Саша Южный - Побег из Вечности

– Да, – ответил мужчина.

– В конце лета вы никому не одалживали свою машину? Например, женщине. Вспомните хорошо.

– Я вообще никому не даю свою машину, не имею такой привычки. Тем более женщине.

Водянистые глаза владельца «мазды» смотрели на меня холодно и настороженно.

– Ну что же, извините, что потревожил.

Первая попытка оказалась неудачной, но у меня было еще семь. Я вышел из дома и быстро двинулся к метро.

Первый день ничего не дал. Я успел объехать пять адресов. Последний из них мне удалось проверить уже около одиннадцати вечера. На второй день вечером я снова вышел на поиски.

Это была двенадцатиэтажка на окраине Москвы. Моя последняя надежда. Два других адреса оказались такими же пустышками, как и предыдущие.

Я позвонил. Дама среднего возраста с недовольным видом открыла дверь, держала в руках тонкую дымящуюся сигарету.

– Вам что? – спросила она, прежде чем я успел открыть рот.

– Мне? – Мой взгляд безразлично скользнул по голубым глазам блондинки, в которых угадывался некий интерес к возникшему на пороге объекту, ее полному лицу и бюсту.

– Скажите, кто в вашей семье ездит на красной «Мазде-Кабуре»?

Блондинка несколько секунд сверлила меня глазами, потом затянулась сигаретой и вместе с дымом выплюнула фразу:

– Какая к черту семья?!

Дверь с треском захлопнулась. Кажется, меня угораздило наступить на больную мозоль. Я вышел на улицу. Из тьмы над головой срывался мелкий снег и тут же таял на мокром асфальте, как моя надежда. Я стоял и смотрел в ночь, туда, где лежал огромный город, в котором найти человека было гораздо трудней, чем монету в песке большого пляжа. Мне стало холодно. И я вдруг вспомнил, как Саня Железо на мой вопрос, зачем он это делает, странно ответил: «Холодно». Теперь мне было понятно, что он имел в виду.

Я много раз представлял себе эту встречу. Как Она увидит меня, совсем другого человека! Не с заправочным пистолетом в руке и не с ушами, торчащими на полметра в сторону. Но ничего подобного не произошло. Видимо, нам не суждено встретиться. Виктор посчитает, это к лучшему. Но я с ним не соглашусь, поскольку она искала меня и вздохнула, узнав, что я больше не работаю на заправке. И это кое о чем говорило, а может быть, и о многом. Теперь уже не суждено знать. Как и ее имени.

Ночь мелким дождиком накрыла Москву. В его завесе плыли кремлевские звезды, купола соборов, башни высоток и текла Москва-река, по которой крался запоздалый теплоход.

Я кинул взгляд на часы и вошел в ночной клуб недалеко от набережной – заведение дорогое, бестолковое и модное. Мы с Владом договорились здесь встретиться. Я сел за столик, заказал кофе и стал рассматривать клуб. Он мне не нравился; более того, был неприятен, как и большинство модных московских заведений. С этим я уже смирился, как, впрочем, со многими другими вещами. Как сказал по этому поводу Виктор: «И правильно сделал. Всех дураков не перебьешь». «Но к этому надо стремиться, ну хотя бы пробовать, ради удовольствия» – это уже слова Железо. Но он был бузотер и мог себе такое позволить, а я юрист и лицо фирмы.

Я сделал пару глотков из чашки и стал рассматривать интерьер и людей. Минут через пять позвонил Влад и сказал, что ненадолго задержится: его клиенту срочно понадобились какие-то документы.

Я пил кофе, мой взгляд рассеянно блуждал по публике, которая, несмотря на раннее время, уже на треть заполнила клуб. Дорогой вовсе не означало элитный. Его, скорей, можно было назвать престижным. И сходство в ценах не уравнивало статус заведений. Сюда приходили те, кого не пускали в элитные клубы, но кто тоже хотел выразить свою значительность: молодые буржуа, бизнесмены и мошенники средней руки. Естественно, и соответствующие этой категории особы женского пола с хищными взорами.

Из представителей мужского пола преобладали относительно молодые упитанные индивидуумы. Они держались уверенно, у них были холеные физиономии и толстые оттопыривающиеся зады, которые обтягивала ветошь из дорогих бутиков. По-иному я не мог назвать то, во что они были одеты. Делая из чашки глоток за глотком, я утешал себя мыслью о том, что это не показатель действительности, что есть военные училища, спецназ и прочее, где мужчины не имеют поросячьих морд, мускулисты и поджары. Мне вдруг пришла в голову мысль о том, что мир – это клубок противостояний. Они между черными и белыми, между мусульманами и христианами. Такие противоречия на виду. Но есть другие, скрытые, им так мало придают значения. Например, противостояние бумажника и личности, в котором последняя сдает позиции. Ее компоненты – душа, внешность и прочее – такие теперь маловажные элементы существования. Бумажник значительно перевешивает. Личность же, покрываясь прыщами и жиром, сходит на нет.

Ко мне подсела компания из трех девиц. Брюнетка и две блондинки. Брюнетка была самой привлекательной, но какой-то нервной. Похоже, ей срочно надо было в дамскую, припудрить носик кокаином. Я смотрел сквозь них бесцветным взглядом, ощущал на себе взоры этих центровых сук и был уверен, что они оценили меня еще до того, как сели за столик. На мне был сшитый на заказ костюм от итальянца-портного, по сравнению с которым даже френчик от Дольче Габбана выглядел бледновато. С Риккардо меня свел Виктор, когда я получил диплом. «Это не Труссарди, по крайней мере звучит прилично, – усмехался он. – К тому же покупать готовое – участь плебеев с толстой мошной». С тех пор костюмы и пальто я шил у Риккардо.

Я шкурой чувствовал заинтересованность девиц и, чтобы подразнить их, слегка оголил левое запястье, на котором болтались часы «Константин Вашерон». Я был уверен, что им знакома эта марка. Как и многое другое из области дурных денег. Я бы не удивился, если бы выяснилось, что они не знают значения слова «антипод» или затрудняются указать точку на карте, лежащую вне туристических линий. Но касаемо цен на роскошь, от машин до мужских галстуков, подобные особы являлись экспертами. Они не были проститутками, берущими единовременную плату, а представляли новый вид паразитирующих существ, рассчитывающих не на ночь, а на более долгие отношения с мужчиной, а нередко и с двумя параллельно. Более длительные отношения приносили более длинные дивиденды. Но если после проведенной с ними ночи мужчина исчезал, оставляя на столике некую сумму, они не считали время потерянным. Они были повсюду. Казалось, что женская половина населения Москвы, по крайней мере две трети ее незамужней части, переметнулась под их знамена и стала продажными тварями. А может, и была по своей сути таковой всегда.