Владимир Колычев - Блатные псы

– Она должна была пропасть бесследно. Вместе с машиной, – сухо, монотонным голосом чеканил Ожогин.

– Кто вам такое сказал?

– Почему вы просили ее не говорить о Прошнике и Волхове?

– А потому, что Серегу и Пашу убили! А вдруг ваш бешеный майор убил бы и меня?

– За что?

– Ну, Серега же говорил про меня. Будто я с ним в сауне был, а жена вашего майора там на столе танцевала. Не было ничего такого!

– Зачем же Прошник об этом сказал?

– Да с головой у него проблемы! И ваш майор хорош! Нашел кому поверить! – Гаврилин эмоционально развел руками.

Ожогин отреагировал на это, как больной на голову боксер, который бьет во все, что открывается для удара. Он дернулся, будто собираясь нанести удар, и Гаврилин так же резко подался назад, пытаясь защититься.

– Спокойно, Иван Дмитриевич, спокойно! – Юра быстро схватил его за плечо, удержав от падения.

– Ну, вы тоже… Ну, это, того… – в смятении пробормотал Гаврилин.

– Майор Одинцов не поверил Прошнику и убивать его не ездил. И пистолет ему подбросили.

– Да?! Ну, я не знаю! – отвел глаза в сторону задержанный.

И Ожогин это заметил. Он схватил Гаврилина за лицо и потребовал:

– В глаза смотреть! Кто подбросил пистолет?

– Что вы себе позволяете? – возмущенно замахал руками белобрысый, но даже не попытался оттолкнуть от себя Ожогина.

– Кто подставил Одинцова? Смотреть в глаза!

– Я не знаю!

Ожогин стремительно отстранился от Гаврилина, вернулся на свое место, провел пальцами по пиджаку, оправляя полы.

– Извините, Иван Дмитриевич, нервы. Негативная реакция на ложь… – У него вдруг задергалась щека и еще он часто заморгал одним глазом.

– Что это с вами? – встревоженно глянул на него Ванек.

– Говорю же, реакция на ложь. Это сейчас пройдет… – Правая рука у Юры резко поднялась вверх, и он, так же порывисто, схватил ее левой. – А может, и не пройдет…

– Иван Дмитриевич, у Юрия Васильевича контузия, – с непроницаемо спокойным лицом, без тени юмора во взгляде произнес Кустарев. – Пулю из головы удалили, а ненависть к бандитам осталась.

– Я не бандит! – растерянно глянул на него Гаврилин.

– Вы не бандит, вы просто убийца. Расскажите, как вы убили Прошника и Волхова.

– Я не убивал!

– Кто подставил майора Одинцова? – спокойным, тихим голосом спросил Ожогин.

– А его подставили? – с жалким видом проговорил Гаврилин, с опаской глядя на него снизу вверх.

– Я понимаю, что ты Ванек, но Ваньку ты перед Манькой валяй, нам тут этого не надо.

– Перед Ириной Степановной Ваньку валяй, – уточнил Кустарев. – Она тебе уже поверила, поехала к тебе домой, а ты ее там за горло… Зачем?

– Я же сказал, она сама…

– Да нет, это называется, прошла любовь… Новая у тебя любовь, да? Медсестра Алла.

– Имею право.

– А на прошлой неделе в больнице, где она работает, убийство произошло. Один киллер «зачистил» другого. Кто-то этому киллеру наводку дал. Может, эта Алла помогла?

– Да нет, Алла здесь ни при чем! – озадаченно глядя на него, мотнул головой Гаврилин.

– А сам факт «зачистки» тебя не удивляет?

– Э‑э… Я даже не понял, о чем речь…

– Зато мы все понимаем, – взял слово Ожогин. – Работаем, ищем, находим, поэтому все понимаем… Убийство в больнице и пистолет в машине у майора Одинцова – это звенья одной цепи. А ключевое звено в этой цепи зовут Семеном… Как зовут твоего дружка?

– Э‑э… – растерянно промычал Гаврилин.

– Как зовут твоего дружка?

