Татьяна Полякова - Отпетые плутовки

— Открой, дура, — зло сказал Сашка. — Не трону я тебя.

— Не открою. — Я вскочила, намертво вцепилась в ручку двери и стала тянуть ее на себя.

— Слушай, больная, — вздохнул он за дверью и вроде бы даже покачал головой. — Я тебе русским языком говорю: ты мне без надобности.

— Ага, — не поверила я.

— Ага, — передразнил он. — Твой крючок дурацкий и секунду не продержится.

Что верно, то верно. Я подумала и открыла. Сашка ввалился в чулан, мотало его здорово.

— Здесь спать буду, — заявил он. — Так лучше. Для тебя.

И бухнулся на кровать. Через минуту он уже спал.

Я заперла дверь на жалкий крючок и села рядом с Сашкой. Где-то через час смогла убедить себя в том, что Сашка в самом деле спит, а не прикидывается, и, косясь на него с опаской, обшарила его карманы. Ключей не было, так же, как не было документов или чего-либо еще, что навело бы на мысль, кто он такой. Ясно, что ключи в доме, но идти в кухню я не решилась, а вдруг эти не спят?

Просидев с час и изрядно озябнув, я взяла подушку, переложила ее к Сашкиным ногам и легла к стене. Водкой от него несло за версту, к тому же он начал храпеть, а среди ночи опять забормотал, я чутко вслушивалась, но поняла только одну фразу: “Голову, голову ему держи” — или что-то в этом роде. Ноги у меня были ледяные, я тянула на себя одеяло, а потом прижалась к Сашке. Было стыдно, но так теплее.

Утром мужики сели опохмеляться. Вид имели мятый, угрюмый, были молчаливы, но, выпив и закусив, развеселились пять. У меня с утра болела голова, я готовила за перегородкой и думала, во что умудрилась вляпаться.

К обеду один из гостей, звали его Витюней, съездил в магазин и привез водки, веселье пошло по нарастающей. Меня садили за стол, звали хозяйкой и потчевали водкой. Чтобы отвязаться, я выпила cтопку.

Мужики выходили покурить на улицу, вернувшись, не заперли дверь, поэтому Димка вновь появился неожиданно.

— Что ж тебе дома-то не сидится, паренек? — спросил Сашка. Димка таращил лаза, потом, запинаясь, спросил:

— Это что вообще такое? Я подошла к нему.

— Дима, ты бы ехал домой, а? Я тут с друзьями. — Я смотрела в его лицо и молилась, чтобы он понял. — Ты, Дима, сразу к папе заскочи, объясни, что я здесь, с друзьями. Скажи, Маша праздник устрoила, приехать никак не может. Я должна была навестить его, а теперь никак не могу. Предупреди.

Димка таращился на меня во все глаза.

— Ты слышишь, Дима? — ласково спросила я. В глазах его мелькнуло понимание, и он попятился к двери. За моей спиной возник Сашка, обнял меня за плечи, а Димка пошел пятнами и заорал:

— Обнаглела совсем! — И выскочил из дома.

Сашка заглянул мне в глаза, я разом почувствовала себя очень неуютно, в глубине его глаз было что-то холодное и беспощадное, а я поняла, что не так он пьян, как старался казаться.

— Чего ему надо было, я не понял? — удивился Витюня, с трудом продрав глаза.

— Дурачок какой-то, — ответил Сашка.

Через полчаса возле окон затормозил мотоцикл с коляской, и в доме появился участковый Иван Петрович. Участковым он был еще во времена моего детства, когда я приезжала к бабуле на каникулы. Человек Иван Петрович добродушный и в селе уважаемый.

Первым чувством, возникшим при виде участкового, была досада, что Димка такой дурак. Потом пришел страх. Я кинулась к дверям.

— Здравствуй, Маша, — сказал Иван Петрович. — Чего тут муж жалуется?

