Татьяна Полякова - Невинные дамские шалости

Поразившись человеческой невоспитанности, я прошмыгнула в кухню, тщательно закрыла дверь и поставила на плиту чайник. Нашла кофе и сахар. Чайник был большой и закипать никак не хотел. Поэтому я отправилась в ванную, привела себя в порядок, с удовольствием посмотрела в зеркало и злорадно подумала о хозяйке: «Чертова крашеная стерва», потом вспомнила про чайник и вернулась в кухню. Крашеная стерва сидела около окна и курила.

— Доброе утро, — сказала я. — Извините, что я здесь хозяйничаю…

— Чего ты выпендриваешься? — презрительно спросила Анька. — Вижу я тебя, как облупленную. Фу-ты, нуты, а в Пашку вцепилась, точно клещ.

— Не твое дело, — ответила я.

— Как же, не мое… Я Пашку с десяти лет знаю. Он мне все равно что брат…

— Я и понятия не имела, что на братьев так пялят глаза.

— Я пялю? — ахнула Анька. — Ах ты, шлюха бессовестная… намордник купи, строит из себя недотрогу, а орала всю ночь, точно ее режут… Ох, как я таких ненавижу.

— Я не знала, что вы подслушиваете, надеялась, что нашли себе дело по душе и вам не до нас. Но если востроглазый друг тебя не осчастливил, так это ваши проблемы.

— Ах ты, стерва! — взвизгнула Анька. — Ты что ж хочешь сказать, что мой мужик хуже твоего?

— Не хочу, — разулыбалась я. — Не имею возможности сравнить, так как по нравственным причинам (если вы такого слова не слышали, так я попозже растолкую), так вот, я всегда имею дело только с одним мужчиной.

— Да? — подбоченясь, поинтересовалась Анька. — Ты, значит, порядочная, а я шлюха? Да я тебе сейчас глаза выцарапаю, дрянь ты эдакая.

— Не советую, как бы тебе после этого самой не начать смотреть в разные стороны.

Анька сделала шаг, я два — и мы дружно завизжали.

Через минуту в кухню влетели ополоумевшие мужики. Димка в кружевных трусах, надо полагать, в Анькиных, впопыхах натянутых задом наперед, Пашка вовсе без трусов, но зато в одной штанине, вторая волочилась сзади.

— Ё-мое, — сказал Димка и кинулся нас разнимать.

Анька двинула ему кулаком в нос под горячую руку, он взвыл и рассвирепел.

Пашка заржал, разглядев, во что оделся дружок, быстренько натянул штаны и кинулся Димке на помощь.

— Щас башки поотшибаю! — рявкнул Востроглазый и влепил Аньке затрещину.

Та охнула, заревела и плюхнулась на стул. Мерзавец Пашка ухватил меня за шиворот и отвесил пинка.

— Быстро по разным углам.

Анька ревела очень жалобно, и мужики ей сочувствовали, а я заревела от обиды.

— Вы чего, полоумные? — метался по кухне Пашка, пока Димка, красный, как рак, кинулся переодеваться. — Весь подъезд на ноги подняли, дуры, мать вашу… Чего не поделили?

— Эта гадина сказала, что я общая, — проревела Анька. — Что я с тобой сплю.

— Отродясь такого не было, — торжественно заявил Пашка, приложив руку к груди. — Она-то дура, к тому же ревнивая, а ты чего в драку кинулась?

— Так ведь обидно, Паша, — промычала Анька.

— Она первая начала, — еще громче заревела я.

Пашка взглянул на меня и присвистнул:

— Мама моя…

А я испугалась:

— Что? — И метнулась к зеркалу. Под левым глазом красовался синяк. Тут я заревела по-настоящему. — Негодяйка… ах, какая негодяйка! О господи, я сейчас умру…

Вернувшийся Димка кинулся к Аньке.

— Убить тебя, что ли?

