Сергей Зверев - Обряд на крови

Вышел из землянки и посмотрел на темнеющие вдали скалы: «Где-то там он и засел, скотина? Но до скал — не меньше четырехсот метров? Вряд ли он в такой темнотище стрелять отважится? Не станет же он с собой «НПСУ» таскать, такую бандуру? А значит — «ПСО» обыкновенный. А там обычная подсветка сетки. Еще в сумерки — куда ни шло, а при такой густой темени… И все же через болото не полезем. Лучше обойдем с другой стороны. Да, так будет безопаснее».

— И пошто ты воопче вернулся?! — выпалил в сердцах Никита, едва отошли от скита на полсотни метров. — Сколь тя нам вызволять-то можно?

— Да тихо ты, не шуми, вызволитель. Сказал же тебе — не шуметь… И не ври. Когда это вы меня вызволяли? Как раз — наоборот, или память отшибло?

— Да, — в тот же миг, не чинясь, повинился Никита. — Врать оно николи негоже, прости, господи. Это ты нас тогда вызволял. Не я тебя…

— Вот то-то…

— Но кабы не ты, — продолжил гнуть свое парень, — у нас бы с нею все давно изладилось. Когда-нито бы сладилось…

— Глупый ты, Никита. Вроде здоровый уже, как лось, а все еще глупый. Ну, не любит она тебя, понимаешь?

— Ничё. Стерпится — слюбится, небось. Спокон веку так люди жили. Да велика ли польза от любви-то вашей? Токомо один срам да блуд. Вот она што — любовь-то ваша.

— Дурачок ты, Никита, извини… Да — жили. Но только что же в том хорошего? Мучили друг друга, и ничего больше… А к тебе она никогда не переменится. Уж тут ты мне поверь, парень. Я получше тебя в этом деле разбираюсь.

— Да какой ты ей суженый, немоляка? Поди, от веры истинной ее отринуть хочешь?

— Так. Все, Никита. Замолчал, — устав от пустых словопрений, повысил голос Андрей. — Больше ни слова.

— Ну, позрю. Коли ты ее омманешь…

— Все, я сказал. Замолчи. Или ты совсем не соображаешь? Не понимаешь, что он на звук пальнуть может?

— Ладно, — недовольно фыркнул Никита, но язык-то все-таки на время прикусил. Проявил наконец похвальное благоразумие.

«И почему он все же один за нами пошел? — снова перекинувшись мыслями на Славкина, вернулся Мостовой к давно не дававшим ему покоя вопросам. — Или у него какой-то персональный, какой-то личный счет ко мне имеется? Но чем я ему мог так насолить? За что ему меня так люто ненавидеть? Что я ему такого сделал?.. А может, и не один он? А если за ним еще целая банда следом тащится?.. Все равно придется отсюда срочно скит уводить, даже после того, как я с ним разделаюсь. Не дадут они им здесь покоя».

С Назаровым едва нос к носу не столкнулись. Совсем неожиданно вырос перед ними, вынырнул из зарослей, как только подошли к речной забоке. Андрей уже и автомат вскинул, но, услышав знакомый голос, отвел его в сторону:

— Да тихо ты. Не балуй. Свои. Чего так долго-то? А-а, вижу, нашел ты этих своих староверов?

— Нашел, нашел, Михалыч. Познакомься, это Никита. Сын Елизара.

— Алексей Михалыч, — бросил Назаров и, не дослушав даже ответа Никитки, поторопил Мостового: — Пошли быстрее. Иван Семеныч тебя уже заждался. Да и Боря промерз основательно.

— А этот гаденыш, Михалыч, уже здесь…

— Здесь?!

— Да. Опередил нас как-то.

— И что?

— Да к скиту пока не совался… почему-то? Чего-то выжидает? Наверно, решил до утра тянуть?

— Один?

— Пока один.

— Тогда ничего — разберемся. Это уже легче. Пошли быстренько.

