Картер Браун - Том 29. Пропавшая нимфа [Крадись,ведьма. Этот милый старый блюз. Ледяная обнаженная. Пропавшая нимфа]

На Мускате Муллинсе была чистая голубая рубашка с открытым воротом и неглаженые хлопчатобумажные брюки. Он устроился на полу, скрестив ноги, рядом стояла наполовину опорожненная бутылка виски. Я подошел к нему.

— Добрый вечер, Мускат, — приветствовал я его. Он смотрел на меня секунды три-четыре и лишь после этого узнал или, может быть, посчитал, что мы уже где-то встречались.

— Добрый вечер! — отозвался он, нервно теребя пальцами свою трубу. — Здесь такая скукотища. Чтобы взбодриться, надо как следует выпить… — И, схватив бутылку с виски, приник к ней губами. Когда он оторвался от бутылки, там уже почти ничего не осталось.

Я подошел к Вальдесу, который все еще разговаривал с Вулрихом:

— Мне кажется, Мускату нужна еще одна бутылка виски.

Вальдес поспешно поднялся.

— Как поживаете, Бойд? — вежливо осведомился Вулрих.

— А вы, Эдди? — ответил я вопросом на вопрос.

— И вы еще спрашиваете? — Он на мгновение закрыл глаза и тяжело вздохнул. — Не знаю, как дальше жить… без Элен.

— На вашем месте я бы взял себя в руки, Эдди, — посоветовал я. — Если вы будете так переживать, вы и суток не протянете.

Я вышел из кают-компании, провожаемый полным ненависти взглядом Бейли, но меня это мало волновало. На палубе я занял свое место у перил, откуда были видны сходни.

Эйприл появилась через полчаса, когда я уже потерял всякую надежду. В длинном бесформенном дождевике она походила на привидение.

— О, это вы, Дэнни! — выдохнула она с явным облегчением. — Я никак не могла разглядеть, кто это там стоит у перил.

— Как вам удалось так быстро сюда добраться? — спросил я язвительно. — Самым коротким путем — через Палм-Бич?

— Я пришла, как только собралась с духом, — ответила она. — Мне страшно, Дэнни. Это очередная сумасшедшая идея. А что будет, если и она не удастся?

— Не беспокойтесь, дорогая, — заверил я ее. — Ничего не случится. Но давайте спустимся вниз, чтобы вас никто не увидел, — вдруг кому-нибудь взбредет в голову подышать свежим воздухом.

Я отвел Эйприл в камбуз, приготовил ей коктейль и запер дверь на ключ, который взял с собой. Вернувшись в кают-компанию, я увидел, что фирменный коктейль Вальдеса оказал свое действие. Глория и Бейли о чем-то оживленно болтали, тесно прижавшись друг к другу. Бейли не составляло никакого труда заглядывать в вырез платья Глории, хотя он делал вид, что у него и в мыслях нет ничего подобного.

Вальдес и Вулрих все еще беседовали, но мне показалось, что владелец галеона поддерживает разговор скорее из вежливости. Мускат сидел все в той же позе на полу. Вторая бутылка тоже была уже почти пуста, а совершенно остекленевший взгляд свидетельствовал о том, что трубач дошел до кондиции.

Я сделал знак Вальдесу, и тот, извинившись перед Вулрихом, подошел ко мне.

— Я подготовил к сегодняшнему вечеру некий сюрприз, — сказал я. — Поэтому не беспокойтесь, если вдруг погаснет свет или случится что-нибудь подобное. Это будет просто шутка — больше ничего.

— Великолепно! — обрадовался он. — Только не тяните долго с вашим сюрпризом, а то Вулрих скоро уже перестанет что-либо соображать.

Когда я опять пришел в камбуз, Эйприл, встревоженная предстоящим испытанием, даже не стала ругать меня за то, что я ее запер. Я схватил телефонную трубку и позвонил Барону.

В трубке послышалось неопределенное: «Да?»

— Луи? — начал я, изменив голос.

— Да. Кто у телефона?

— Это не важно. Вы знаете, что сейчас происходит на испанском галеоне?

— Какое мне до этого дело, черт возьми? — буркнул он. — Послушайте, если вы меня…

— И все-таки это вас тоже касается, — перебил я его. — Они все сейчас там: и дама Ван Равен, и Вулрих, и Грэг Бейли, и эта ищейка Бойд. Они сговорились заложить вас, Луи, и повесить на вас убийство, причем так, что у вас не будет никаких шансов выпутаться. Вам надо немедленно идти на галеон. Немедленно, иначе будет поздно.

Он попытался что-то сказать, но я повесил трубку.

— Что это значит? — удивленно спросила Эйприл. Вместо ответа, я приложил палец к губам и прислушался. Из главной каюты доносились звуки трубы. Мускат играл.

— О’кей, — сказал я ей. — Кажется, время пришло.

Она испуганно посмотрела на меня:

— А что… что мы будем делать, если все сорвется?

— Тогда мы сделаем вид, что внезапно сошли с ума, — успокоил я ее. — Не надо волноваться. На этот раз все должно получиться.

Мы подошли к двери кают-компании, и я, прикрыв собой Эйприл, заглянул туда. Никто не обратил на меня никакого внимания.

Глория и Бейли все еще сидели на кушетке, занятые только собой. Вулрих громко и взволнованно вещал что-то растерявшемуся Вальдесу. А Мускат играл на трубе — одинокий и погруженный в себя, словно принадлежал другому миру.

Проигрыватель я подготовил заранее и велел Вальдесу ничего не ставить без моего разрешения. Теперь оставалось только одно: выключить свет.

Глория нервно хихикнула, когда каюта погрузилась в темноту, освещенная лишь слабым мерцанием китайских фонариков.

Я сделал знак Эйприл, чтобы она сбросила накидку, быстро прошел к проигрывателю, включил его и вновь отступил назад, вытирая тыльной стороной ладони холодный пот со лба.

Через несколько секунд послышались звуки блюза «Тело и душа». Пела Элен Фицрой.

Мускат медленно поднял голову и прислушался к голосу Элен, который, казалось, доносился откуда-то из темноты.

— Элен? — прошептал он.

Он поднялся и замер, пошатываясь, с вытаращенными от страха глазами.

В этот момент дверь кают-компании открылась, и вошла девушка. В сумеречном свете фонариков ее нельзя было хорошо разглядеть: только темные волосы, обрамлявшие ее лицо, и белое шелковое бикини с черными точечками.

— Нет! Нет! — вскричал вдруг Мускат и вытянул руки навстречу девушке, словно защищаясь от нее. — Ты мертва, Элен!… Ты не имеешь права…

— Ошибаешься, Мускат, — ответила девушка каким-то отрешенным голосом. — Я не мертва… для тебя не мертва… Мы всегда будем вместе. Неужели ты этого не хочешь?

— Ты мертва! — истерично закричал Мускат. — И нечего мелькать у меня перед глазами! Ты все время мучила меня, пока была живой… И я не хочу, чтобы ты продолжала это делать мертвой!

— Мускат, дорогой! — вкрадчиво проговорила девушка. — Наша любовь подобна «Милому старому блюзу».

Я ушла, но останусь с тобой навсегда. Навсегда, как ты говоришь об этом в своей музыке.

Трубач поднес к лицу сжатые кулаки и потряс ими в бессильном гневе. По лбу и щекам его стекали капельки пота.

— Ты мертва! — Голос его немного окреп. — Ты знаешь, что ты мертва, Элен! Тебя убили из револьвера. Пуля попала тебе как раз между глаз…

— Я мертва для всех, — сказала девушка. — Но не для тебя, Мускат!