Кирилл Казанцев - Кредит на смерть

Свист винтов заглушал музыку, звучавшую в плеере сержанта Антона Перевязкина. Красноватая пыль покрывала все его лицо и одежду так, что чистыми оставались лишь круги вокруг глаз, которые закрывал недавно прибор ночного видения.

Иван Григорьев понимал, что тоже выглядит не самым лучшим образом: «горка» вся изорвана, будто его собаки драли, на шее глубокая ссадина. Он дико устал и мечтал лишь о том, чтобы поскорее отмыться и рухнуть в кровать.

Соревнования были настоящим адом. Многокилометровый марш-бросок, скрытое перемещение по горной местности, преодоление водной преграды, ведение разведки дозорами, маскировка, имитация спасения раненого бойца с оказанием первой доврачебной помощи, захват штабной машины, языка и секретных документов. В финале уничтожение командного пункта условного противника. Они выполнили свою задачу, опередив по очкам соперников из спецназа бывшей братской республики. Когда все закончилось, навалилась усталость.

Вертолет медленно опустился на посадочную площадку.

Лейтенант Илья Конюхов подхватил свой «АК-74», хлопнул Ивана по плечу и заявил:

– Подъем! Чего ворон ловишь?

Пилот заглушил двигатели вертушки, но винты еще некоторое время продолжали вращаться по инерции, постепенно замедляясь. Иван поднялся, взял свой «Винторез», накинул на плечи рюкзак, заметно полегчавший за время соревнований, и двинул к выходу. В первую секунду солнце снаружи ослепило его так, словно перед лицом взорвалась световая граната. Парню пришлось прищуриться и заслониться рукой от жгучих лучей, резавших глаза.

Оказавшись на земле, он обернулся, увидел, как из вертушки выбирался Перевязкин со своим гранатометом, и уперся взглядом в его саперные ботинки фирмы «Мартер Хорнер». Антон гордился ими и уже всем надоел своими рассказами о том, как приобрел эту обновку за три сотни зеленых. Мол, благодаря специальным свинцовым вставкам они амортизируют удар и предотвращают отрыв конечностей, если наступишь на мину. Будто бы наши «крокодилы», подбитые гвоздями, с ними и рядом не стояли.

Иван подумал, что и ему такие не помешали бы, да еще рюкзак с анатомической спинкой и нормальными плечевыми обхватами. Он ведь за эти дни всю спину в кровь стер. После очередного марш-броска Григорьев обязательно давал себе обещание приобрести все это, но каждый раз откладывал, а потом вновь проклинал свои «крокодилы», рюкзак и экипировку.

– Ну что, по бабам, товарищи, – осведомился Антон, глянув на Ивана с хитрым прищуром.

Этой фразой сержант кратко изложил все свои планы на отпуск и ждал поддержки старшего товарища, но Иван его очень разочаровал, сказав, что поедет в деревню навестить родителей.

– Как знаешь. – Перевязкин вздохнул и хлопнул его по боку. – Если тебе нравится коровам хвосты крутить, то пожалуйста, вали в свою деревню…

Иван скривился от боли, а сержант хохотнул и заявил:

– Да ты прямо совсем раскис.

– Смотри, дождешься у меня, – припугнул приятеля Иван, напустив на себя грозный вид.

Конюхов, шедший впереди, обернулся к ним и, чтобы поддержать Ивана, бросил:

– Я тоже к своим поеду, а то жена уже, наверное, забыла, как я выгляжу.

– Только ты без предупреждения не заявляйся, лучше позвони ей заранее. Всякое может случиться, – ласково посоветовал Антон.

– Ты на что это намекаешь? – сразу ощерился Конюхов.

– Да ни на что, – с невинным видом ответил Антон. – Просто не хочу, чтобы случилась очередная семейная трагедия. Приезжает муж из командировки…

Он не успел договорить, как Илья с ревом бросился на сержанта, но Иван ловко ухватил обоих за куртки, распихал в разные стороны и крикнул:

– Что вы как дети, ей-богу! Сейчас обоим коленки прострелю – будет время подумать в лазарете…

– Да он дождется, мать его!.. – задыхаясь, воскликнул Конюхов.

– Шутка это была. Не бузи, – оскалился в ответ Антон.

– Все, успокоились, – рявкнул на них Иван. – Я хочу тишины и спокойствия.

Однако тишины и спокойствия ему пришлось ждать долго. В плацкартном вагоне поезда прямо под ним расположилась веселая компания со стратегическими запасами спиртного. Иван старался отнестись к этому с пониманием, но в одиннадцать вечера, когда беспокойные соседи затянули пьяными голосами песню, его терпение лопнуло. Устное воздействие не возымело никакого результата, поэтому Григорьеву пришлось применить физическое, после чего в вагоне наступила долгожданная тишина. Проводница, проходившая мимо, озадаченно поинтересовалась, чего это люди валяются где ни попадя. Иван вежливо ответил ей, мол, притомились очень, до полок не смогли доползти.

– Хоть бы с прохода их убрали, что ли, – невозмутимо посоветовала она, осторожно перешагнула через тела и отправилась в свое купе, что-то бурча себе под нос.

Ворочать пьяных попутчиков никому не хотелось, поэтому они так и остались лежать до утра там, где их настиг кулак Ивана. Чувствуя легкие угрызения совести от содеянного, он стал укладываться. В другое время Григорьев и сам, может быть, присоединился бы к какой-нибудь веселой компании, чтобы скоротать время в пути, но только не сейчас. От усталости он всегда делался злым, раздражительным и абсолютно не компанейским, и в таком состоянии его лучше было не трогать. Да и компания, надо признаться, была не самая подходящая.

В стареньком здании сельского почтового отделения кипела работа. Начальница Надежда Осиповна отсчитывала деньги, предназначенные для выплат пенсии. Почтальон Елизавета Старостина сортировала корреспонденцию. Обеим женщинам уже перевалило за шестьдесят, но работу свою они бросать не собирались. С одной стороны, это какая-никакая, а прибавка к их мизерным пенсиям. С другой, что тоже немаловажно, налицо уважение односельчан, укоренившееся за долгие годы работы. В каждом доме их ждали так, как никого другого. Они были чем-то вроде связующего звена между селянами и остальной цивилизацией.

Им часто приходилось отступать от должностных инструкций и буквально бросаться на помощь людям: нынче вызвать «Скорую», завтра сходить за лекарствами или за продуктами. Основной контингент на селе – это старики. Многим из них было уже не под силу даже заплатить за свет. Женщинам приходилось делать и это, и многое-многое другое.

Тихо скрипнула входная дверь, и в отделение вошла Валентина Игнатова, самая молодая сотрудница сельской почты. Ей было немногим за тридцать. Вежливая и доброжелательная, она всегда знала, как найти подход к человеку. Начальница возлагала на нее большие надежды, готовила себе в преемницы, ведь не вечно же работать ей самой.