Владимир Колычев - Третий должен уйти

Голова тяжелая, гудящая, трескучая, перед глазами мутная качающаяся пелена с прорубями в ней, сквозь которые виднелось чье-то знакомое лицо.

— Вадик, ты, что ли? — спросил Миха.

Я сидел на полу, а он держал меня за грудки.

— Я.

Лицо распухло от ударов, один глаз почти затянулся, губы разбиты, нос, похоже, сломан, но зубы, кажется, все на месте. И язык послушный.

— За что они тебя?

— Деньги. Леший должен мне…

Слова давались легко, но сознание лежало, казалось, на саночках, которые вот-вот могли съехать с крутой горки в кромешную тьму. И каждое слово как будто сдвигало эти саночки с точки равновесия.

— Сколько?

— Много…

— Он ему должен, — донесся до меня голос Лизы.

— А ты заткнись, шлюха! — заорал на нее Миха.

Забыв обо мне, он разжал руки — я грохнулся на пол и сильно стукнулся затылком. И саночки покатились…

Салазки с шумом въехали на горку, и я увидел себя в машине, на заднем сиденье. Я слева, Лиза справа, а Миха — посередине. Впереди ехали какие-то парни с бритыми затылками, мощными шеями и широкими плечами.

— Я тебе этого никогда не прощу, поняла? — Голос Михи оглушил меня — в ушах зазвенело, голова разболелась.

— Ой, да ладно! — хмыкнула Лиза.

— Что, ладно? — возмущенно протянул парень.

— Если бы не простил, высадил бы…

— И высажу!

— Не высадишь… Ты в меня как лох втрескался!

— Кто лох?! — простонал Миха.

— Я сказала, как лох…

— Я не лох!

— Так никто и не говорит!

— Я твоего Лешего с дерьмом смешал!

— Замочил?

— Замочил!

— А где труп?

— Ну, я не в том смысле…

— А я в том! Может, и вломил ты Лешему, но он ушел. И теперь спрашивать с тебя будет.

— Задолбается пыль глотать!

— Леший не главный. За Лешим Серебряк, а он на положении. Не в законе, но почти… Зря ты все это затеял!

— Всех, на хрен, порешим! — Миха повернулся ко мне и взволнованным голосом спросил: — Оклемался?

— Да есть чуть-чуть.

— Они бы убили Вадика, если бы не ты… Вадик, скажи Михе спасибо! — скорее в шутку, чем всерьез произнесла Лиза.

— Да я не гордый, я скажу.

— Не гордый! Говорила же, сваливать надо было! А если бы замочили?

— Летела бы сейчас душа в рай.

— Рано еще в рай. Еще здесь пожить надо…

Машина въехала на территорию больницы, остановилась у приемного покоя.

— Давай, Вадик, выходи! — распорядился Миха.

— Зачем? — не понял я.

— Ты на себя в зеркало смотрел? — спросила Лиза. — У тебя вся башка отбита! Тут в больницу надо.

— Да нет, не надо.

— Надо! — отрезала она.

— Да нет! — Я качнул головой и скривился от боли.

А еще меня сильно затошнило. Похоже, без сотрясения мозга не обошлось. Но это вовсе не повод, чтобы ложиться в больницу.

— Миша! — повысила голос Лиза.

— Врач сказал в морг, значит, в морг! — Миха открыл дверь и чуть ли не вытолкал меня из машины.

Он сам проводил меня в приемный покой, там и оставил. Мною мог заняться следователь — допросить, снять показания против Лешего, и Миха это понимал. Но на прощание он мне ничего не сказал.

Может, он хотел, чтобы я сдал Лешего? Но тогда я мог рассказать, как Миха со своими друзьями отбил меня, переступив через закон. Но я ничего не скажу. Во-первых, это верх свинства, сдавать Миху. А во-вторых, я мог только догадываться, что происходило в бане.

Но и Лешего я сдавать не хотел. Мне лишние проблемы с бандитами не нужны…

Мозги встали на место, сломанный нос вправлен, ребра срослись, опухлости с лица сошли. Осталась последняя процедура, и после обеда я мог ехать домой.

А что дальше? Этот вопрос держал меня за горло.

Козьмин приезжал ко мне в больницу, говорил правильные слова. Дескать, он и уважает меня за мою смелость, и даже гордится. Но все это слова. Возвращаться на завод он меня не просил, хотя и не говорил, что я уволен. Я должен был понять это сам.

Но, может, я не так все понял. Может, мне нужно возвратиться на завод и продолжить работу… А если нет? Если меня там ждет официальный приказ?..

Я собирался идти в процедурную, когда в палату вдруг зашел Миха. Мощный, внешне грозный, но при этом добродушный изнутри, как хрестоматийный медведь Михаил Потапыч. Полиэтиленовый пакет у него в руке, но не похоже, что там апельсины, не те формы просматриваются. Что-то прямоугольное там…

— Ты еще здесь? — пожав мне руку, спросил он.

— Как видишь. Сегодня выписывают.

— Все нормально?

— Ну, если выписывают, то да…

— Я не о том… — нахмурился Миха. — Леший не заявлялся?

— Да нет. А может?

— Ну, он в бегах сейчас… Менты его ищут.

— Из-за меня?

— Да нет, там и без тебя за ним «косяк». Но ведь он и на тебя может подумать. Ну, вдруг это ты его сдал…

— Так он же меня не бил. И команду не давал. Вернее, давал, но я не слышал…

— Ну, может быть… Короче, Леший уже никто и зовут его никак, — расплылся в улыбке Миха.

— А кто за него?

— Я!

— Да ну!

— Со мной такие пацаны! Ну, да ладно… Короче, если вдруг какие-то проблемы, это теперь ко мне!

— Значит, Леший в бегах?

— В бегах.

— А Серебряк?

— Ну, мы с ним договорились. Нормально там все… — не очень уверенно сказал Миха. — Я пацан правильный, беспредела за мной нет… В общем, нормально все… А Леший — беспредельщик, баб насиловал. Тебя вот на «бабки» кинул… Да, кстати! Это тебе! — Он положил на койку пакет. — Деньги здесь. Ну, за кирпичи, которые Леший у тебя увел.

— Ты это серьезно? — Я не мог поверить своим ушам.

— Я же говорю, что Леший уже в прошлом. А его беспредельные долги в настоящем. Такие долги нужно возвращать.

— И много уже вернули? — неожиданно для себя спросил я.

Вдруг захотелось узнать, кому я обязан таким чудом — Мишиному благородству или подсказке Лизы. Вдруг это была ее идея — вернуть мне украденные у завода деньги… А может, она всего лишь подсказала Михе, как и на сколько кинул меня Леший…

И еще Лиза могла сдать Лешего ментам. Сказала, какой грех за ним есть, и его объявили в розыск. И Миху она с его молодыми волками могла к власти привести. Криминальные расклады она знала, и к Серебряку подходы, возможно, имела… Баба она не простая…

— Я не понял, это прикол такой? — нахмурился парень. И даже потянул руку к пакету, чтобы его забрать.

— Да нет, я серьезно. — Я опередил Миху и забрал пакет. — Если я один такой счастливчик, на одном углу крикну. А если не один, то на всех углах буду кричать.

— Это ты о чем? — напряженно посмотрел он на меня.

— А все должны знать, что ты не какой-то там бандит, а народный заступник. Завод от разорения вот спас.

— Завод? От разорения?! Ну да, спас! — просветленно улыбнулся Миха. — Ну да, все об этом должны знать!

— Если скажешь, в газету напишу. — Я и сам толком не знал, в шутку говорю это или всерьез.