался встать на ноги. Но Александр Данилович, схватив Бубенца за шиворот и пояс, поднял его, как узел грязного белья, и выкинул за двери во двор.

— Запомни, негодяй, — сказал он валяющемуся на земле Бубенцу, — среди моих фронтовых друзей Дмитрия Бубенца больше нет. А завтра поговорим на партбюро колхоза, может ли Бубенец оставаться в партии. Понял?

За калиткой послышался ехидный смешок. Оказалось, собутыльники Дмитрия, притаившись за калиткой, ждали, чем кончится дело. Лобов повернулся в калитке и пригрозил:

— А вы, мародеры, забирайте вашего дружка и ждите утра. Посмотрим, что завтра решат о вас колхозники.

За калиткой сразу воцарилась мертвая тишина. Лобов вошел в сени и запер за собой дверь.

Прибирая в комнате, Екатерина Васильевна и Женя с тревогой прислушивались к шагам, доносившимся из комнаты Лобова.