Степан Мазур - Цена слова

Трое друзей Рябого заржали, как кони. Стали улюлюкать. Копчёный тут же ткнул жертву локтём в живот, тот изогнулся пополам, сразу зарыдал. То ли от страха, то ли локоть действительно больно приложил.

Паренёк запричитал, глотая слёзы:

— Что я вам сделал? Что вам ещё нужно? Можете забрать и сотовый, берите всё, только уходите… отпустите! — Голос сорвался на визг.

Гопников это только больше взбесило. Я отмечал это в серых глазах. Они горели огнём власти над ситуацией. Волчата почувствовали кровь.

Вот стоят четверо крутых парней, властители сюжета, властители маленького мирка своей жертвы. Стоят и наслаждаются каждым моментом, каждой пролитой слезой. Они чувствуют себя на высоте, на гребне волны. Только в таких шакальих стаях они могут возразить судьбе, сказать ей, что не только им не везёт.

Жертва и охотник.

Эти четверо ненавидят детей, у которых есть нормальные родители, кому в жизни повезло не так, как им. Эти четверо не могут вынести вид чистой ухоженной одежды, запах дорогого одеколона. Их злит всё. Злит хорошая жизнь. Озлобленные жизнью шакалы. Ну да чёрт с ними. Пойду, я…

— Пацаны, а может того его? — Хмыкнул Рябой и мысль об уходе пришлось отбросить. Уши навострились.

— Как бабу что ли? — Ржанул Копчёный.

— А что, я по телику видел! — Пожал плечами Рябой.

— Да давай, хоть раз себя людьми почувствуем, — поддакнул Костян. — Паха, ты первый… Ты старший.

— Не вопрос, пацаны! — Пахан потянулся расстёгивать ремень. Трое тут же склонились над жертвой, собираясь избавить его от одежды…

Я не верил глазам и ушам. Всему есть предел!

Этого допустить никак не мог. Только не на моих глазах. Гопы ещё хуже крестов. Прокачал на свою голову на зарядках, не спрашивая, что творят за спиной. Пора остепенять, обломать рога, пока не запутались среди деревьев.

Привстал. Рюкзак лёг в руки, взвесил — пять учебников как раз то, что нужно, чтобы с разгону оглушить противника. Опытный глаз прикинул расстояние. В два шага загремел по крыше гаража. Швырнул рюкзак и прыгнул вперёд коленом.

Рюкзак ударил Рябому в висок. Коленом угодил в череп Паши-пахана, тот потерял сознание, стерев дурацкую ухмылку с лица.

С одного прыжка оба несостоявшихся «насильника как по телевизору» упали на землю, отрубаясь от реальности. Высоты, гравитации и силы как раз хватило, чтобы отключить, но ни в коем случае не убить. Хотя, промелькнула мысль, что за такое и стоило… наверное. Везде палка о двух концах. Мораль не действует, сталкиваясь с реальностью.

Приземлиться пришлось с перекатом, чуть расшиб плечо — камень попался не вовремя. Снова то самое больное плечо. Ну, за что ему так?

Но тут же вскочил, заорал:

— Что гопота, совсем страх потеряли?! — В три шага взял разбег, ногой проломил пресс Копчёного. Удар пришёлся в самое солнечное сплетение, отключив согнувшегося пополам.

Костян, оставшись последним на ногах, запричитал:

— Слышь?! Игорь! Погоди. Ты же знаешь, тебе потом в детдоме не жить. Теперь точно прирежут… Ты же спать не сможешь спокойно! А я тебя прикрыть могу! Я…

Тело само сократило расстояние. Врезал без особой ярости костяшками пальцев в висок «помощника», закричал:

— Ты никто, тварь, и я никто! Мы на дне! Но такого быть не должно! Это не зона! Этот парень — не как Людка для Аркашки! И вообще не девчонка! Усёк, подстрекатель?

Костян изогнулся от удара, рухнул на асфальт, тихо взвыл.

Короткий бой.

Элемент неожиданности помог. Снова повезло. Как тогда, с табуреткой в комнате при первой встрече.

Грудь вздымалась быстро, сердце рвало рёбра, но ярость спадала, адреналин растворялся, выкидывая из состояния боя в реальный мир. Нечеловечески быстро накатывала слабость. Это от голода. Давно нормально не ел. И почему не мог заряжаться от солнца, ветра, природы или какой-нибудь розетки? Почему человек не батарейка?

Немного остыл и пришел в себя, подобрал запачканный рюкзак и очки застывшего в ступоре паренька. Тот так и стоял в одной позе, лишь зрачки следили за каждым движением неожиданного спасителя.

Ногой перевернул Пахана, достал из кармана забранные деньги, медленно подошёл к ботанику, то и дело кривясь от боли в плече. Как же ноет старая рана. Далеко не спецназовец, чтобы прыгать с перекатами. До армии ещё дожить надо.

Поймал взгляд спасённого, обронил:

— Парень, жизнь сложная. Либо ты к ней приспосабливаешься, либо она тебя… ммм… приспосабливает. — Протёр очки о рукав старой рубахи и водрузил на нос ботанику. Усмехнулся. Пацан до сих пор был в ступоре, но всё понимал. Я приблизил к его глазам купюры, хмыкнул — ноль реакции — и положил почти все деньги в передний карман рубашки жертвы. — Парень, ты не против, если сто рублей возьму? Я бы не брал, да есть охота, а в детдоме меня сегодня уже не ждут, впрочем, как и везде… Без обид, хорошо? — Подмигнув на прощание, пошёл прочь от места схватки.

Тем более что Паша начал приходить в себя, ворочаться и бурчать проклятья. Ночью спать не придётся. Подговорит компанию и либо придушат, либо переломают все кости. Шею бы уже свернули, чтобы не мучаться и всё.

— Мальчик! — Очкарик немного оттаял от ступора. — Мальчик погоди… спасибо тебе!

Что? Я услышал слова «мальчик» и «спасибо»? Давно ничего подобного не слышал. Нет, нет, нет, не думать о прошлом! Я живу здесь, в настоящем. Прошлого нет.

Я лишь махнул рукой, не поворачиваясь. Кому что объяснять? Уже приходило медленное понимание, что этим вмешательством повернул далеко не лёгкую жизнь в ещё худшее русло.

Да и черт с ней, с такой жизнью! Главное, что бритвы по венам не будет. Если и умирать, то, только прихватив с собой всю эту компанию ночью. Как же всё легко и… сложно.

«Ёжик» похватал свои вещи, поспешил за мной по пятам. Только сейчас вспомнил, что может бегать или хотя бы ходить. Он довольно быстро догнал, представился:

— Я Антон. Антон Чудинов. А тебя как зовут?

Чуть сбавив шаг, я мазнул взглядом по Антону, буркнул:

— Рыжий дьявол.

Очкарик повеселел, прибавил шагу, силясь что-то сказать, но не знал с чего начать. Всё произошло так внезапно. Перепугался. С этого и начал.

— Это хорошо. А по-земному?

— Игорь.

— Слушай, Игорь. Всё произошло так внезапно. Я шёл со школы, как и ты…

— Почему ты ходишь в эту школу? — Прервал я. — Ты вроде не из бедных, то есть… не из обычных людей.

Антон замедленно кивнул.

— Да. Вроде. Отец не раз хотел определить меня в престижную школу, но мне там не нравится. Там дети как роботы. Не живые почти.

Я засмеялся сквозь нарастающую боль в плече — всё-таки вывих! — обронил:

— А здесь значит все живее всех живых? Или ты думаешь, что здесь можно учиться, учиться и учиться, как завещал товарищ Ленин?