Кирилл Казанцев - Отмщённый

Вот черт… Она закашлялась. Это кто тут имеет склонность к побегу?

— Вы позволите? — Незнакомец встал, не спуская взгляда с лежащей женщины, подошел к столу и открыл сумочку. Какое-то время он мрачно созерцал ее нутро, покачал головой: — Как вы сами в этом хаосе можете что-то найти? — Он помешкал и высыпал содержимое «ридикюля» на стол. Женщина поморщилась. Бродяга с интересом ковырялся в ее аксессуарах. Большинство вещей он сразу же отодвинул на край стола, сунул в карман газовый баллончик, взялся за паспорт.

— Посмотрим ваши конфиденциальные личные данные… Екатерина Андреевна, стало быть… Хорошее у вас имя, Катя. Правда, фамилия грустная. Что вы здесь делаете, гражданка Одинокова?

Женщина чуть не поперхнулась:

— Это я у вас хотела спросить…

— Отвечайте.

— Да идите вы к черту, — разозлилась она. — Это мой дом!

— Неужели? — изумился незнакомец. — В таком случае, поздравляю, вы не склонны к чистоте и порядку.

— Я здесь впервые… Бумаги, на которые вы смотрите, — документы на право собственности. Можете почитать — если умеете это делать.

— Умею, Катя. Ведь смог прочесть ваш паспорт… — Впрочем, документы на дом мужчину не интересовали, он отбросил их в сторону, туда же отправил ключи от машины, косметичку, сотовый телефон, тюбики с кремами, набор гигиенических салфеток. — Я вижу, вы не курите?

— Счастливые не курят, — фыркнула Екатерина.

— Серьезно? — удивился незнакомец и открыл кошелек. Денежных знаков там было немного, женщина скорбно поджала губы. — Не бойтесь, — успокоил ее мужчина. — Ваши деньги меня не волнуют. Как и ваш богатый внутренний мир. Я бы предпочел, чтобы вы сюда не приехали, но раз уж вы здесь…

— Вы взяли меня в заложницы?

Он не удостоил ее ответом. Взгляд незнакомца переместился к бумажному пакету. Он забросил автомат на плечо. Одним глазом продолжал контролировать пленницу. Другой направил на более приятные вещи. В пакете было много всего интересного. Первым делом извлек початый коньяк и одобрительно крякнул:

— Браво, Екатерина Андреевна. Зачем вам в путешествии коньяк? Вы же за рулем.

— Я алкоголичка.

— Простите, не знал. — Он оставил бутылку в покое и с умилением начал извлекать из пакета упаковки с едой — сыр с «гастрономической» плесенью, сырокопченую колбасу, сухие хлебцы, ветчину. — Какая прелесть, Екатерина Андреевна. В этом доме ничто не предвещало еды. Оголодал, как тамагочи. В холодильнике — пустота, — он неудачно пошутил. — Помимо пакетов с фрагментами женского тела. Он даже не подключен. В подвале тоже шаром покати. Надеюсь, вы поделитесь хлебом насущным с оголодавшим странником?

— У вас имя есть? — прошептала женщина.

— Павел.

— Спасибо… Как вы вошли в мой дом?

— Огородами. Запертый дом означает, что хозяев нет. Выставил оконную раму вместе со стеклом на задней стороне, а когда забрался, вставил ее обратно. Это очень просто. Можете попробовать на досуге. В этом доме все держится на честном слове.

— Господи, я, кажется, понимаю… — Она задрожала, со страхом уставилась на автомат за спиной бродяги. — Вы тот самый опасный преступник, о котором говорили полицейские, стоящие в оцеплении. Это по вашу душу они ввели в действие план «Вулкан»…

— Что вы видели, въезжая в деревню? — насторожился Павел. Его глаза как-то странно заблестели, стали испускать мерцающий свет. «У него такие же глаза, как у меня», — с удивлением подумала Катя. Но мысль ушла, придавленная ворохом других.

— Вокруг деревни куча полицейских. Они никого не выпускают. Но меня впустили, предупредив, что обратно не выпустят… Какая же я дура, не догадывалась, что все так серьезно…

— В деревне их нет?

— Ни одного не видела… Нет, правда, Павел, или как вас там… В полях и на дороге они везде, а в Нахапетовку не суются…

— Все правильно. Ждут специалистов по зачистке, которые почему-то задерживаются. Каждый должен заниматься своим делом. Прибудут спецы — и тогда полиция начнет обшаривать каждый дом.

— Господи, и я тут в заложниках… Вы кого-то убили? — Она опять со страхом мазнула взглядом автомат.

— Нет. — Он решительно отверг ее подозрения. — Я никого не убивал. Пугал, избивал, калечил — но смертного греха на мне нет.

— Лжете…

— Я не лжу. — Он хрипло засмеялся. И вдруг сморщился, прижал руку к животу. Бродягу передернуло. Похоже, смеяться ему было противопоказано.

— Болеете? — насторожилась Катя.

— Немного. Ерунда. Серьезно, Катя, не знаю, станет ли вам от этого легче, но я не убийца. Пока, во всяком случае, не убийца…

За окном послышался шум. Павел напрягся, снял с плеча автомат. Шторки за софой были задернуты. Ему пришлось втиснуться между простенком и боковиной софы, чтобы дотянуться до занавески. Катя отвернулась — бродяга благоухал отнюдь не по-французски. По улице Салуяна протащился старенький пикап, груженный пакетами с углем. Обрюзгший водитель не походил на переодетого спецназовца. Пикап прошел без остановки, шум затих. Павел сплющил нос о стекло. На улице все было спокойно. Накрапывал мелкий дождик, облака на небе формировались в сложные многоэтажные конструкции. Он всего лишь на миг утратил контроль над ситуацией! Взвыли пружины, чертова девка слетела с софы, как будто ей фитиль в попу вставили! Она успешно сманеврировала вокруг стола, кривоногой табуретки и пулей помчалась к выходу. Собственные кудряшки за ней не поспевали! Павел ахнул, бросился в погоню. Какие мы подвижные и прыгучие! Он бы упустил свою заложницу, если бы она не врезалась плечом в косяк. Оба вывалились в сени, рухнули на груду скрученных ковриков и ржавых ведер, стали яростно в ней возиться, издавая сдавленные звуки. Повалился ржавый инструментарий, прислоненный к стене, — Павлу перепало лопатой по лбу, Катю зацепило граблями — хорошо, что черенком. Он зажимал ей рот, чтобы не орала. А она делала огромные глаза, извивалась, норовила укусить. Финальным аккордом стало падение дырявого корыта, которое накрыло обоих, и пришлось избавляться от него совместными усилиями.

— Ну, все, все, справился со слабой женщиной, вставай, уже не сбегу… — хрипела Катя. Ее тошнило и едва не рвало. — Какой же ты вонючий, ты хоть когда-нибудь в жизни мылся?… С тобой общаться нужно в защитном скафандре и перчатках…

— И что, теперь я должен переселиться в отдельный домик? — хрипел Павел. — Никто не предлагал со мной общаться, сама начала. А я, между прочим, предупреждал, так что не обессудь, это ты виновата… Лежи смирно, мать твою… Кстати, почему мы перешли на «ты»? — запоздало сообразил он.

— Это я перешла, — выплюнула ему в лицо Катя. — А тебе никто не разрешал.

Они уселись, тяжело дыша — у разбитого корыта. Павел крепко держал ее за руку. Девушка догадывалась, что при первой же попытке учинить крик он снова зажмет ей рот своей вонючей дланью, поэтому благоразумно помалкивала. Она с презрением смотрела на Павла, норовила от него отодвинуться.