— Да… убить… посмотри, как она меня разуделала. — Анька убрала от лица руки: мой маникюр не подвел. — Как я теперь на работу пойду? Я что, шлюха какая, с расцарапанной физиономией ходить?.. Пашка, убирай свою стерву отсюда, пока я ее не покалечила.

Димка ухватил за плечи Аньку, сдерживая ее боевой дух, а я повернулась к Пашке и рявкнула:

— Все ты, мерзавец! Развел гарем, бабник проклятый.

— Ты слышишь, что она болтает? — испугалась Анька, прижимаясь к возлюбленному, Пашка хотел что-то сказать, но я прорычала:

— Не смей меня перебивать! — и кое-что прибавила, буквально в пяти-шести предложениях. Анька осела на стул и открыла рот, Димка попытался собрать глаза в пучок, плюнул и распустил их в разные стороны, Пашка жалобно икнул, а когда я закончила, заявил:

— Я все понял, честно. Шаг вправо, шаг влево приравнивается к побегу со всеми вытекающими последствиями. Мне ведь когда ласково-то скажут, я сразу вникаю. Вот как сейчас.

— Шут гороховый и мерзавец, — отрезала я и пошла в комнату: — Посмей еще раз ко мне подойти.

Анька немного поскулила и стала по телефону отпрашиваться с работы. Пашка оделся, с гнусной ухмылкой поглядывая на меня, потом встал в дверях и громко возвестил:

— Леди, сидеть тихо. Военные действия без сигнала не затевать, из своих комнат не выходить.

— Устроите свару, вернусь и обоим надаю по шеям, — присовокупил Димка.

— Обеим, — машинально поправила я.

— Шибко грамотная, да? — съязвил Востроглазый. Я презрительно отвернулась. — В общем, я предупредил. Разбираться, кто там чего начал, не буду, всыплю обоим или обеим, так что вы на свои задницы неделю не сядете.

— Точно, — кивнул Пашка, и они наконец-то удалились.

Я еще раз посмотрела на себя в зеркало, поплакала, убрала постель и прилегла поверх одеяла в полном отчаянии. Как коротать день, в ум не шло: ни книг, ни телевизора, чужая квартира, хозяйка чокнутая, да еще синяк под глазом. У меня никогда синяков не водилось, и вот пожалуйста. Стоило связаться с каким-то придурком…

Я вытерла слезы, шмыгнула носом и попыталась сосредоточиться на Пашкиных положительных качествах. Их было немного, но они перевешивали все остальные. «Не зря мне нравились блондины, — кому-то пожаловалась я. — Пашка не блондин, и вот… Хотя он не брюнет и даже не шатен, и вообще какой-то серо-буро-малиновый. Впрочем, с блондинами тоже одна морока, один оказался жуликом, а второй и того хуже. Ну их, в самом деле!»

Дверь спальни приоткрылась, на пороге, скрестив на груди руки, стояла Анька. Она кашлянула и спросила:

— Ты знаешь, зачем они мента ищут? Что там за сокровища?

— У Димки спроси, — не глядя на нее, ответила я.

— Скажет он, как же… любит голову морочить всякими секретами.

— Мне Пашка говорить не велел. Грозился голову оторвать.

— Откуда он узнает? Я же болтать не стану… Чего в той машине было?

— Алмазы, — ответила я.

— Да ну… Честно?

Анька прошла и плюхнулась на кровать.

— Чего я тебе врать буду? — обиделась я. — Точно алмазы, сама слышала…

В последующие три часа мы выпили два чайника чая, полбутылки мартини, съели весь салат, попытались избавить меня от синяка, а Аньку от царапин и успели стать закадычными подругами.

Вечером, когда Пашка с Димкой вернулись, мы сидели в ванне, брызгая мыльной пеной, сравнивали впечатления от проведенной ночи и достоинства мужчин. Вошедший в ванную Пашка, выкатил глаза, повращал ими немного, после чего стрелой вылетел вон, потому что мы визжали и брызгались.