— Ну, объявился — не запылился, слава тебе господи! — бросился к Андрею Крайнов. Подбежал, облапил и заворчал: — А то как скрозь землю провалился. Уже вся душа о тебе изныла, а вдруг как этот злыдень где тебя подкараулил? Ну, нельзя же так, Андрюша? Юркнул в кусты, и с концами. Ни слова, ни полслова, — мягко выговорил Мостовому и, увидев Никиту, обрадовался:

— Здравствуй, Никитушка.

— Слава Христе.

— Как вы здесь поживаете?

— Да божьими молитвами.

— Ну, тогда веди, милок. Поспешать бы надо. У нас израненный.

Елизар встретил на подходе к скиту. Скупо, без малейшей радости, обменялся приветствиями с Семенычем и Назаровым. Но помог дотащить носилки с раненым до землянки, занести в помещение.

— Сюдой его клади, — указал на земляной пол рядом с низкими дощатыми нарами. Распорядился и поглядел на Глушу: — А ты камелек затопи. Ужо совсем с морозу хоромину выстудили… Нет. Постой. Загляни сначала к Аграфене, скажи ей, чтоб воды нагрела. Скажи, что счас подранка принесут…

— Так есть же вода-то, батюшка. Я ж нагрела.

— Иди, не перечь, говорю. И там у ней побудешь. Ступай.

— Хорошо, — покорно кивнула Глуша и, украдкой переглянувшись с Андреем, выскользнула за дверь.

— Ты уж не обессудь, Елизарушка, что мы опять к тебе с худою вестью, — сказал Семеныч, перекрестившись на образа в уголке под тусклою лампадкой.

— Тьфу ты, прости, господи, за непотребство! — вспыхнул Елизар, заметив, что старик наложил на себя крестное знамение тремя перстами. — Ну все как есть в скиту загадят! — Сурово сдвинул брови и отвернулся, продолжая что-то сердито бубнить себе под нос.

Семеныч посмотрел на Андрея и усмехнулся самыми краешками губ, но тут же, убрав улыбку с лица, дотронулся до спины Елизара.

— Да ты не гоношись, Елизар. Негоже нам сейчас с тобою кышкаться. Недосуг, поди, да сам же розумеешь?

— Розумею, розумею, — пробурчал Елизар, но все-таки неохотно обернулся. — Да розумей не розумей — вам-то што до этого? Вот же бес принес вас на нашу голову!

— Ну все, Елизар. Не кипятись боле. Расскажи-ка лучше, как вы тут устроились?

— А ты не зришь, поди, как мы умильно обустроились? Ни те хоромину срубить, ни клин запахать, ни те баньку поставить. Живем, аки лешаки какие. Совсем ужо скоро обовшивеем. Забились в норы и сидим-дрожим, округ себя глядючи, кабы опять лиха беда не нагрянула, кабы опять каки лихоимцы-бесермены к нам сюдой не приблудились… Вот така она теперича, жисть-то наша. Никакой вражине не пожелаешь. — Выложил с горячностью, помолчал немного и уже более спокойным тоном продолжил: — Ото всех теперича таимся. Покуда вёдро, так и в тайгу не суемся, кабы опять беду не накликать. А вдруг да кто призрит по следу. Однова Никитку отпускаю, да и то на коне да со строгим наказом, чтоб нигде по глупости ни единого свово следочка не оставил. Смотается, кулемки свои проверит, подстрелит, ежли подфартит, каку дичинку нам на пропитанье, да бежит в обратку в скит… Так и кукуем, аки звери лесные. Не жисть, а маета да горе.

Сказал и осекся, словно в рот воды набрал. И в землянке повисло тягостное напряженное молчание.

— Ничего, отец, — скрипнув зубами, схватился за автомат Мостовой. — Потерпи. Немного осталось. Скоро у вас все наладится. Все по-другому будет.

— Не дури, Андрей, не пори горячку, — крепко сдавил его локоть Назаров. — В такой кромешной темноте ты против него — совсем безглазый. А у него — ночник, не забывай. И еще хрен знает какие другие причиндалы… Ну не будь ты мальчишкой. Положи-ка автомат и не дергайся. Будем ждать рассвета. Нет у нас иного варианта, так ведь?