– Ну, Семен…

– Вот видишь, все сходится. Семен, Алла, ты…

– Да я здесь ни при чем!

– А кто при чем? Семен? Алла?

– И Алла ни при чем…

– А Семен?

– Ну-у…

– На твоем дружке три трупа… Даже четыре… Нет, шесть… Шесть – это только то, что нам известно! Шесть – это три пожизненных срока! На Семена, на тебя и на твою Аллу!

– Алла здесь ни при чем! – потерянно повторил Гаврилин.

– Хорошо, два пожизненных срока! На твоего Семена и на тебя!

– Так я ничего не делал!

– Ты Каштанову похитил. Ты ее истязал. Это чистой воды уголовщина, Ванек! – наседал Ожогин. – Это реальный срок. Мы тебя в СИЗО к Лукомору отправим. И сопроводительную дадим, пусть Лукомор узнает, кто его подставлял…

– А Лукомор здесь при чем? Лукомор, он там! – Гаврилин сделал движение рукой, как будто вкручивал в патрон под потолком лампочку. И голову поднял, сопровождая это действие взглядом.

– Где там?

– Ну, не знаю. Я его делами не интересуюсь. Знаю, что есть у нас в Бочарове такой вор в законе…

– Был в Бочарове, а сейчас в тюрьме. Семен твой его подставил. Семен подставил, а спросят тебя. Как спросят, узнаешь. Уверен, мало не покажется.

– Я по этой части точно ничего не знаю… – угрюмо посмотрел в сторону Гаврилин.

– А по какой части знаешь?

– Ну-у… – задержанный обреченно вздохнул и уронил голову на грудь.

– Что ну? Кто Прошника убил?

– Ну, сам я не убивал, – пробормотал Иван.

– А Волхова?

– И Волхова сам не убивал…

– Так и скажи, что не убивал! Если дружок твой убивал, так и говори. Что ты мнешься, как старуха на выданье?

– Да я не убивал… И про Семена не хочу говорить…

– А в тюрьму хочешь? Если правду скажешь, может, и не предъявим тебе за Каштанову. Ты же не убивал ее, нет?

– Нет, не убивал! – Чуть приподняв голову, Гаврилин обнадеженно глянул на Ожогина.

– А на истязание можно закрыть глаза… Ну, если с ней договоришься.

– Ну, можно и договориться…

– Кто Прошника убил?

– Я. – Иван закрыл глаза, словно пытался сдержать слезы. – Фактически я его убил. И Серегу, и Пашу… Семен спросил, я разрешил… Если бы я сказал «нет», ничего бы не было…

– А ты сказал «да»?

– Ну, Серега сам виноват. Не надо было хамить Семену.

– А он ему нахамил?

– Ну, Семен зашел ко мне, а Серега у меня. Ну, мы выпили… За баб заговорили, а Серега на этом деле помешан. Спросил у Семена, сколько у него было баб, тот сказал, что с десяток, а он его на смех поднял. У настоящего мужика, сказал, больше сотни должно быть. Семен ответил, что не в количестве дело, а он его импотентом обозвал… Он когда протрезвел, извинялся, Семен сделал вид, что простил, только потом вспомнил этот случай, когда ему козел отпущения понадобился… Если бы я сказал, что Серегу не надо трогать, он кого-нибудь другого нашел…

– Значит, Прошника Семен убил?

– Ну, не сам…

– А кто?

– Не знаю. Я в его систему не лезу… Может, и сам.

– Но о существовании самой системы знаешь?

– Ну, пришлось узнать. Мы с Семеном просто дружили, когда-то вместе работали. Я и не знал, чем он занимается.

– А чем он занимается? Что ты узнал?

– Ну, Серегу и Пашку не просто так убили!

– Их же майор Одинцов убил!

– Вы же говорите, что нет! – Гаврилин глянул на Ожогина, как на спасательный круг, белеющий где-то вдалеке. И хотелось бы дотянуться до круга, но уже поздно, не дотянуться до него. Слово уже сказано, назад его не заберешь…