Татьяна Полякова - Миллионерша желает познакомиться

— А ранее с преступниками вам встречаться не приходилось?

— Откуда я знаю, они же в масках?

— А голоса? Голоса вам знакомыми не показались?

Вот тут я и задумалась. В самом деле, что-то меня здорово удивило. Весь облик добродушного грабителя, а не только его голос, вселял смутную тревогу.

— Что? — перегибаясь ко мне, спросил страж порядка.

— Чего? — нахмурилась я.

— Вспомнили?

— Кого?

— Грабителя, естественно.

— Если хотите знать, мне не до их голосов было. Я здорово перепугалась. Да говори они хоть голосом Винни-Пуха и то с перепугу бы не узнала. И вообще, я свой паспорт хочу. Найдите мне паспорт. Тетка сказала ни за что другой не даст, хоть тресни.

— Помогите нам отыскать преступников и мы вернем вам паспорт.

Я посмотрела на него и поняла: не видеть мне паспорта, как своих ушей.

В конце концов меня отпустили и я побрела домой в тоске и отчаянии. Однако, сказанное следователем отложилось в мозгу и теперь я пыталась вспомнить, где раньше видела, ну и слышала, конечно, добродушного грабителя. Чем больше я об этом думала, тем больше убеждалась, что была знакома с парнем. Тут и кое-какие странности в его поведении припомнились. Когда нервный решил сделать меня заложницей, второй от этого не пришел в восторг и был на моей стороне, когда я просила отпустить меня. Это что же получается: не только я его где-то видела, но и он меня. Выходит, мы знакомы? А ведь точно, знакомы… Кто же этот гад?

Пребывая в крайней задумчивости, я добралась до своего дома, поднялась на второй этаж и нажала кнопку звонка. Мне открыла Ритка.

— Привет, — сказала она хмуро.

— Привет, — откликнулась я, думая о своем, прошла в гостиную, плюхнулась в кресло, пытаясь понять, на кого из знакомых похож добродушный.

— Ты чего? — заглядывая в гостиную, спросила Ритка.

— Ничего, — ответила я, торопясь от нее отделаться.

— Ужинать будешь?

— Нет.

— Ну и как хочешь. Только потом не говори…

— Кузин, — брякнула я и даже глаза вытаращила.

— Чего? — в свою очередь вытаращила глаза Ритка.

— Так, пустяки, — испуганно замотала я головой, но теперь была абсолютно уверена: добродушный никто иной как мой бывший одноклассник Славка Кузин. — Что-то у меня голова болит, — заявила я и поспешила в свою комнату.

Здесь я торопливо достала из шкафа альбом, где хранились школьные фотографии, и отыскала нужную: вот, пожалуйста, я и злодей Кузин на выпускном в десятом классе. После десятого класса он отправился в училище, откуда его благополучно выперли. Надо сказать, Славка был невезучим парнем, вечно с ним что-то случалось. В основном на этой почве мы и подружились. Правда он уверял, что влюблен в меня, но я отнеслась к этому скептически, прежде всего потому, что считала: двое невезучих — это уже слишком. К тому же у Славки смешно торчали уши, а веснушки были такими большими и яркими, что вкупе со своей фамилией Кузин он просто не мог не быть прозван одноклассниками Кузей, каковое прозвище и получил еще в первом классе. Уверена, его и сейчас все так называют.

Кузя не казался мне особо привлекательным, а саму себя я считала девушкой красивой, оттого-то была убеждена, что он мне не пара. Ко всему прочему, у Славки обнаружился скверный характер, он вечно задирался, грубил учителям и общественностью был причислен к хулиганам. В данном случае общественность оказалась права, хотя теперь назвать Кузю хулиганом язык не поворачивался, он самый настоящий преступник, грабитель и убийца.

Я воззрилась на фотографию, вздохнула и решила позвонить в милицию. А что еще прикажете делать, раз я его узнала. Они ведь, между прочим, спрашивали, не показался ли мне преступник знакомым. Я уже потянулась к телефону, но рука моя вильнула в сторону, а потом и вовсе замерла на телефонном справочнике. Конечно, преступление преступлением, но с Кузей мы сидели за одной партой и доносить на него… К тому же я могла обознаться. Ведь могла же, раз лица не видела. Голос это голос, и еще вопрос, Кузин ли… к тому же он никого не убивал, а когда нервный застрелил Рыжего, испугался не меньше меня.

Конечно и ограбления кафе хватит за глаза, но я ведь всех обстоятельств не знаю, с Кузей я не виделась лет пять и неизвестно, как сложилась его жизнь, а памятуя его всегдашнее невезение…

Словом, я уговорила себя, что спешить ни к чему. Для начала стоило бы поговорить с одноклассником, услышать его версию происходящего, посоветовать отправиться в милицию с повинной, а заодно узнать, что там с моим паспортом.

Данное решение меня воодушевило, но осуществить его препятствовало одно обстоятельство: я не знала номера Славкиного телефона. Во времена нашей школьной дружбы телефона у него вовсе не было, а теперь… я перевела взгляд на справочник и принялась его изучать. Вскоре стало ясно: если телефон у Славки появился, то в справочнике он не значился. Конечно, я прекрасно помнила, где он живет, но это на другом конце города, а моя машина в автосервисе. От троллейбусной остановки, где жил Славка, минут пятнадцать ходу жуткими подворотнями и если я там пойду вечером одна, непременно нарвусь на приключение, это уж не ходи к гадалке, а на такси у меня нет денег. Можно занять у Ритки…

При этой мысли я сразу же скривилась. Ритка — зануда, начнет воспитывать.

Нет уж, на сегодня с меня умных речей хватит. Что же тогда? Чем безнадежнее мне казалось предприятие, тем больше я жаждала осуществить его. Я вздохнула и выбралась из своей комнаты. Ритка чем-то гремела на кухне. Я вошла и заявила:

— Есть хочу.

— Сейчас, — кивнула она.

Севка, ее возлюбленный, сидел перед телевизором с совершенно безумным видом, но, услышав нас, обернулся и взглянул на меня с намеком на презрение.

— А сама ты поесть не в состоянии? — глумливо поинтересовался он.

— Чего это ты мне указываешь в собственном доме? — поинтересовалась я.

— Между прочим… — разозлился он, но договорить не успел.

— Не начинайте сначала, — грохнув чем-то тяжелым, возопила Ритка. — Я, как нормальный человек, имею право на вечер, проведенный в покое, без скандалов и ругани.

— Она сидит у тебя на шее, — не удержался Севка, а я с удовольствием заметила:

— А ты живешь в моем доме. Если тебе что-то не нравится, катись отсюда.

— Прекратите, — вновь чем-то грохнув, пресекла нас Ритка. — Отстань от нее.

Ты же знаешь, если она возьмется что-то разогревать, то непременно устроит пожар.

Кстати, Бог миловал, пожаров я никогда еще не устраивала, но это было навязчивой Риткиной идеей. Каждый раз, когда я появлялась в кухне и включала плиту или микроволновку, она начинала трястись, как осиновый лист. Мне это было на руку, так как освобождало от готовки, которую я ненавидела, и хоть в душе я и не соглашалась с Риткой, но печалью на лице давала понять, что ее беспокойство не беспочвенно.