— О, мента черт принес, — пьяно пробормотал Витюня.

— У Димки с головой не в порядке, — глотая ком в горле, сказала я. — Привиделось чего-то. У нас тут… праздник, одним словом.

— Праздник? Это дело хорошее. А с мужем ссориться ни к чему. Так, граждане, давайте-ка документики проверим.

— Чего он хочет? — опять спросил Витюня. — Ну, мент, ну дает. Ты чего в дом врываешься? Тебя звали?

— Иван Петрович, — торопливо заговорила я. — Ребята приехали со мной из города, выпили, с кем не бывает. Сами знаете, проспятся, поумнеют, не обращайте внимания, пожалуйста.

Тут по-кошачьи мягко подошел Сашка.

— Все выяснил, дядя? Вот и топай отсюда по-доброму.

Я взглянула на Сашку и слегка попятилась, сообразив, что самым опасным из троих был он. Иван Петрович до трех считать умел и сообщение о побеге из тюрьмы, безусловно, слышал, больше всего я боялась, что он решит стать героем, однако мудрость перевесила.

— Ну что ж, — примирительно произнес он. — Догуливайте. До свидания, Маша.

Повернулся и ушел. На негнущихся ногах я пошла за перегородку выпить воды и дождаться, когда зубы перестанут стучать. За столом шел спор.

— Мотать надо, — сказал Сашка. — Мент дотошный, явится, и не один.

— А чего ему надо, а?

— Документы.

— Так дай ты ему документы, пусть полюбуется. Документы… Чего ты, Саня? Выпьем, брат, забудь про мента.

Сашка ушел в переднюю, пробыл там минут десять и заглянул ко мне за перегородку.

— Куртку накинь, выйдем, — сказал он сурово. Уже на улице спросил:

— Деньги у тебя где?

— Здесь, — заторопилась я, вынимая кошелек.

— Хорошо. Потопали, Марья Павловна. Мы пошли огородом. За небольшим полем начинался лес, туда мы и направились.

— Куда мы идем? — испугалась я.

— В настоящий момент в направлении деревни Колываново.

— А зачем? — силясь хоть что-нибудь понять, спросила я.

— А затем. Сейчас дедок ментов притащит. Не хочу я с ними встречаться, аллергия у меня на них.

Тут я заметила, что Сашка прихватил мой старенький атлас области, я о нем и думать забыла, а он, смотри-ка, нашел.

— Я не пойму, зачем мы туда идем? — вприпрыжку двигая с ним рядом, задала я вопрос.

— На спрос, а кто спрашивает, с тем знаешь, что бывает?

— А чего ж на машине не поехали? — не унималась я.

— До первого поста? Нет, ножками надежнее.

— Да никуда я не пойду.

— А вот это зря, Марья Павловна, смотри, как бы бежать не пришлось.

Посмотрев на него внимательно, я была вынуждена признать, что такой вариант очень даже возможен, и, вздохнув, ускорила шаги. До Колыванова мы дошли, но в деревню заходить не стали.

— Скажешь ты мне, куда мы идем? — не выдержала я.

— На что тебе?

— Как на что? Ты чего друзей-то бросил?

— Одному легче.

— А я?

— А ты про запас.

— В заложницы взял, что ли? — данное предположение мне самой показалось глупым.

— Детективов много смотришь, — хмыкнул он.

— Сашка, а ты меня не убьешь? — на всякий случай спросила я.

— Убью, если со всякой дурью лезть будешь.

— Хороша дурь. Ну вот, к примеру, куда ты меня тащишь и зачем?

— Я тебя в город тащу. Придем в город, и топай домой на здоровье, а в деревне не оставил, потому как неизвестно, что дружки с пьяных глаз сотворят, когда ментов увидят. Прояснилось в голове-то, Марья?

— Не знаю. Может, ты и правду говоришь, а может, врешь, — вздохнула я, но, если честно, бояться перестала… Так… самую малость.