Сергей Зверев - Город страха

Лес жил своей жизнью, где-то рядом текла холодная звонкая река. И никому не было дела до человека с его проблемами, склоками и дележами. Искупаться бы, а то шея уже чешется от паутины и мошкары. Вон и псина не против.

– Эй, псина!

Огр остановился и посмотрел укоризненно. Он вывалил красный язык, подышал коротко порывисто, потом зевнул и снова помчался все нюхать и изучать. Брошенный взгляд Антон расценил как замечание. Ну что ты меня то псиной, то зверюгой зовешь. У меня есть имя, оно мне нравится. Я к нему привык, а все остальное от невоспитанности человека и его безграмотности в отношениях с собакой.

– Все равно ты псина! – крикнул Антон вслед собаке, но в ответ получил только презрительное подергивание спиной.

Антон спорить не стал, а сбежал по тропинке вниз, на еще одну террасу, открылся вид на реку.

Уральские реки все одинаковые, но и все такие разные. Чусовая бурлила и волновалась, обтекая выступ скалы, она злилась и негодовала среди валунов, которые выпирали посреди русла. А потом вдруг русло расширялось, справа расползался плес, и движение реки успокаивалось. Она еще ворчала, но уже не злилась.

А вон справа и Красная скала. Антон остановился. Голая, изрезанная ветрами стена вздымалась из черной бурной воды, выпячивала грудь, держа на голове раскидистые лапы сосен и ветви корявых березок. И грудь скалы в самом деле красная. Не кроваво‑красная, не алая. Тут были десятки оттенков: от бурых полос до ржавых потеков. Совсем оранжевые тона и темно-коричневые складки. Но в целом скала выглядела, пожалуй, красной.

– Эх… твою ж… – послышалось снизу вместе с шорохом посыпавшихся камушков и стуком чего-то металлического.

Антон сбежал вниз еще на несколько метров и увидел женщину в синей куртке с засученными рукавами и толстой сумкой через плечо. Она стояла над опрокинутым велосипедом и потирала коленку. Антон не сразу догадался, что женщина – почтальон.

– У вас все в порядке? – окликнул он, спускаясь на тропу. – На кого ругаетесь…

– Что? – посмотрела на него почтальонша недоуменно, а потом кивнула и показала головой на свой велосипед. – А‑а, ты про это. Вот зараза, опять цепь заело. Когда-нибудь или ногу сломаю, или шею.

Антон подошел и присел на корточки перед двухколесной машиной. С цепью и в самом деле была беда. Она свернулась почти в кольцо и заклинилась под ведущей шестеренкой. Так бывает, когда натянута слишком слабо. Соскакивает с шестеренки и намертво запрессовывается в самом узком месте.

Выдернуть руками не удалось. Антон хмыкнул и сунул в рот палец, на котором содрал кожу. Почтальонша смотрела на него скептически, но не без надежды. Надо спасать свое мужское реноме, потому что женщины охотно и откровенно разговаривают с незнакомыми мужчинами только в одном случае – если они им доверяют. А какое доверие к типу, который велосипед починить не может.

– Инструмент нужен, – сказал он. – Если шестерню не ослабить, то ничего не получится. Можно ломом, но и его нет.

– Ломом каждый дурак сможет, – привычно вырвалось из уст женщины.

– А вам в какую сторону? – решился Антон. – Я могу его дотащить, а там, глядишь, и инструмент у кого найдется. Вы же не в лес идете в дупло письмо опустить?

– Ой. – Лицо женщины потеплело, хотя и смотрела она на незнакомца как на клоуна. – Ну прямо шутники все стали. Ну дотащи, если не хворый. Небось в школе еще учили, что женщинам надо помогать. Вон, до выселок иду. Старикам газеты несу.

Кивок вправо вдоль берега мог означать, что там есть жилье. Антон поднял велосипед, убедился, что заднее колесо вращаться не будет, и решительно взвалил механизм на плечо. Почтальонша улыбнулась уже теплее и пошла впереди. Двигаясь следом и глядя под ноги, чтобы не сорваться с тропы на осыпи, Антон думал о том, что большая часть женщин относится к мужчинам снисходительно. Отчего это? Почему она сейчас с таким скепсисом с ним говорила? А ведь она Антона видела впервые. По лицу поняла, что он недостоин уважения, или она без уважения относится ко всем мужикам.

Антон вспомнил одну знакомую, потом вторую, третью. Из тех, кто в свое время говорил, что вот мне уже девятнадцать, я уже старуха, и все еще не замужем. Скоро никто и не возьмет. Он помнил, как они соглашались на первое же предложение выйти замуж. Соглашались, потому что больше никто не предлагал, потому что сильный (набил морду какому-то нахалу), предприимчивый (с мужиками срезали зимой где-то полтора километра провода и сдали в металлолом), в меру пьющий – двое его друзей что ни день, то валяются под забором, а этот всегда сам домой приходит.

Знал Антон и о том, как эти пары потом жили. Ни уважения, ни любви, потому что жизнь все равно складывалась так, как и у соседей, и у родственников. Он пил, денег не было, по пьяному делу орал на жену, а иногда и давал волю рукам. И потом начинается: все мужики одинаковые, все они такие-сякие, и пошло-поехало. А в кино, в иностранных сериалах, совсем других мужиков показывают…

– Скажите, а у вас мужики сильно пьют? – спросил Антон.

– А где они не пьют? У вас, что ли, не пьют? Ты откуда приехал, с вопросиками?

– Из Екатеринбурга, – охотно начал врать Антон и тут же закрутил головой, вспомнив, что он давно не видит Огра. – Я писатель. Вот решил посетить глубинку, на природе набраться вдохновения. А может, и домик здесь купить. На лоне природы, так сказать.

– Писа-атель? Что-то ты молод для писателя?

– Ну, не Лев Толстой, – хмыкнул Антон, – хотя пытаюсь соответствовать.

– И что ты написал? – прозвучал закономерный вопрос.

– Да так, – неопределенно ответил Антон, – вот, например, из раннего:

– Глушь у нас, это уж точно, – засмеялась почтальонша. – И что это в молодые годы вы все о страданиях пишете. Не о чем больше?

– Да как сказать, – промямлил Антон, борясь с искушением признаться, что декламировал он Лермонтова. – А о чем еще-то?

Но не успел повернуть разговор в нужное русло, попытаться выведать что-нибудь о здешних делах у почтальонши, как на дорогу с шумом и треском сучьев вывалился Огр. Он лязгал зубами и все пытался цапнуть какое-то насекомое, которое вилось перед его мордой.

– А‑ах!

Женщина отшатнулась назад, чуть не сбив Антона с ног. Пришлось срочно объяснять, что это лохматое чудище его собака и что она не укусит. Остаток пути прошел в молчании. Потом за деревьями появились шесть деревянных домов, почерневших от времени, с растрескавшимся позеленевшим шифером на крышах и покосившимися сараями. У второго дома на завалинке обнаружился старик, у которого имелись и гаечные ключи, и плоскогубцы с молотком. Через пару минут цепь велосипеда была освобождена и натянута.