Татьяна Полякова - Ставка на слабость

— А для кого? — усмехнулся он.

— Чего ты добиваешься, сукин ты сын? — медово спросила Люська.

— Заткнитесь оба, — попросила я, — если вам что-то хочется высказать на мой счет, адресуйтесь непосредственно ко мне, чтобы я не чувствовала себя на своих похоронах. Кстати, блондин упорно пялится на наш стол.

— И кто ж ему так интересен? — хохотнула Люська. — Ей-богу, приласкаю паренька.

Однако за соседним столом появились дамы, окинули нас гневными взглядами и, передвинув стул, заслонили образчик мужественной красоты.

Люська фыркнула и повеселела еще больше.

— Уморительно смотреть на некоторых, — покачала она головой. — Как волка ни корми… Вот опять же взять тебя, к примеру, — полезла она к Равилю. Я пнула Люську под столом ногой. — Ладно, пялься, — закончила она. — А что, Денис, Серега, поди, на диване лежит и телевизор смотрит. Вещь. А мы вот икру ложками жрем. Подумаешь, так тоже неплохо.

Я поднялась.

— Куда? — встрепенулась Люська.

— В туалет.

— А я?

— А ты блондина сторожи.

Однако направилась я вовсе не в туалет. Здание гостиницы было довольно старое, выстроенное в ложноклассическом стиле, который так ценился в пятидесятых, — высоченные потолки, лепнина и балюстрада с прекрасным видом на реку и мост через нее. Туда-то я и направилась.

Кроны вековых лип колыхались, отбрасывая в свете фонарей причудливые тени, я прошла в самый конец, где в полумраке было таинственно и тихо, где-то внизу у реки горели огни, еле слышно звучала музыка и в воздухе витала самая настоящая весна. Лично мне требовалось проветриться и кое-что обдумать. Тут, как черт из коробки, возник Равиль. Он обнял меня, подтянул мое левое колено к своему бедру, нашел губы и стал целовать. Проделал все быстро и вполне профессионально. Удивительно, как это меня взбесило, ведь чего-то в этом роде я как раз и ждала.

— Пошел к черту, — сказала я, как только смогла. — Я не сука, у которой весенняя течка.

— Я так не думал, — ответил он, убирая руки, я облокотилась на перила и попросила:

— Дай закурить.

Он прикурил сигарету сначала мне, потом себе и встал, облокотясь на перила, рядом.

— Зачем ты дразнишь Дениса? — спросила я. — Мы вроде бы партнеры или нет?

— Конечно, девочка, что еще?

— Еще ты мне не нравишься. Мне не понятно, что тебе надо.

— Разве я не говорил?

— Слушай, я не верю, что ты вольный охотник. Сколько бы ты ни пытался выглядеть лихим парнем с развитым чувством юмора, у тебя на лице написано, кто ты.

— И кто же я?

— Ты не из тех, кто станет делиться. Повадка у тебя волчья.

. — И все это ты прочитала в моем лице? — Он покачал головой. — Надо что-то делать с физиономией.

— Мне совсем не хочется оказаться рядом, когда ты начнешь делить добычу, — мрачно заметила я. — От тебя за версту несет опасностью.

— А от тебя сексом, девочка. Знаешь, какая у тебя походка? Облизнись, милый.

— Я попробую ходить иначе.

— Не получится, — покачал он головой. — Кстати насилие и секс всегда ходят рядом и прекрасно уживаются. — Он провел рукой по моему лицу. — Тебе нечего бояться. Ты ведь это чувствуешь. Я знаю. Чувствуешь. Чутье у тебя тоже волчье. Разве нет?

— Чего ты хочешь от меня? — теперь я уже злилась.

— О господи, — хохотнул Равиль. — Разве это и так не ясно? Ты спрашиваешь смешные вещи, девочка.

— Мне не нравится этот разговор, — сказала я, бросив сигарету и пытаясь уйти. Равиль преградил мне путь.

— Не спеши, детка.

— Убери руки, — попросила я. — Мне не нравятся твои слова, мне не нравится твой взгляд, ты сам мне не нравишься.

— Ты просто боишься, — засмеялся он.

— Боюсь, — кивнула я. — Мне не нравятся люди с волчьей повадкой.

— По-моему, мы отлично подходим друг другу. Ты слишком красива, чтобы быть одной. Некрасивой женщине защитой служит ее некрасивость, а такие, как ты, постоянный объект для насилия. Нормальный здоровый мужик просто не может не желать тебя. Ты сама его и провоцируешь, хоть и боишься.

— Может, мне плеснуть себе в лицо серной кислоты? — поинтересовалась я.

— Лучше завести стоящего мужика, при котором все остальные будут облизываться на расстоянии.

— Стоящий мужик — это, конечно, ты?

— Когда ты стараешься думать, у тебя неплохо получается.

— Боже, — усмехнулась я. — Сколько слов из-за того, что женщина послала тебя к черту. Обратись к психологу. Ты из тех идиотов, которые лезут на стену, услышав «нет».

Он усмехнулся, и его усмешка мне не понравилась, я хотела перевести разговор в шутку, но опоздала: Равиль резко развернул меня, ткнув лицом в перила, обхватив рукой за плечи. Я пробовала высвободиться, но хватка была железной, рука его нырнула под подол, а вкрадчивый голос произнес над самым ухом:

— Я мог бы сделать это прямо здесь, слышишь, девочка?

Огни внизу исполняли хоровод, горло стиснул ошейник, мешал вздохнуть.

— Нет, — с трудом разжав челюсти, сказала я. Хватка ослабла, я выпрямилась и повернулась. Равиль смотрел на меня без улыбки, глаза в полумраке странно мерцали.

— Я мог бы сделать это сейчас, — повторил он.

— Я убью тебя, — сказала я, — клянусь, я убью тебя.

— Очень страшно, детка. Хочешь, скажу, почему я этого не сделал? У меня хватает ума понять: ты не из тех, кого можно заставить, если я это сделаю, мне никогда не получить тебя.

— Я рада, что ты это понял, — хватая ртом воздух, сказала я.

— У меня было время, — усмехнулся он, потом наклонился ко мне очень низко, к самому лицу, и заговорил тихо, едва слышно:

— Тебе будет хорошо со мной, клянусь, тебе будет хорошо. Я попрошу только раз, слышишь, а потом ты сама будешь просить меня сделать это.

Балюстрада сжалась до размеров булавочной головки, и мир был крошечным шариком, и воздух, тяжелый, тягучий, пропитанный насилием и сексом, сдавливал виски и холодил душу. Он не коснулся меня, он стоял рядом и смотрел, а меня била дрожь и крик рвался из горла, захлебываясь где-то на полпути.

— Ты чертов сукин сын, — сказала я и влепила ему пощечину. Все встало на свои места: мир, балюстрада и огни внизу.

— Никогда больше не делай этого, — спокойно сказал Равиль, закуривая.

— Извини, — ответила я, — ей-богу, у меня нет привычки раздавать пощечины, согласись, ты здорово постарался. Извини.

— Забыли, — равнодушно отозвался он и сразу улыбнулся. — У тебя испуганный вид.

— Это не вид испуганный, это я до смерти перепугалась. Я не хочу такого врага. У меня здоровье не то.

— Тебе нечего бояться.

— Пожалуйста, не зли Дениса. Если уж мы ввязались в это дело, попытаемся хотя бы относиться друг к другу по человечески.

— Твой Денис не так хорош.

— Давай исходить из того, что я его люблю.

— Чушь. Любовь — привилегия мужчины. Женщина ищет в мужчине защиту, обменивает свое тело на безопасность, пищу и счастье. В природе все разумно.