Кирилл Казанцев - Научи меня убивать

И место происшествия долго искать не пришлось, как и предполагалось по одной из первоначальных версий, это оказалась парковка перед домами. Вера увидела приближавшийся «Ауди», отошла от будки охранника и пошла Олегу навстречу. Он опустил стекло, высунулся из окна и крикнул:

— Ну что? Что у тебя случилось?

— Там, — Вера, не глядя, махнула рукой в сторону парковки, — там моя машина…

И замолчала, подняла голову, посмотрела на серое небо, развернулась, пошла обратно к будке охраны, откуда уже выглядывал плотный седой мужик. Олег остановился в сторонке, поставил «Ауди» так, чтобы никому не мешать, вышел из машины, закрыл ее и направился к Вере. Та о чем-то толковала с суровым пенсионером, дядька сначала огрызался, потом отбивался, потом убрался в свою будку и опасливо поглядывал из-за стекла на приближавшегося Олега. Вера обернулась и качнула головой вбок:

— Там. Я вышла, как всегда, за полчаса, подхожу, смотрю — дворник поднят, а я не поднимала, точно помню. Потом присмотрелась, а там…

А там было на что посмотреть, Олег дважды обошел белую «Тойоту», обошел молча, воздерживаясь от комментариев и вопросов. Вера стояла поодаль и подходить ближе не собиралась, наоборот, смотрела куда угодно, только не на свое покалеченное авто. Постарался кто-то на совесть, убил час или около того, и результат ошеломлял с первого взгляда. Один дворник на лобовом стекле завязан узлом, второй вырван с корнем, на заднем стекле тоже, боковые зеркала и антенна выдраны, валяются у проколотых колес «Тойоты» среди осколков. Капот и двери поцарапаны чем-то острым и основательным, явно не простым гвоздем, ручка пассажирской двери оторвана, валяется рядом с разбитым зеркалом. Видимо, некто хотел выбить и фары, но ему (или им) это не удалось, зато досталось крылу рядом с фарой, его просто выкорчевали, другое крыло украшал выцарапанный иероглиф из всем известных трех букв примерно полуметровой длины. А с другой стороны краской из баллончика выведена емкая характеристика неразборчивой в связях самки собаки. На «Тойоту» без слез смотреть было невозможно, Вера отвернулась и что-то разглядывала у себя под ногами. Олег подошел к ней, обнял за плечи, Вера не шелохнулась, отвернулась и смотрела куда-то вдаль.

— Версии есть? — спросил Олег, девушка помотала головой и по-прежнему не двигалась. Помолчали с минуту, потом Вера сказала:

— Вчера вечером все было нормально. Я ездила к косметологу, потом в бассейн, вернулась поздно, поставила машину и ушла домой. Утром прихожу, а тут… Полицию вызвала, они все зафиксировали и уехали, потом участковый приходил, тоже все записал и смылся. Искать точно никого не будут, он мне так и сказал, что дел полно и полиции не до меня.

То, что полиции нет дела до бед и проблем обычных граждан, это нормально, это в порядке вещей, все к этому давно привыкли. И то, что положение вещей в ближайшие лет сто не изменится, это тоже все знают, но машину-то Вера не на улице бросила и не под окном поставила. А на парковке, платной, заметим, и охраняемой к тому же, вот что вызывает некоторое количество вопросов. Олег обернулся на будку: дед внутри сидел, нахохлившись точно филин, и старательно открывал и закрывал шлагбаум подъезжавшим машинам.

— Он ничего не видел, — Вера мельком глянула назад и отвернулась, — и говорить со мной не стал. Один полицейский к нему подошел, а через пару минут они уехали. Все, извини, я домой пойду.

Вера скинула руку Олега с плеча и пошла прочь. Обошла опущенный шлагбаум, стукнула кулаком в стекло будки, дед подпрыгнул на стуле и выкрикнул что-то, но Олег не разобрал, что именно. Снова обошел покореженную машину, прикидывая, во сколько обойдется ремонт. Сумма получилась значительной, какая-то неведомая скотина хорошо знала, что делает, и постаралась на совесть. «Чья ж работа?» — крутилось у Олега в голове, пока он ходил вокруг «Тойоты». «Шестаков?» — мелькнула дикая мысль, но Олег ее тут же отринул. Не его почерк, не опустится местный олигарх до таких вот мелочей, сам не пойдет и подручных не отправит. Вот пристрелить — другое дело, господин Шестаков лично не побрезгует, и «песчаный орел» не дрогнет, рука, нервы и сердце тоже. Нет, здесь кто-то другой постарался, кто-то незатейливый и скудоумный, и Вера либо действительно не знает, кто это, либо не хочет говорить по ряду лишь ей известных причин. Да и какой сейчас с нее спрос, одни эмоции и слезы, впрочем, их-то он пока ни разу не видел, но это ничего не значит. Сейчас наверняка пришла домой и ревет, точно по покойнику, но это нормально, а вот гражданина охранника надобно немедленно разговорить.

Олег обошел машину еще раз, но смотрел не на царапины и вмятины в боках, а на засевшего в стеклянной будке дедка. Судя по его виду, тот расслабился, развалился на стуле (или на чем он там сидел) и пялился куда-то вниз, на стол, надо полагать. Так и оказалось, дедок разгадывал кроссворд, когда Олег оказался рядом с будкой и деликатно постучал в стекло. Авторучка покатилась на пол, дедуля вскинулся и метнулся к двери, Олег решил, что его сейчас пригласят войти, но просчитался — пенсионер стремился закрыться на все засовы. И если бы мог, охотно спрятался бы куда подальше и поглубже, но будка была тесной, и дед сидел в ней точно в клетке, только сам закрылся изнутри. Но оставалась еще лазейка, собственно окно, оно было приоткрыто по случаю теплой погоды, и дед слишком поздно об этом вспомнил. Олег опередил старика, толкнул створку и лег животом на подоконник, вежливо улыбнулся:

— Добрый день.

Дедок не ответил, опасливо подошел к стулу и сел на него, не сводя с Олега глаз. Тот вытянул шею и прочел надпись на бейдже, что висел у деда на шее: «Охранник Шелопаев В. С.» «Охранник, как же. Из тебя охранник, как из меня балерина». — Олег разглядывал дедка. Фамилия тому шла чертовски, особенно к выражению широкой, оплывшей хитрой рожи и узким бегающим глазенкам. Дед свернул журнал с кроссвордами в трубочку и замахнулся на Олега, точно на муху. Олег «мухобойку» перехватил, но не сам журнал, а запястье дедка, опустил, аккуратно прижал к столу.

— Тихо, дядя, тихо, — сказал он, видя, как шелопаевские глазки из узких делаются круглыми и изумленными, — не ори. Надо поговорить, просто поговорить. Ферштейн?

Шелопаев все понял с пол-оборота, дергаться не стал, сидел смирнехонько, сощурился и сказал заученно:

— Ничего не знаю, ничего не видел. Никто из чужих на парковку на заходил, камера наблюдения уже три дня не работает.

Ага, ври больше, эту лапшу ты ментам на уши развешивай. Не заходил, как же, это Вера сама в состоянии аффекта свою машину искорежила, а теперь грешит на честных добрых людей.

— Кто ж постарался? — с самым невинным видом спросил Олег. Дед выпятил нижнюю губу и помотал головой: