Картер Браун - Том 20. Смертельный поцелуй [Коварная Саломея. Соблазнительница. Труба зовет. Смертельный поцелуй]

Я почувствовал чью-то нежную руку у себя на плече.

— Я готова, — прошептал приятный голос мне прямо в ухо. — Если у вас хватить пороху вырваться отсюда.

Доун Деймон стояла возле меня, одетая в белый кашемировый свитер и тесные черные брючки, как у тореадора; одна штанина была украшена прыгающими вверх и вниз по ноге нарисованными быками, и я мог понять, что они при этом испытывают.

— Что-нибудь не так? — спросила она.

— Это важный момент в моей жизни, милая, — произнес я с благоговейным трепетом. — Впервые меня посетила мысль, что девушка может так восхитительно выглядеть в одежде!

— Интересная теория, — пробормотала она. — Если бы у Венеры Милосской были руки, любопытно, стала бы она придерживать ими подол?

— У меня вдруг появилось страстное деловое желание поскорее поехать к вам на квартиру, — признался я. — Машина ждет нас там, пойдем!

Мы уже уходили, когда я заметил знакомую черную униформу, с трудом пробивающуюся сквозь толпу с полным подносом пустых стаканов. Я видел, как двое перебравших парней преградили Тине дорогу. Один из них встал впереди, не давая ей пройти, второй подкрался сзади и неожиданно схватил ее за талию. Он поднял ее в воздух, поднос закачался и с грохотом полетел на землю. Тина отчаянно сопротивлялась, отбивая чечетку каблуками на его голенях.

— Эй! — проговорил стоявший впереди малый, еле ворочая языком. — Эта девчонка — просто милашка!

— Точно, классная куколка! — ответил второй, все еще держа извивающуюся Тину за талию в воздухе.

— Хочешь поспорить, что у нее под черной униформой ничего нет?

— Конечно, давай проверим, ставлю пятьдесят.

Как ни сопротивлялась Тина, она не смогла воспрепятствовать им задрать ее юбку так, что стали видны нежно-розовые трусики.

— Я выиграл! — в восторге выкрикнул парень, неожиданно ослабив хватку. Тина упала на землю, ноги ее беспомощно дергались.

Я подбежал, чтобы удостовериться, что с ней все в порядке, и едва не получил ногой по физиономии.

— Эй! — схватил я ее за лодыжку. — Это же я, Дэнни Бойд, глупышка.

Я держал ее щиколотку, а ослепительный свет прожекторов безжалостно высвечивал каждый сантиметр ее округлой очаровательной ножки, и тут я увидел скопление мелких точек от уколов чуть выше чулка на внутренней стороне бедра. От неожиданности я отпустил ее ногу. Тина наконец приняла сидячее положение и повернулась ко мне пурпурным от возмущения лицом.

— Ишь, герой выискался! — выкрикнула она в бешенстве.

— Сейчас я покажу, какой я герой, — сказал я небрежно.

Малый, выигравший спор, стоял, слегка покачиваясь, с блаженным выражением лица, пока его соперник отсчитывал пятьдесят проигранных долларов. Я подошел к ним и стал рядом, спокойно наблюдая до тех пор, пока все деньги не были отсчитаны.

— Ну-с, приятели, — сочувственно сказал я им, — вам не повезло, что я здесь. Почему бы вам не прилечь отдохнуть после стольких усилий?

— Я не устал, — решительно произнес победитель.

— Я тоже, — проворчал его соперник.

Он долго смотрел на меня, стараясь сосредоточить свой взгляд, что ему, впрочем, плохо удавалось, затем тупо взглянул на приятеля:

— Кто эта задница, в конце концов?

— Зовите меня просто дремой, ребятки, — сказал я счастливым голосом, затем отступил на шаг, схватил их за шеи и со всей силы столкнул лбами. Послышался тупой стук, я отпустил их, и они неуклюже распластались на траве. Потребовалось немало усилий, чтобы разжать пальцы победителя и вытащить из них деньги.

Тина и Доун Деймон стояли рядом и наблюдали за мной с одинаковым выражением напряженности на лицах, когда я вернулся к ним.

— Вот такой я герой! — сказал я с покаянной улыбкой.

— Ты знал, что это не опасно, — презрительно усмехнулась Тина. — Они до того набрались, что не могли даже смотреть прямо.

— Они хотели, чтобы ты получила компенсацию за ту неловкость, которую, должно быть, испытала, — ответил я сдержанно. — Давай руку.

Догадавшись, о чем идет речь, Тина послушно протянула руку, глаза ее жадно загорелись. Я принялся отсчитывать пятерки, вкладывая их по одной в ее маленькую горячую ручку.

— Тридцать, тридцать пять, сорок! — Я улыбался, довольный отлично выполненной работой.

— Ну спасибо! Ты лучше всех, Дэнни, правда! Эй! — Смутное подозрение вдруг мелькнуло на ее личике. — А как же остальные десять?

— Мой гонорар.

— Что твой?

— Ты думаешь, я работаю задаром? — спросил я ледяным тоном. — Я и так взял с тебя по минимуму, как с лучшего друга.

Сидя в автомобиле вдвоем с Доун Деймон, я почувствовал себя непривычно мирно и спокойно после дикого бедлама у Гаса Терри. Она сидела рядом со мной, и легкий бриз отбрасывал назад ее волосы, рот был полуоткрыт — казалось, езда доставляет ей удовольствие. Я достал сигареты из пачки в верхнем кармане и прикурил от зажигалки на приборной доске.

— Вы бываете на всех приемах у Гаса? — спросил я от нечего делать.

— Не на всех. Может, была на четырех-пяти, никогда не считаю количество такого рода вечеринок.

— Вы актриса на телевидении?

Она печально улыбнулась:

— Мне хотелось бы ею быть. Я что-то там играла для рекламы в этом году. По крайней мере, это хороший опыт.

— Вы явно не нуждаетесь в деньгах, — заметил я, — если в состоянии покупать уникальные костюмы у Аннет.

Полуулыбка исчезла с ее лица, и я почувствовал, как она вся напряглась.

— Почему бы нам не сменить тему и не поговорить о вас? — равнодушно предложила она. — У вас, наверное, очень беспокойная жизнь, мистер Бойд?

— Дэнни, — поправил я. — Считаю, что лучше сразу называть друг друга по имени, чтобы избежать потом излишней неловкости, если мы вдруг решим лечь вместе в постель.

— Полагаю, что по сравнению с твоим «я» вторая по высоте вещица в Нью-Йорке — здание Эмпайр-Стейт-Билдинг, — перейдя на «ты», все так же равнодушно произнесла она.

— Не волнуйся, крошка, — успокоил ее я. — Даже если мы и ляжем с тобой в постель, совсем не обязательно для этого становиться друзьями. Огрызайся сколько угодно, меня это нисколько не раздражает, — может, я получу даже больше удовольствия. Подумай об этом, самое время сейчас привести мысли в порядок.

Ее губы сложились в твердую прямую линию.

— Ты самый грубый, самый вульгарный и самодовольный петух, какого я только имела несчастье встретить в жизни! — со страстным негодованием проговорила она.

— Ну а ты квохчешь как заполошная курица, — парировал я. — Хотелось бы думать, что это обаяние моей личности и мой греческий профиль вызывают такую реакцию.

— Ты, видно, растерял последние остатки своего тупого разума, если вообразил такое.

— Я так и думал, — согласился я. — Далеко нам еще?