Картер Браун - Том 29. Пропавшая нимфа [Крадись,ведьма. Этот милый старый блюз. Ледяная обнаженная. Пропавшая нимфа]

— Вы понимаете? — Глаза ее радостно зажглись. — Вы действительно понимаете, мистер Бойд?

— Конечно, — пробурчал я. — Думаю, вы правы: она действительно окружена зловещими типами, и мне следует немедленно их прощупать.

— Большое спасибо! — произнесла она с придыханием и заблестевшими от благодарности глазами. — Вы не представляете, как много для меня это значит, мистер Бойд! Я буду вам очень благодарна.

— Забудьте об этом, милая, — поспешно сказал я. — Вы можете спокойно идти, а я займусь расследованием. Как только обнаружу что-нибудь действительно зловещее, обязательно вас извещу.

— Спасибо! — Пэтти твердо и прочувствованно пожала мне руку. — Я никогда вас не забуду, мистер Бойд. — Она покопалась в сумочке и протянула мне листок бумаги. — Я записала для вас мой адрес и телефон.

— Спасибо, — рассеянно отозвался я.

Пэтти Ламон меня уже не интересовала. Я жаждал лишь отделаться от нее, чтобы иметь возможность пообедать пораньше и посетить эксперта по бриллиантам Вилли Байерса, который оказался к тому же другом Луизы. Его адрес, как я помнил, фигурировал в списке, данном мне мисс Тамарой О’Киф. Но тут я почувствовал, что Пэтти хочет еще что-то сказать, и посмотрел на нее.

— Как ни странно, мистер Бойд, я была уверена, что вы мне поможете! — мягко сообщила она. Глаза ее увлажнились и стали похожи на мокрые оливки.

Потом она улыбнулась, а я почувствовал, что мои коротко остриженные волосы встали дыбом от отвращения.

Наконец Пэтти Ламон поднялась на ноги, подхватила свою сумочку и пошла к двери мелкими, напряженными шажками, словно вся была скреплена проволочками, как марионетка.

Вилли Байерс оказался высоким худым мужчиной, чуть старше пятидесяти лет, с седеющими каштановыми волосами. В целом, если иметь в виду его непрестанно трясущиеся руки, он производил впечатление человека, не оправившегося от жуткого похмелья. Может быть, это было немилосердно с моей стороны, но он не пришел в восторг, когда я назвал себя и сказал, чего хочу. Мне пришлось чуть ли не силой проникнуть в его квартиру.

Гостиная была обставлена дорогой и элегантной мебелью, на которой господствовала самая возмутительная и самая великолепная обнаженная, какую я когда-либо видел. Огромная яркая картина почти целиком покрывала одну стену безнравственными бело-розовыми цветами плоти и самыми невероятными формами, какие когда-либо изображал художник. Она представляла собой длинноволосую блондинку, лежащую на диване, с пристойно скрещенными ногами и томно вытянутыми над головой руками.

— Вы меня извините, если я присяду, мистер Бойд? — сказал Байерс на превосходном английском, лишь с легким намеком на акцент. — Я болел, понимаете ли, вирусным гриппом и все еще чувствую слабость.

— Конечно, — разрешил я и сел напротив него в глубокое кожаное кресло. — Мистер Ильмо не сообщил мне, что вы больны. Кстати, он вас очень высоко ценит.

— Он очень добр, — устало проговорил Байерс. Затем ухватил свой нос лопатовидными большим и указательным пальцами и сильно сжал его на несколько секунд. — В этом деле вся моя жизнь, понимаете? Никогда ничто, кроме драгоценных камней, нисколько не интересовало меня. Работа с ними требует деликатного обращения. Она невозможна без полного погружения в их обработку, особенно когда речь идет о бриллиантах. Здесь присутствуют сильное влияние случайности и отвага закоренелого игрока.

— В ваших устах это звучит обворожительно!

Байерс еще сильнее сжал свой нос, затем слабо улыбнулся:

— Мне не хотелось бы надоедать вам, мистер Бойд. Вы, естественно, хотите спросить о диадеме?

— Мистер Байерс, вы сразу обнаружили подделку в витрине?

— Именно, — кивнул он. — Копия превосходная, но все же в ней есть пара неточностей. Конечно, глаз любителя никогда не заметил бы их.

— Но для вашего опытного взгляда подделка была очевидна, не так ли?

— Да. — На этот раз он так сильно сжал нос, что на его глазах выступили слезы. — Нет смысла в ложной скромности, мистер Бойд. Я признанный эксперт в этих делах.

— Еще бы! — согласился я. — Только эксперт может обнаружить подделку. Так как же, по-вашему, кто-то ухитрился заполучить настоящую диадему на время, достаточное для того, чтобы сделать стеклянную подделку?

Байерс пожал плечами:

— Нет необходимости иметь оригинал, чтобы смастерить копию. — Голос его стал педантичным. — Диадема пролежала в витрине две недели до того, как была украдена. Ее легко можно было сфотографировать с тротуара. Искусный умелец имел возможность изучить ее в четыре-пять подходов за день, рассмотреть каждую деталь. Ее рисунок и оправа не были слишком сложными, вы понимаете? А основная ценность диадемы заключается в пяти камушках — пяти бриллиантах, мистер Бойд.

— Не показалось ли вам странным, что Ильмо не обнаружил подделки сам, когда возвращал ее в витрину? — небрежно подсказал я.

— Ничего странного, мистер Бойд. — Глаза его надолго закрылись, потом открылись благодаря очевидному усилию воли. — Он, видимо, думал о другом и к тому же не знал ее так хорошо, как я. Ведь эту безделицу я сделал сам, вы понимаете?

— Вы сами ее сделали? — открыл я рот.

— Часто мне надоедает чисто коммерческая деятельность, — пояснил Байерс усталым голосом. — Сердцем я все еще ремесленник и рад приложить руку к делу. — Глаза его наградили меня пустым взглядом. — Я ведь одинок, мистер Бойд. У меня нет семьи, о которой следовало бы беспокоиться и которая занимала бы мое время. И я счастлив только тогда, когда работаю руками. — Теплота неожиданно заменила пустоту в его глазах. — Знаете, это ни с чем не сравнимая радость, — мягко проговорил он, — найти для ослепительной красоты безупречного камня соответствующую оправу, чтобы выявить его совершенство! Это настоящее вознаграждение для одинокого человека, вы понимаете?

Я не мог ничего ответить на это, поэтому взял таймаут и пересек комнату, чтобы посмотреть поближе обнаженную фантазию, раскинувшуюся на целую стену. Это был несколько иной тип совершенства, который придал сумасшедший импульс моим критическим способностям. Ничего похожего на абстрактные и сюрреалистические штучки, когда ананасы опускают в банки с краской и затем бросают на полотно. Это был сладкий и роскошный портрет сладкой и роскошной обнаженной блондинки. Именно такое художество настоящие парни, включая Дэнни Бойда, считают Искусством. В нижнем правом углу я увидел подпись в завитушках: «Вилли Байерс».

— У вас, оказывается, есть хобби, Вилли, — оценил я его по достоинству. — Такая модель могла бы понравиться любому теплокровному парню, любящему работать руками.

— Эта картина? — тускло улыбнулся он. — Как вы правильно сказали — всего лишь хобби. Боюсь, художника из меня не получилось.