Татьяна Полякова - Чего хочет женщина

— Мы? — Станислав Федорович хохотнул. — Помнится, вы только что заявляли, что ваш муж ничего не знает.

— Конечно. Мы — это я и еще несколько человек, разделяющих мою точку зрения.

— И у вас есть возможности?

— У нас есть деньги, — в свою очередь усмехнулась я, сделала паузу и продолжила:

— Вы скорее всего не поверите, но кое в чем мы с вами союзники.

— В чем? — спросил Астахов.

— Мы хотим избавить наш город от мерзкого зелья.

Астахов засмеялся и покачал головой.

— Ну вот, не поверили…

— Я знаю, что Лом наркотой не занимается, — кивнул Станислав Федорович. — Решил сменить окраску и избавиться от конкурентов?

— Сменить окраску я ему никогда не позволю.

— Ясно. Некоторые изменения в вашей… команде наводили на интересные мысли… выходит, Лом ничего не решает?

— Извините, но дело это внутрисемейное и вас не касается. Я предлагаю вам союз. Через несколько месяцев этой дряни в городе не будет. Конечно, мы не можем вычистить поголовно всех мелких торговцев, это нереально. Но одно обещать могу: ничего похожего на настоящий бизнес. Мы почистим город, и дышать станет легче. Само собой, вы получите этого сукиного сына, где бы он ни прятался.

— Вы всерьез думаете, что можете меня купить?

— Нет, конечно. Мы ж не дураки. Кое-что о вас знаем и купить не рассчитываем. Договориться, да. Мы выполняем работу правоохранительных органов, а вы делаете вид, что этого не замечаете. Я вас не прошу выдавать государственные тайны или освобождать наших ребят. Извините, справимся без вас. Просто не мешайте. И в городе будет тихо.

— Представляю, — усмехнулся он.

Я вздохнула.

— Станислав Федорович, у меня с наркотой свои счеты. Пока я в силах, буду с этим бороться. Может, звучит забавно, но что есть, то есть.

— Мне известно о вашем брате, — сказал он.

— Разумеется. Несколько строк на листе бумаги: шестнадцатилетний парень, кололся уже полтора года. Поздно вечером был задержан патрулем, оказал сопротивление, ножом убил одного милиционера и ранил другого. Потом поднялся на крышу родного дома и бросился вниз. Умирал долго и мучительно. Это то, что знаете вы… Мои родители так и не смогли смириться с этим. Мне было девять, но я уже тогда точно знала, что в мире худшее зло.

— Ваша история производит впечатление. Более того, я вас понимаю. Но сути это не меняет.

Я улыбнулась.

— Знаете, у меня есть подруга. Она утверждает, что человечество с веками не умнеет, отказываясь учиться на собственных ошибках. Люди видят, как растет и крепнет зло, но вязнут в собственных амбициях, рассуждениях, сварах, а потом зло их проглатывает и властвует, а каждый индивидуум в отдельности умывает руки и заявляет: «Я не поступился своими убеждениями». Не правда ли, занятно? Давайте проявим мудрость и объединимся против общего зла. Точнее, заключим краткое перемирие. Потом ничто не помешает нам колошматить друг друга. Я буду наживать деньги путем не праведным, а вы проявлять доблесть в борьбе со мной.

Астахов засмеялся, глядя на ребятишек, играющих в воде.

— Невероятно, — покачал он головой. — Очень поучительный экскурс в историю… Не ожидал, что могу услышать нечто подобное от вас.

— Мы не враги, по крайней мере сегодня.

— Допустим. И как вы представляете себе наше сотрудничество?

— Вы делаете свое дело, мы свое, и вы закрываете на это глаза. Почему бы не попробовать?

— Лада Юрьевна, — начал он, я покачала головой.

— Не торопитесь… Этого типа мы найдем в любом случае, независимо от того, согласны вы или нет. О нашем разговоре никто не узнает — разумеется, от меня. Если наша беседа только и останется беседой, будем считать, что я просто сделаю доброе дело, сдав правосудию преступника, из человеческих, так сказать, побуждений.

Я поднялась и стала одеваться. Астахов тоже оделся. Мы молча сели в машину, и я отвезла его к перекрестку, где он оставил свою «Волгу».

— До свидания, — сказала я, и он ответил:

— До свидания.

Танька сновала вокруг стола и смотрела на меня с томлением. Костя курил и разглядывал потолок.

— Что думаешь? — не выдержала Танька.

— Ничего.

— Почему б тебе не применить свое искусство обольщения?

— Дура, — скривилась я. — У тебя на него досье на восемьдесят страниц. Он добродетелен, как свежеиспеченный монах. Какое, к черту, обольщение?

— Ну, никогда не знаешь… мужик он молодой и вообще…

— Нельзя всех стричь под одну гребенку. Себе дороже…

Тут мы посмотрели на Костю. Он понял наш взгляд, пожал плечами:

— Все зависит от того, что для него дороже: семья или долбаная совесть. Дела у девчушки плохи, жена, считай, инвалид… Захочет поквитаться с судьбой, и он у нас в кармане. Сказав "а", говорят и "б", а там и весь алфавит до самого конца.

Семьей Астахов дорожил, горе жгло ему душу. Мы встретились еще раз и доверительно побеседовали. Пришлось мне кое-что рассказать ему. Особой опасности я в этом не видела. Забавно, но вскоре между нами установились нормальные человеческие отношения. Астахов мне нравился. Он был честен, но не до такой степени, чтобы считаться идиотом. А с умным человеком всегда проще…

В конце июля я позвонила Астахову домой.

— Здравствуйте, Таню можно?

— Вы ошиблись, — ответил он. Через час мы встретились в тихом переулке возле церкви. Прошлись вдоль ветхих домишек, встали на вершине холма, откуда открывался прекрасный вид на реку, мост через нее и раскинувшиеся внизу сады.

— Станислав Федорович, — начала я, — мне очень жаль, но передать преступника в руки правосудия не удастся.

— Не сработал основной двигатель любого дела? — усмехнулся он.

— Двигатель сработал. Но, как вам известно, он брат одного человека…

— Он что, заплатил больше?

— Он пытался его защищать. В общем, предать суду труп, по-моему, невозможно. Мне очень жаль, но у ребят была твердая установка — если нельзя привезти живым, то… Хотя, может, они просто поленились тащить его через всю Россию. И привезли это. — Я открыла сумку. Астахов сначала не понял, потом поморщился. — Он дважды привлекался, так что отпечатки у вас имеются…

— Без надобности, — глухо сказал Астахов. — Я вам верю.

— И я вам. Иначе не явилась бы сюда с его лапой.

— Пора всерьез браться за конкурентов, — заявила я Таньке, когда мы с ней обедали по-домашнему. Она заскочила с работы, выглядела довольной и уже раз пять успела сказать: «Делишки идут…»

— Конкуренты? — враз насторожилась она. — Не можем мы воевать на два фронта. Как же твой великий план борьбы с наркотой?

— Сама говоришь, дела идут. Надо смотреть в будущее.

— Ленчик? — с тяжким вздохом спросила Танька и запечалилась.

— Ленчик, — кивнула я.

— Ладка, боязно мне… может, повременим? Ленчик мужик крутой, задираться с ним опасно. У нас мир, дружба и ананасы пополам. Чего на рожон лезть?