Владимир Колычев - Кровавые подснежники

Киллер – не убийца, он всего лишь посредник между жизнью и смертью. Настоящий убийца тот, кто заказывает. Этого молодого мужчину интеллигентной внешности обрек на гибель его компаньон. Кому нужна эта смерть, тому и отвечать за грех убийства. А Стас всего лишь оружие в руках заказчика…

И все-таки в голову жертве он выстрелил с внутренним содроганием. Мгновенно прицелился, нажал на спуск, спустил с цепи пулю, которая попала точно в голову. Повезло человеку – во сне умер.

Пистолет был с глушителем, выстрел прозвучал бесшумно, но все-таки лежавшая рядом с мужчиной женщина проснулась. Вскочила, огромными от страха глазами уставилась на Стаса.

Он был в маске, и ему нечего было бояться. И путь отступления продуман до мелочей. Он мог спокойно уйти, не причинив женщине вреда. Но, увы, ее тоже нужно было убить. Ее приговорил к смерти настоящий убийца, Стас всего лишь нажал на спусковой крючок.

Ребенка убивать ему не приказывали, но пацан появился из ниоткуда, и смотрел, смотрел. А глаза страшные – злые, холодные. Как будто абсолютная ненависть смотрела на Стаса. Совсем это не детский взгляд…

Он вышел из спальни, покинул квартиру. Пацан остался в комнате, но его глаза продолжали смотреть на Стаса. Даже когда сел в машину, эти глаза продолжали вытягивать его душу.

Миша отвез его на квартиру, Лида налила водки. Миша куда-то исчез, а Лида осталась. И теперь она тянула его душу. Смотрела на него глазами пацана… Стас не выдержал, заорал на нее и… проснулся.

Он лежал на шконке в тюремной камере, а на него смотрел верзила с острием церковного купола на шее. Грудь у него широкая, но татуировщику почему-то не хватило места, чтобы нанести на нее весь собор… Он смотрел пристально, с хищной ненавистью.

Может, он сомнамбула, лунатик? Или этот арестант ему тоже снится?

Стас поднялся, помахал рукой перед его глазами:

– Эй, проснись!

– А кто спит? – ухмыльнулся верзила. – Я на тебя, фраер, смотрю. Не нравишься ты мне. А знаешь почему? Ты моего кента убил.

– Я?! Твоего кента?! – Стасу стало не по себе.

Он мог бы вырубить верзилу. Или даже убить. А дальше что? Арестант этот в авторитете, за ним блаткомитет. А в камере без разрешения «смотрящего» руки распускать нельзя. Кто нарушит это правило, того могут и опустить… А Стасу целых девять лет мотать. Если он раньше не соскочит…

А может, и не надо соскакивать. Девять лет – это не так уж и много. Отмотает срок, выйдет на свободу с чистой совестью. И бегать от закона не придется… Если выйдет. Если его уже не приговорили.

Верзила появился в камере вчера. Зачем он здесь? Почему наехал на Стаса? Неспроста все это…

– Серега его звали. Фамилия – Сычев. Ты ему башку насквозь прострелил.

– Ты что-то путаешь, брат! – Ярышев с трудом пытался сохранить хорошую мину при плохой игре.

Он знал Сергея Викторовича Сычева, он проталкивал этот заказ. Это было примерно год назад… Но откуда верзила это знает?

– А потом ты Жору Караяна «замочил». Он домой шел, а ты со спины к нему зашел. Ствол у тебя с глушаком был, да?

– Эй, ты откуда такой взялся? – вскинулся Стас. – Ты что, подсадной?

– Кто подсадной?! Маяк подсадной?! – К нему подскочил еще один блатной.

Аслан его зовут, дагестанец из Махачкалы, но Стас почему-то не удивился, когда Жора Караян вдруг оказался его братом.

– Я тоже подсадной?! – Аслан скреб пальцами по своей футболке, как будто собирался разорвать ее. – Ты моего брата завалил, а я подсадной?

