Татьяна Полякова - Барышня и хулиган

Литейная, несмотря на поздний час, выглядела довольно оживленно, горели вывески нескольких кафе, открытых до сих пор, группа молодых людей распевала песни в скверике возле высоченного здания с колоннами. Страха во мне сразу поубавилось, да и Мишка заметно успокоился.

Мы свернули в переулок и увидели двухэтажный дом с вывеской, на которой неоновыми буквами значилось «Тихая пристань». На втором этаже свет не горел, окна первого этажа были закрыты ставнями, зато металлическая дверь распахнута настежь. Кафе не выглядело особенно респектабельным, по соседству не было ни одной машины, впрочем, площадка для машин отсутствовала, а ближайший столб украшал знак «Стоянка запрещена». Следовательно, машины приходилось бросать где-то в переулке.

— Нелепость какая, — прокомментировала я данное обстоятельство, а Мишка затормозил прямо напротив входа в «Тихую пристань».

За металлической дверью оказалась еще одна — деревянная. Мишка толкнул ее, и мы вошли в небольшой бар, где в настоящее время царил полумрак, лишь возле стойки горела одна-единственная лампа под зеленым абажуром. В баре, за исключением бармена, дремавшего за стойкой на высоком стуле, никого не было. Слева виднелся широкий проход в холл, я увидела гардероб, две двери, скорее всего в туалет, и резные двери в зал кафе. С той стороны не доносилось ни звука, но Мишка уверенно направился к резным дверям, и я за ним. Если Ильи нет в баре, значит, он перебрался в кафе… Мишка подергал за ручку, дверь оказалась запертой. Откуда-то сбоку появился молодой человек с усталым лицом и вежливо спросил:

— Что вы хотели?

— Поужинать, — нахмурился Мишка.

— Извините, уже закрыто. До четырех работает только бар.

Бармен при нашем появлении поднял голову и даже улыбнулся.

— Что-нибудь выпьете?

— Коньяк, — сказал Мишка, кивнув мне на табурет рядом.

— Может быть, Илья в туалете? — прошептала я.

Ни слова не говоря, Мишка отправился в туалет, вернулся через минуту. По выражению его лица стало ясно: Илью он там не обнаружил.

— Не скажешь, что у вас многолюдно, — расплатившись с барменом, заметил Мишка. — Мне друг звонил от вас, минут двадцать назад…

— А-а… действительно звонил. Телефон вон там. — Парень ткнул пальцем в сторону двери, и мы увидели на стене черный аппарат старого образца.

— А куда он делся? Мы договорились встретиться здесь.

— Понятия не имею. Ушел, наверное.

— Давно? — Парень задумался.

— Минут десять назад. Он сидел вон за тем столом, взял чашку кофе, потом вошли двое ребят и устроились прямо возле двери. Один подошел и взял кофе, я отлучился в туалет, а когда вернулся, бар был пуст.

— А что за ребята приходили, вы их случайно не знаете?

— Нет, первый раз видел.

— А мой приятель с ними разговаривал?

— При мне нет. Они даже не смотрели в сторону друг друга.

— Ясно, — пробормотал Шальнов и потащил меня к выходу.

На улице он торопливо огляделся, а в «девятку» сел с заметной опаской.

— Думаешь, эти парни вынудили его пойти с ними? — спросила я.

— Черт его знает. С таким же успехом он мог отправиться домой. Пожалуй, стоит ему позвонить.

На малой скорости Мишка свернул на соседнюю улицу, с намерением объехать квартал. Через минуту мы едва не налетели в темном переулке на «Мерседес», стоявший без габаритных огней. Мишка матерно выругался и пристроился рядом с «мерсом», с моего места было отлично видно, что его передняя дверь прикрыта неплотно.

— Машина Ильи, — вздохнул Шальнов и без особой охоты покинул «девятку». Я вышла следом. Дверь «мерса» действительно не была заперта, а салон оказался пуст.

— А где же Илья? — спросила я шепотом.

— Спроси что-нибудь полегче. — Мы тревожно огляделись. — Илья, — крикнул Шальнов, в тишине его голос прозвучал тревожно. — Илья, Дружинин. — Разумеется, никто не откликнулся. — Выходит, «Опель» ему не привиделся, — хмуро заметил Мишка.

— Что будем делать? — испугалась я.

— Позвоним ему домой. Если он дома — все в порядке, если нет — пусть его жена ломает голову, что делать.

Мы вернулись в бар и попросили разрешения позвонить, Мишка набрал номер, послушал гудки, а потом имел счастье пообщаться с автоответчиком.

— Возможно, он еще не добрался до своего дома.

— На чем он, по-твоему, добирается? — разозлилась я. — Его машина стоит здесь. Миша, с Ильей что-то случилось.

— А чего это ты так испугалась? — неожиданно рассвирепел Шальнов.

— Ты же слышал, что он сказал: ему известен убийца. Я звоню в милицию.

— С ума сошла. Да они нас в гроб вгонят своими вопросами.

— Ну и пусть, это лучше, чем я сама вгоню себя в гроб угрызениями совести. — Легонько оттолкнув Мишку от телефона, я набрала 02 и буквально через несколько минут смогла убедиться, что Шальнов был прав. Перво-наперво сонный дежурный не мог взять в толк, что я от него хочу. Пропал парень, машина его стоит, ну и что? Поищите своего дружка как следует. С чего вы вообще взяли, будто с ним что-то случилось? Милиционер злился, я тоже. В конце концов нам предложили приехать и подробно все изложить дежурному. — Почему бы вам самим не приехать сюда? — возмутилась я. — Заодно осмотрели бы здесь все как следует…

Тут выяснилось, что в наличии ни одной свободной машины нет, потому что буквально все кому не лень звонят в милицию среди ночи со всякими глупостями, вместо того, чтобы спокойненько себе спать и не тревожить людей… Короче говоря, ночка для нас с Мишкой выдалась на редкость паршивой, а главное, в нашем ночном бдении не было никакого толку: Илью не нашли, дома он не появился, и родную милицию это вовсе не тревожило.

Рано утром мы отправились домой, отчаявшись добиться хоть каких-то разумных решений. Я была так измучена, что по дороге уснула. Мишка внес меня в спальню на руках, за что я ему была очень благодарна, ибо просто не смогла бы сделать ни шагу. Шальнов тоже повалился рядом и заснул, даже не раздеваясь.

В полдень нас в очередной раз поднял телефонный звонок.

— Михаила Степановича, пожалуйста, — услышала я женский голос.

— А кто его спрашивает? — недовольно осведомилась я.

— Эмма Станиславовна. Что с моим мужем? — рявкнула она так, что у меня, должно быть, лопнули перепонки, я торопливо передала трубку проснувшемуся Мишке. Он поднялся и обреченно сказал:

— Слушаю… — Их разговор с Эммой Станиславовной был долгим и эмоциональным, а еще через полчаса она лично пожаловала к нам, правда, испросив на это Мишкино согласие.

Лишь только она появилась в доме, как мне стало ясно: городская милиция уже поднята по тревоге, а вчерашний сонный лейтенант успел лишиться погон. Лицо Эммы Станиславовны пылало таким гневом и такой решимостью, что я на всякий случай удалилась из гостиной под предлогом необходимости привести себя в порядок. Когда я вернулась, Дружинина сидела в кресле и горько плакала, а Мишка с потерянным видом стоял рядом, держа в руках стакан с водой.