Владимир Колычев - Блатные псы

Ирина Степановна вышла из кафе, раскрыла зонт и направилась в сторону гаражей. Кустарев заинтригованно повел бровью. Что-то не так с этими гаражами, если женщину туда потянуло. Поздно уже, девятый час вечера, темно, к тому же мокро и скользко. И опасно. Трудно было поверить, что Ирину Степановну понесло в это чертово место.

Но до гаражей она так и не дошла. Оказалось, что ей нужен был «Форд», стоящий на дальнем краю площадки перед автомойкой. Она с дистанции открыла машину, села. Кустарев наблюдал за ней издалека, но все-таки заметил, как под ее весом качнулся кузов. Или ему показалось, что покачнулся. Поздний вечер, тепло, дождь. Могло и показаться. Но в машину точно садилась Ирина Степановна, в этом трудно было ошибиться…

Знала она Прошника и Волхова, но не хотела в этом признаваться. Пытать Кустарев ее не стал, сделал вид, что поверил, и ушел. А вечером подъехал к автомойке, занял удобную для наблюдения позицию.

Интересно было знать, куда и с кем отправится после работы гражданка Каштанова. Прописана женщина была в Бочарове, но где жила фактически, пока не ясно. Что, если в Ольговке? Может, она жила с Ваньком, о котором говорил Прошник. Или с кем-то, кого знал покойный… Возможно, Гриша шел по ложному следу, но в его работе даже отсутствие результата – это движение вперед. По замкнутому кругу вперед. По замкнутому кругу, из которого состоит цепь расследования…

Ирина Степановна минут десять разогревала двигатель. Возможно, все это время она разговаривала с кем-то по телефону.

Теперь Гриша знал, на какой машине она ездит. Если результата не будет, завтра он поставит «Форд» на прослушку. И «радиомаячок» установит, чтобы за ней можно было следить, не привлекая внимания. А пока он садился на «хвост» классическим способом – позволил машине проехать, дождался, когда она свернет за поворот, и сам сорвал свой джип с места.

Он в два счета нагнал неспешно следующий «Форд», «приклеился» к нему…

Путь в Ольговку лежал через шоссе на Москву, но «Форд» свернул в сторону Бочарова. Машина проехала через весь город, свернула на Профсоюзную улицу, остановилась у ворот небольшого частного дома. А прописана гражданка Каштанова была на улице Свободы.

Она вышла из машины. Легко вышла, непринужденно, и дождь ее ничуть не смущал. Подошла к калитке, дернула, пытаясь открыть. Затем нервно достала из сумочки телефон, набрала номер и, не отнимая трубку от уха, снова села в машину.

Прошло минут двадцать, прежде чем она сдала назад и выехала на дорогу. На этот раз Ирина Степановна отправилась на улицу Свободы, припарковала машину во дворе многоэтажного дома и зашла в подъезд.

И к кому она, интересно, ездила на Профсоюзную улицу? С кем собиралась там встретиться? И почему ее не пустили в дом?

Кустарев выехал со двора, с улицы Профсоюзной свернул на Водопьянова. Здесь жила Лиля Марковникова. Что, если Каштанова знакома с ней? Может, и не совсем они соседи, но их дома находятся не так уж далеко друг от друга… Кустарев усмехнулся себе под нос. Это предположение даже фантастикой не назовешь, оно больше похоже на бред воспаленного воображения.

Ну, какая связь может быть между Марковниковой и Каштановой? А если вдруг они случайно знакомы, то что? Не мог Татаринов натравливать Прошника на Одинцова, он в это время сам скрывался от людей Никиткина. Если, конечно, его уже не упрятали на два метра под землю…

А что, если он сейчас у своей Лили? Полиция его уже не ищет, не до него. В розыск подали, только и всего. И Никиткину, возможно, не до него…

Сейчас Гриша убедится в абсурдности своего предположения и продолжит путь – на Профсоюзную улицу. Он должен узнать, кто проживает в доме, куда не пустили Каштанову.

Машин во дворе много, но Гриша все-таки заметил место для парковки. Он проехал мимо пустующего промежутка, остановился, стал сдавать задом, но не успел. Его опередил черный «Гелендваген», который передом нырнул в незаполненное место. Из него вышли два крепких парня в черных полупальто.

– Эй, так нельзя! – махнув рукой, возмущенно протянул Гриша.

Упущенная возможность его волновала сейчас меньше всего. Куда больше он заинтересовался самим «Гелендвагеном». Что, если Никиткин послал своих людей к Татаринову?

– Извини, старик! Спешим очень! – Плотного телосложения парень с квадратным лицом примирительно приложил руку к груди.

– Все равно так нельзя! – изображая простака, вздохнул Гриша.

Но парень уже потерял к нему интерес. Все, конфликт улажен, а остаточные возмущения не в счет.

Наблюдая за парнями, Кустарев заехал прямо на газон. Здесь парковаться нельзя, но бывают случаи, когда можно. Ему срочно нужно было идти вслед за подозрительными личностями, которые скрылись во втором подъезде.

А дверь в подъезд была заперта на кодовый замок. Пассажирам «Гелендвагена» повезло, им дверь открыл вышедший из подъезда мужчина…

Точно так же повезло и Одинцову, когда они в свое время шли за Татариновым. Дверь им тогда открыла входящая в подъезд женщина. Надо было выяснить код, но они тогда очень торопились.

Гриша и сейчас торопился, но, как назло, никто не входил в подъезд, и обратного движения не было. Время шло, а он продолжал стоять у двери.

Наконец она открылась, и Кустарев увидел знакомого уже парня с квадратным лицом. Он тащил к машине бесчувственного человека, в котором Гриша узнал Татаринова, ему помогал его компаньон, круглолицый парень с коротким, будто бритвой подрезанным снизу, носом.

Парень глянул на Кустарева резко, подозрительно.

– Что, нажрался? – быстро отреагировал Гриша.

– Хуже, наркота. Возможно, передоз, – заметно расслабился парень.

– В больницу надо.

– А мы, по-твоему, куда?

На этом разговор и закончился. Татарина потащили к «Гелендвагену», а Гриша направился к своей машине.

«Радиомаяк» у него был в единственном экземпляре, и хорошо, что он не прицепил его к «Форду» Каштановой.

Татаринова засунули в машину, парень с квадратным лицом сел за руль. Гриша подбежал к «Гелендвагену», с глупым выражением лица постучал в стекло.

– Тебе чего? – опустив его, спросил водитель.

– Это, вы уже уезжаете?

– А ты не видишь?

– Ну, хорошо… Давай, давай! – махая рукой, отошел назад Гриша.

Машина резко взяла с места в карьер, но все-таки он успел втиснуть «маяк» в узкое пространство между номером и местом, к которому он крепился.

Вечер, посвященный отработке тактических приемов слежения за противником, продолжался.

Кустарев настроил приемник, вывел сигнал от «Гелендвагена» на электронную карту и поехал за ним. Кто не рискует, тот не смеет называться опером.

Он рисковал, когда цеплял к машине «маячок», но сейчас этого ему казалось мало. Аппетит приходит во время еды, и Гриша жалел о том, что не смог забросить в салон «жучок». Он просто не смог бы сделать это незаметно и все равно жалел. Очень уж хотелось послушать, о чем говорят в «Гелендвагене»…