Кирилл Казанцев - Отмщённый

— Подумаешь… Я не могу себе позволить быть некрасивой?

— Можешь, — уверенно заявил он. — Каждая красивая женщина раз в неделю может позволить себе быть некрасивой.

Она зарделась, но ничего не ответила.

— Поднимайся, — сказал Павел. — Надо идти. Как бы не пришлось нам снова тихонечко побегать…

Им нельзя было останавливаться! Раз по небу барражирует вертолет, значит, где-то бродит и пехота. И не факт, что все они движутся с юга, могут двигаться куда угодно и на чем угодно и облик иметь самый непредсказуемый. Голова еще работала. Время — скоро пять. Нужно найти убежище на ночь, затаиться. Утро вечера мудренее. Чем дольше ведутся поиски, тем меньше у них интенсивность. И снова они волоклись по темному лесу, стараясь не отклоняться от северного направления, определить которое могла даже несведущая в ориентировании Катя. Навигатор в голове подсказывал: скоро деревня. Кажется, Кулыжино. Гиблое место. В этом квадрате ни дорог нормальных, ни прочих намеков на цивилизацию. С одной стороны, это радостно, с другой, не очень. Как ни крути, а где-то следовало вставать на ночлег.

— Покушать бы, — вздыхала Катя, натруженно волоча ноги. — Вот ты такой умный, Паша, да? Ты все умеешь, ориентируешься в любых обстоятельствах, а забрать с собой пакет с продуктами из сельпо ты не догадался. Для кого я их покупала? Две банки сайры в собственном соку, кирпич «Бородинского», жидкий салат местного розлива, банка тушенки, банка фасоли, банка заморской кабачковой икры… В этом лесу абсолютно нечего съесть! Что это было, Паша?

— Злодейский смех, — объяснил Павел, проглатывая смешинку. — Вырвалось, прости. Не было времени спросить — как состоялся поход в сельпо?

— Терпимо. Я ступила в коровью лепешку, и это нормально. Никто не останавливал. Продавщица там, правда, немного странная — усатая, неразговорчивая, зовут Аркадием. Еще мелькнул какой-то тип неприятного вида, когда я с Выставочной сворачивала — он бежал навстречу и язык до земли отвесил. В наколках, грязный, похмельный. Шарахнулся от меня, как от проказы, — я еще подумала, что у меня джинсы, наверное, расстегнулись…

— Тимоха, гаденыш, — проворчал Павел. — Это засранец, по милости которого мы тут с тобой развлекаемся…

«А еще по милости того, кто маячит в полный рост в окне», — подумал он смущенно, но не стал ничего говорить.

В шестом часу пополудни произошло событие, только подстегнувшее их прыть.

— В голове шумит, — обнаружила Катя и потрясла головой. — Голоса какие-то…

Источник шума находился не в голове! Из-за кучки деревьев выбрались двое грибников — вряд ли это были сотрудники МВД или каких-то еще «поисково-карательных» структур. Сравнительно молодые мужики со свинцовым налетом щетины — в расстегнутых безрукавках, в сапогах, с припухшими, не очень выразительными лицами. Один тащил корзинку, заполненную едва наполовину, второй — пакет из супермаркета. Прятаться было поздно, выхватывать из рюкзака «Каштан» — тем более. Павел процедил: «Все в порядке, не бойся» — и на всякий случай подобрался.

— Ванек, смотри-ка, люди, — изумился субъект с угреватой сыпью под левым глазом. — Здравствуйте, добрые люди. — Он манерно раскланялся и поставил на землю корзинку. Потянулся, вытряхнул из пачки сигарету.

— Ага, Колян, в натуре, люди, — согласился приятель — с отвисшими, как у бульдога, щеками. — Ну, здравствуйте, земляне, здравствуйте. Откуда путь держите? Не похожи вы что-то на грибников.

— И вам не хворать, — добродушно улыбнулся Павел. — Гуляем сами по себе, кто нам запретит? Хорошо тут в ваших лесах, мужики, вольготно.

Катя в рот воды набрала, сдержанно кивнула. По правилам приличия следовало остановиться. Что-то с мужиками было не в порядке. Спиртным попахивало — не сильно, но ощутимо. На вид обычные деревенские молодцы, но больно уж неприятные были у них физиономии. Оба равнодушно смерили мужчину и очень выразительно уставились на женщину. У Кати побелели щеки и что-то зачесалось в районе декольте. В глазах пришельцев заиграла плотоядная усмешка. У субъекта с брылями они алчно забегали, у приятеля превратились в колючие щелки. Оба как-то призадумались.

— Грибов, погляжу, набрали, мужики, — нейтрально заметил Павел, покосившись на корзину. Сверху на грибах валялся нож — не перочинный, с костяной рукояткой и широкой выемкой для стока крови. — А мы не грибники, знаете ли, так, балуемся слегка, — кивнул он на пакет. — Машину невдалеке оставили.

Двое снова украдкой переглянулись, мазнули женщину масляными глазками. Павел сдвинулся на шаг — чтобы удобнее было бить. Ясное дело, что в первую очередь постараются избавиться от него. Настолько оголодали на «безбабье»?

— А вы не слышали, мужики? — сказал Павел. — Менты тут чего-то шерстили? Вроде ловят кого, или что там у них? Машину несколько раз останавливали, документы проверяли…

— Да, проводится у мусоров большой кипиш, — недовольно поморщился угреватый. — Пасут кого-то. В Кулыжино заезжали, народ трясли…

— Нам не докладывали, — крякнул «бульдог». — Хотя имеется слушок, что зэк сорвался с кичи…

Он смерил стройного мужчину испытующим взором. На беглого зэка Павел не тянул, не тот типаж. И снова наступила чреватая вопросительная тишина. Мужики колебались, хотя натура им явно подсказывала, что надо делать. Места глухие, развлечься тянет, душа — ну, просто молит о чем-то этаком.

— Что-то подружка у тебя неразговорчивая, — заметил «бульдог».

— Какая есть, — пожал плечами Павел и сухо рассмеялся. — Ей мама разговаривать с чужими не велит.

Грибники снисходительно похмыкали. Угреватый как-то подобрался, поднял корзинку левой рукой, чтобы правой выхватить нож. И будто гонщик, на полном ходу вонзившийся в барьер, переменился в лице. Словно руки за спиной выкрутили. Он окаменел, челюсть вздрогнула. Не ожидал он пересечься с таким взглядом — давящим, многотонным. Павел смотрел ему в глаза — исподлобья, пристально, ясно давая понять, что делать можно, а чего нельзя. И столько было убедительности в этом взгляде, столько тяжелой угрозы, что грибник стушевался, забыл, чего хотел. Он вышел из оцепенения и начал переминаться. Помрачнел второй.

— Ну, ладно, мужики, — не отводя взгляда, сказал Павел. — Приятно было поболтать. Пора нам.

— Ага, давайте, — скрипнул угреватый. — Покедова, дамы и господа…

— Не кашляйте, — расстроенно буркнул «бульдог».

Катя первая тронулась с места — отмерла. За ней пустился Павел — вкрадчивой пружинящей походкой, активно работая боковым зрением. Прошел три шага и обернулся, смерил грибников тяжелым взглядом. «Бульдог» что-то прошептал на ухо угреватому. Угреватый сплюнул. Они угрюмо проводили глазами парочку — а та пересекла покатую выемку в земле, обогнула молодой орешник. «Ну и грибники тут водятся, ну и ну», — думал Павел, убыстряя шаг и хватая Катю за руку.