Кирилл Казанцев - Очарованная вдова

Сил на что-то большее у него уже не хватало, зато злости и спеси было еще предостаточно.

— А вот ты мне сейчас и расскажешь, что это за влиятельный человек, на которого ты работаешь, — спокойно отреагировал на это Денис.

— Хрен тебе! — бросил ему Архип и попытался плюнуть, но вязкая слюна осталась у него на губе.

— Ответ неправильный, — с ухмылкой проговорил Короб и огрел врага штырем по плечу. — Говори же, сука! Кто виноват в бедах Анны Тверской? Кто отправил тебя и твоих дружков в дачный поселок? Ну!..

Хриплоголосый тип корчился от боли. Серьезность намерений его противника была очевидной.

В кабинете генерала Кущенкова собрался основной костяк полицейских, занимавшихся распутыванием всего клубка преступлений, которые произошли после гибели короля русского шансона. Атмосфера не была такой наэлектризованной, как на памятном совещании. Да, том самом, на котором Валерий Максимилианович устроил подчиненным полный разнос, а тем пришлось лишь вяло оправдываться и обещать в краткие сроки исправить ситуацию по расследованию громких дел.

Однако сказать, что сейчас в кабинете царила непринужденная атмосфера, тоже было никак нельзя. Начальник не дал ни единого намека на то, чтобы его подчиненные расслабились. Субординация соблюдалась строго.

Да и сам дизайн кабинета не располагал к развязности. Герб, флаг, портреты президента и премьер-министра красовались на стене за спиной генерала. По его правую руку висела картина, подаренная художником самородком. На ней был изображен момент спецоперации по обезвреживанию организованной преступной группировки, проведенной в конце девяностых годов.

Здесь же чуть сбоку висели часы, специально выпущенные к одному из последних юбилеев российского МВД. Когда в помещении устанавливалась тишина, могло показаться, что они тикают чересчур громко. В самом начале встречи все ее участники как раз и испытали на себе это ощущение.

Прежде чем заговорить, Кущенков сознательно выдержал паузу. Он часто практиковал подобный прием. Установившееся молчание невольно подчеркнуло тиканье часов. Оно было совершенно невыносимым, вызывало ощущение тревожности даже у тех, кто по долгу службы обязан отличаться выдержкой и крепкими нервами, звучало как удары какого-то адского молотобойца, засевшего где-то в глубинах подсознания каждого.

Вряд ли генерал применял эту пытку сознательно. Но то обстоятельство, что он понимал мучительность молчания под такой вот аккомпанемент часов, ни у кого сомнения не вызывало.

— Вы слышите ход часов? — наконец-то прервал он всеобщее молчание, подтверждая догадки многих из присутствующих. — Время идет и начинает поджимать. Я прекрасно понимаю ваши трудности. Столько всего произошло и причудливо переплелось после убийства Владимира Тверского. Но на то вы и следователи, чтобы распутывать всякие замысловатости. Это ваша служба, работа, в которой вы все асы. Лучшие из лучших. Я не умаляю достоинств каждого из вас. Но скажите мне на милость, неужели вы не слышите, как тревожно бегут стрелки часов? Неужели вы не ощущаете моральную ответственность перед обществом за то, что до сих пор не сумели раскрыть хотя бы одно из этого ряда преступлений? Я очень сильно, можно даже сказать безумно, хочу услышать от вас как можно больше конкретики. Не растекание мыслию по древу, а четкое и логичное изложение ситуации с расследованием указанных дел. Кто-то хочет высказаться? Или же мне поднимать каждого из вас по очереди?

В отличие от приснопамятного совещания, подчиненные не сидели, опустив глаза. Какая-никакая конкретика у них все-таки была. В принципе любой из сотрудников полиции, находившихся в кабинете, был готов выступить и отчитаться перед генералом о проделанной работе.

Иное дело, что не всем хватало уверенности в том, что начальник воспримет их отчеты как должное. Встать и доложить было не проблема. Она состояла в вопросах и комментариях, ожидаемых подчиненными от Валерия Максимилиановича.

Все знали, что он может зацепиться за любую фразу, даже слово. Отталкиваясь от этого, генерал потом устраивал такие разносы, что мама не горюй. Кто-то к этому привык, но многим такая вот педагогика приходилась не по нутру.

Генерал обвел взглядом всех присутствующих, ожидая должной реакции на свои слова. Руку поднял руководитель следственной группы. Кущенков тут же предоставил ему слово.

Тот начал с общих слов, поблагодарил за оказанное доверие и высказал надежду на то, что оно будет оправдано.

Начальник скептически кивал, а затем прервал его фразой, наполненной сарказмом:

— Надежда — мой компас земной, а удача — награда за смелость. Ты под какую категорию попадаешь?

Следователь не нашел ответа, так как не совсем уловил суть вопроса.

— Давай по существу вопроса, а всю эту лирику оставь для поэтов Серебряного века. — Генерал все тем же тоном наставлял его на путь истинный. — Так что там у тебя с конкретикой? А то я не понял.

— Конкретика у нас вырисовывается по делу об убийстве гражданки Евгении Самары, — взяв себя в руки, доложил подчиненный.

— Это та самая эффектная блондинка, которая раньше была в кордебалете при Владимире Тверском? Неужели вы напали на след убийцы?

— У нас есть веские основания предполагать, что гражданку Самару убил кто-то другой, а вовсе не та женщина, о причастности которой к делу пресс-центр раструбил на всю Россию.

— То есть как это не та? — выразил удивление и заинтересованность начальник.

— Да очень просто. Много нестыковок с уликами. Наличие некоторых вещей Анны Тверской в квартире Самары выглядит настолько нелепым, что возникает только одна мысль.

— Какая же?

— Скорее всего, их подбросили специально для того, чтобы направить следствие по ложному следу. Можно допустить, что Тверская обронила там заколку. Или что во время драки с хозяйкой квартиры у Анны Александровны оторвалась пуговица. Отпечаток пальца на ней, как говорят эксперты, принадлежит именно Тверской. Но три ее визитки, разбросанные на самых видных местах в прихожей, в зале и на кухне — это уже перебор. Как и именные трусики…

— Что? — изумленно переспросил генерал, сморщив лоб. — Какие еще трусики?

— Кружевные. По всей видимости, ручной работы. В кружевах не только цветочки, но и буковки. Там имя ее написано, — не зная, краснеть ему или зеленеть, рассказывал следователь. — Это ведь полнейший абсурд! Как женщина могла потерять такой предмет своего гардероба?

— А если у них там сначала любовная встреча была, а уж потом все обернулось дракой? — проговорил с места краснощекий полицейский, сидевший ближе всего к начальнику. — Почему Тверская не может быть лесбиянкой? Или, точнее, бисексуалкой? Если так, то картина выглядит яснее ясного. Пришла к блондинке выяснять отношения. Тут вдруг между ними искра пробежала. Отлюбили друг друга хорошенько, а уж потом что-то там не склеилось, вот дамы и начали драку.