Владимир Колычев - Не верю в доброту братвы

Не трогала Глеба братва, и до суда он спокойно дожил, и на этап ушел без проблем. А Нине всыпали под хвост. Нет, никто ее и пальцем не тронул, но на суде адвокат красочно расписал, какая она дрянь, и убедил судью, что Глеб страдал из-за ее измен. Так было нужно, иначе бы суд не признал убийство в состоянии аффекта. Так было нужно, но Нину опозорили на весь город.

Правда, судья не очень-то проникся этой историей и влепил Глебу три года, хотя мог бы дать и меньше.

Осудили его в марте, а в середине апреля он был уже в зоне. Четыре дня в карантине, затем барак. Колония общего режима, условия здесь, если верить бывалым, вполне сносные, не то что на «строгаче». И общежитие здесь напоминало солдатскую казарму. Койки двухъярусные, тумбочки, цветы в горшочках, занавесочки, ковровые дорожки в проходах, умывальник, сортиры, бытовка и даже комната отдыха типа «красного уголка».

Был здесь еще и блатной уголок. Народ на работах, а какие-то типы в черных робах чифирь в дальнем углу барака гоняют. Но Глеба это не должно колыхать. Что в тюрьме, что в зоне – каждый за себя.

И очень жаль, что это дошло до него только сейчас. Зря он ее вину на себя взял. Ох и зря. Сидел бы сейчас в своем кабинете, пил бы кофе…

– К лесу передом, к братве задом, да? – послышалось за спиной.

Глеб так задумался, глядя в окно, что не заметил, как кто-то подошел к нему.

Он встрепенулся, повернулся на голос и увидел мордастого бугая исполинского роста. Рядом с ним стоял парень примерно такой же, как у Глеба, комплекции. Вроде бы рослый, плечистый, а по сравнению с мордоворотом смотрелся недомерком.

– Так лес далеко, – стараясь сохранять спокойствие, со сдержанной улыбкой ответил он.

Жилая зона была обнесена забором, за ним возвышался административный корпус, за которым виднелась главная ограда, вышки с часовыми. Еще дальше тянулось заснеженное с прогалинами поле, Глеб видел его, когда ехал сюда. И только за полем начинался лес, полоска которого темнела на фоне серого, как сама жизнь, неба.

– Зато братва близко, – ухмыльнулся громила.

– Ну так чему бывать, того не миновать, – пожал плечами Глеб.

– А чего не миновать? – спросил бугай, приблизив к нему свое фурункулезное лицо.

– Три года здесь париться.

– Парятся в бане. Ты что, в баню зовешь меня, красавчик?

– С чего бы это?

– Ну вдруг я тебе понравился.

– Понравился, понравился, – ухмыльнулся стоящий с громилой парень. И у этого рожа дефективная, как будто пьяный скульптор ее лепил.

Нет, с исполином Глеб ничего не сделает, лучше с ним вообще не начинать. А вот с его дружком он справиться может. Полной уверенности в том нет, но и стоять с опущенными руками тоже нельзя…

– Я не понял, а ты чего в чужой разговор лезешь? – резко взглянул он на дефективного. – Я тебе слово давал?

– А не надо мне слова давать… – мотнул головой парень.

Струхнул он. Виду старался не подавать, но на своего могучего дружка покосился в поисках поддержки. Но исполин занял выжидательную позицию. Скучно ему здесь, а тут вдруг зрелищем запахло.

– Как это не надо? Ты за меня ответил! А я разрешал тебе за себя отвечать? – учуяв слабину противника, разошелся Глеб.

– Слышь, ты беса не гони!

Дефективный понял, что ему самому придется «держать базар», поэтому постарался взять себя в руки. Сдавать назад уже нельзя. Никому из них нельзя. В зоне малодушия не прощают. Физическую слабость могут простить, а трусость – ни за что.

– Я не слышу ответа на свой вопрос! – напирал Глеб. – Я тебе слово давал, да или нет?

– Не, Вагон, ты видал, как баклан разухарился! – крутнул шеей дефективный, сигнализируя о серьезности своих намерений.

– Так обломай ему клюв, Жужа! – ухмыльнулся исполин.

– Не вопрос!

Жужа и рвался поставить Глеба на место, но стартовать все не решался. Начал вдруг плечи разминать, как бы перед атакой, затем и руки поднял, чтобы встать в боксерскую стойку. Именно в этот момент Глеб его и ударил. Без подготовки ударил, а потому недостаточно мощно, чтобы свалить Жужу с ног. Но недостаток мощности компенсировался точностью попадания.

Кулак угодил в чугунной тяжести подбородок, и Жужа слегка поплыл. Глеб воспользовался этим, обхватил его тело и крутнул «вертушку». Однажды он пытался проделать это с «завгаровским» Зимарем, но тогда это не очень у него получилось, зато сейчас удалось блестяще. Жужа не успел сгруппироваться в падении, поэтому опустился на голову, не смягчив падение руками. В голове у дефективного пустота, а пол перед окнами твердый – бетон с гранитной крошкой. Звук был такой, будто разбилась пустотелая тыква, упав с высоты на землю.

Только не разбилась тыква. Жужа резко вскочил на ноги. Тело его быстро пришло в норму, а в голове пока еще бардак, потому следующий удар и не удался. Глеб поймал выброшенную в него руку, взял ее на прием и швырнул Жужу через бедро. На этот раз тот головой стукнулся не сильно, только вот вскочил не сразу. Какое-то время приходил в себя, затем поднялся, отскочил от Глеба на безопасное расстояние и осатанело ткнул в него пальцем.

– Вагон, ты видел, он как мент машется!

Исполин скалил коричневые от чифиря зубы, наблюдая за этой сценой. Но вот его брови угрюмо сошлись на переносице. Весело ему было, пока Жужа не бросил Глебу предъяву. А обвинение серьезное, тут уж не до веселья.

– Ты чо, в натуре, мент?

Глеб мог бы догнать Жужу и спросить с него за «базар», но на пути у него встал Вагон. Теперь он предъявляет, его уже не обойдешь, чтобы наказать дефективного.

– Не мент я! – набыченно глянул на исполина Глеб. Он осознавал его над собой превосходство, но и без боя сдаваться не собирался. – У твоего Жужи крыша съехала!

– А чего машешься, как мент?

– Это самбо, обычное самбо…

– А может, все-таки мент?

– Нет.

– Тогда, может, пидор?

На шум уже давно вышла местная блатота. Крепкие на вид ребята, накачанные, рожи холеные, сытые. Не воровская это уголовщина, похоже, тут бандиты заправляют. Возможно, не какие-то там конкретные – московские, питерские, тамбовские, а кто сильней, тот и прав. Кто сильней, тот и братва, а кто послабее – ботва. Слышал Глеб и о таких раскладах.

Но бандиты это или воры, «понятия» все имеют, и любой, на ком клеймо пидора, уже не человек. А именно такое клеймо Вагон и прикладывал сейчас к Глебу, осталось только вжечь его в кожу. Но у Глеба еще была возможность отбиться.

Схлестнуться с Вагоном на кулаках, все равно что задницу самому подставить. Когда идешь на медведя, нужно быть охотником, а то ведь зверь и сзади подкрасться может, со всеми отсюда вытекающими. Но есть еще другая возможность «сделать» этого дубоголового исполина. В неволе правильно поставленные слова могут быть крепче самых могучих кулаков.