– Я не понял, это что за цирк? – Ярышев повернулся к «смотрящему», который поднимался со своей шконки.

Шалах поднял руку, призывая к спокойствию. Верзила кивнул, смиряясь перед его волей, и Аслан тоже послушно вернулся на свою шконку.

«Смотрящий» поманил Стаса к себе:

– Что за беда, мужик?

– Да это, предъявы какие-то левые…

– Ну да, веселые сегодня были грибочки, – ухмыльнулся Шалах.

Стас мог бы посмеяться вместе с ним, но мышцы лица отказались вдруг ему повиноваться. Он даже улыбнуться не смог. И тому была причина. Сергей Сычев и Жора Караян существовали реально, и он имел отношение к их смерти.

– Я тоже пожевал чуток… Яну Митину ты завалил?

Стас шарахнулся от «смотрящего». И на эту женщину заказ шел через него.

– Значит, ты? – едко усмехнулся Шалах, проницательно глядя на него.

– Ну и грибочки у вас! – натужно улыбнулся Ярышев.

– Грибочки, грибочки… А мне Яна нравилась, я любить ее хотел. Хотел, а не успел… Зачем ты ее убил?

– Это не я!

– Ну, не ты так не ты… А грибочки реально забористые. Будешь?

– Да нет, не хочу…

– Ну, давай. Только это, крепко не засыпай, мало ли что…

Стас на негнущихся ногах подошел к своей шконке, лег. Не до сна ему, когда такое дело. И нельзя спать. Если Шалах спустит своих псов… А он спустит. Не зря же он устроил этот цирк…

Стас до утра не смыкал глаз, может, потому ночь и прошла спокойно. Но впереди целый день, а затем наступит новая ночь…

Первую половину дня братва вела себя так, как будто ничего и не было. Стас даже начал подозревать, что наезд со стороны блатных ему просто приснился. Один кошмар сменился другим, всего-то…

Но после обеда его вызвали на допрос. Стас насторожился. Это для следственного изолятора допрос – обычное дело, а он уже в блоке для осужденных. Был суд, ему вынесли приговор, какие еще могут быть вопросы?

В помещении для допросов его ждал Одинцов:

– Ну, здравствуй, Чибис!

Стас дернулся так, как будто через него прошла пуля.

– Это вы о чем, начальник?

– Можешь обращаться ко мне на «ты». Не надо меня задабривать, это бесполезное дело.

– Я не задабриваю.

– Глаза чего красные? Бессонница?

– Да нет.

– А может, все-таки бессонница?.. Или проблемы с братвой?

Ярышев заполнил легкие воздухом и медленно выдохнул. Успокоиться ему надо и взять себя в руки. И осознать, что он стал жертвой банальной ментовской провокации. Все нормально, нужно успокоиться и сосредоточиться. И главное, ни в чем не признаваться.

– Я обязан с вами разговаривать? – сухо спросил он.

– Тебя не удивляет, откуда я знаю твою кличку?

– Это не моя кличка. И вы ничего не знаете.

– Знаю. Алика знаю. Студента знаю. Шпильку знаю… Не важно у вас с конспирацией, Чибис. В принципе неплохо, но недостаточно…

– Я не понимаю, о чем вы говорите. – От волнения у Ярышева засосало в животе.

– Кто убил Сычева? Кто убил Караяна? Кто убил Митину?

– Без понятия.

– Я знаю, кто не убивал. Ты не убивал. Ты был посредником, передавал заказы. А убивал Алик… Во всяком случае, Студент валит все на него… Может, Студент тоже убивал?

– О чем это вы? – через силу фыркнул Стас.

Взгляд Одинцова, казалось, сфокусировался в крутящийся стержень, на который он наматывал его душу. Смотрел прямо в глаза и наматывал, наматывал… Сычева убил Алик, это верно. А Караяна застрелил Студент. Это было его боевое крещение. А Митину отработала Шпилька, она как-никак женщина, ей и карты в руки… Казалось, Одинцов считал эти мысли.