Владимир Колычев - Корысть на пьедестале

Василиса с интересом смотрела на мужа. Костюм на нем обыкновенный, в современном стиле, ни котелка нет, ни трубки, но это не мешало ему играть роль классического английского сыщика. А он играл, мимикой, голосом, жестами создавая драму. И говорил он четко, внятно, в театральной манере, смело выражая эмоции. Он возмущался коварством незримого противника, но при этом восхищался его хитростью, предусмотрительностью. Восторгался им, но при этом и насмехался. Да, враг умен и опасен, но никакие ухищрения не помогут ему избежать наказания.

– Он виноват, а Брюсов вроде и ни при чем!

– Это ваши домыслы или вам что-то известно? – спросил Савилов.

И в его голосе чувствовалось напряжение, и в теле. Казалось, он вот-вот сорвется с места и, как та легавая, бросится за кабаном, которого подстрелил, но не добил охотник.

– Известно, – кивнул Глеб. – Девушка, с которой свели Кирикова, во всем ему призналась и перешла на его сторону. Они дождались посредника, связали его, допросили… Кириков узнал, где мы с Василисой живем, пришел ко мне, все рассказал. И теперь я все знаю.

– Что вы знаете?

– То и знаю! Не виноват Кириков, подставили его. Так же, как и нас… Все, дорогая, теперь ты можешь спать спокойно.

Глеб сел на край кровати, нежно взял Василису за руку, влюбленно посмотрел в глаза. Она хотела спросить, где сейчас Сергей, но передумала. Нет ей дела до Кирикова, пусть полиция с ним разбирается, а она даже думать о нем не хочет. Ей нужен только Глеб, а Сергей – это давно уже вчерашний день, который вовсе не хочется вытаскивать из памяти. Надо будет, она поможет ему встать на ноги, но в свою жизнь не впустит. В жизнь, спокойствие в которой пообещал ей Глеб. А ему можно верить…

Телефон еще не зазвонил, а взгляд уже прикован к нему. Михаил Брюсов и сам не понял, как это произошло. Он же спал, видел сны, и вдруг перед глазами всплыл телефон. Лежит на тумбочке под выключенной лампой с золотым плетением на абажуре. Комната в предрассветных сумерках, еще не время подниматься, а он уже проснулся. И почему-то на телефон смотрит.

Дисплей вспыхнул, пластиковый корпус завибрировал. Такая вот петрушка – сначала через телефон передалась мысль Шагаева, а потом уже поступил звонок. А звонить мог только Витя, даже на монитор смотреть не надо, и так все ясно.

– Да!

Михаил не боялся разбудить жену. Олеся в курсе, она все знает, у нее на душе тревога. Вот она уже приподнялась на локте, обеспокоенно смотрит на мужа.

Витя Шагаев должен был решить проблему с Кириковым, и на этом закончить очередной акт не совсем удачной пьесы, в начале которой на стене в декорациях висело ружье. Два раза оно уже выстрелило, но Кузьмин, сволочь, до сих пор жив. Заговоренный он какой-то… Впрочем, шансов у него практически нет…

– Все нормально, вопрос решен. – Шагаев говорил, четко выговаривая слова, но в его голосе чувствовалось нездоровое напряжение.

– Ты уверен?

– Да, конечно.

– Ты еще вчера должен был позвонить, – напомнил Брюсов.

– Он проснулся, сбежал, мы за ним весь день по лесу гонялись.

– Догнали?

– Все нормально… Надо бы встретиться.

– Где? Когда?

– В «Золотом трюфеле», сегодня, в тринадцать.

– Буду!

Брюсов отключил телефон, резко поднялся с кровати.

– Что-то не так? – всполошенно спросила Олеся.

– Не так… Собирайся! Мы уезжаем!

Пока Олеся одевалась, он вышел в Сеть и купил три билета на ближайший рейс до Мадрида.

Охрану они поднимать не стали, Брюсов сам сел за руль своего «Мерседеса». Вещей у них немного, все вместилось в один чемодан. В Испании вилла, там для жизни все есть. Главное, добраться до места.

Маленький Севастьян заснул в своем кресле почти сразу. Пять лет сыну. Столько радости было, когда он появился на свет. Наследник! И Олеся радовалась. Но рождение сына не образумило ее. Да и Михаил не хотел останавливаться. Оба хороши!..

– Может, все-таки скажешь, что происходит? – негромко, чтобы не разбудить сына, спросила Олеся.

– Происходит. Спалился Витя. Нутром чую, что спалился. И чужую игру принял…

– Уверен?

– Хорошо, если ошибся… Если ошибся, вернемся, всего-то… А если не ошибся? Если Витя сдал меня? – Брюсов сам уловил в своем голосе истерические нотки и нахмурился, мысленно осуждая себя.

– Тебя сдал?

– Ну, про тебя он не знает… И я ничего не знаю, – на всякий случай добавил он.

– Знаешь. И если вдруг, можешь сказать, как я ненавижу этого ублюдка!

Брюсов обожал свою жену, готов был любоваться ее красотой днем и ночью, но терпеть не мог, когда она кривила лицо, как сделала это сейчас. В этот момент она превращалась в самую настоящую змею, даже язык во рту, казалось, раздваивался.

Он тоже терпеть не мог Кузьмина, и у него были на это причины. Валентин шел по жизни быстро, и Михаил едва поспевал за ним, а он хотел быть впереди. Хотел, но не получалось. Даже в постели с Олесей Кузьмин побывал первым, более того, сбросил ему свою жену, как объедок с барского стола. Все это Михаил мог ему простить. Все, кроме одного. Олеся любила Валентина, именно поэтому и не смогла простить ему обиду. Кузьмина любила, а Брюсова терпела. Михаил знал это, страдал и все думал, как покрепче привязать жену к себе. И придумал… Сейчас они не разлей вода. И общий ребенок их связывает, а еще больше – тайна. Страшная тайна.

– Можешь рассказать, как я не позволила тебе остановиться!

– Ты не позволила, – покачал он головой, – но я мог остановиться.

Первое покушение не удалось, но само по себе это событие накрепко привязало к нему жену. Он мог бы и остановиться, но Олеся уже вошла в раж, она требовала довести дело до конца, поэтому и пришлось разыграть комбинацию с Кириковым. Суд уже пересматривал его дело, когда вышла заминка. Михаил все-таки решил остановиться, но Олеся не допустила этого. Если в первый раз она пришла в больницу к Валентину, чтобы узнать, кого он подозревает в своих бедах, то следующий ее визит имел другую цель. Она снова влюбила Кузьмина в себя, спровоцировала встречу в полном с ним уединении – в общем, показала, какой он подлец. Она вызвала у мужа новый приступ ненависти к своему сопернику, и карательная машина снова пришла в движение… И под выстрел Кузьмина подставила Олеся, причем сделала это без всякого сожа- ления.

– Я виновата не меньше тебя, – твердо проговорила она.

– И готова вместе со мной сесть на скамью подсудимых? – с грустной усмешкой спросил Михаил.

– Да, готова.

– Ну да, без Вали у тебя и жизни нет, – с горьким сарказмом заметил он.

– Кто тебе такое сказал? – возмутилась Олеся.

– Ты его любишь.

– Он бросил меня, как последнюю девку. Он унизил меня, обманув с брачным контрактом. Ты знаешь, как я его ненавижу!

– И любишь!