Виктория Платова - Смерть на кончике хвоста

— Как же вы их вычислили, Владимир Владимирович? — почтительно спросил Саня у Воронова.

— Черные нитки на запястьях… — промурлыкал Воронов. — Хорошо, что вы не забыли сказать мне об этом, Леонид Петрович. Черные нитки — высший пилотаж в среде хакеров. А они — профессиональные хакеры. И какое-то время пасли Радзивилла. Очевидно, взломали один из серверов «Ирбиса», скачали ценную информацию и начали торговаться. Я не знаю, какого именно рода была эта информация. Но то, что на Радзивилла было достаточно компромата… Впрочем, как и на любого банкира… Тут и к гадалке ходить не надо. Ведь компьютер, который стоял в доме у Литвиновой, — это не литвиновский компьютер. Это компьютер Маркелова. Он просто перетащил его к своей возлюбленной, вот и все. Думаю, они постоянно ругались из-за наркотиков, из-за периодически возникающих новых мужчин. Однажды он вспылил и решил уйти от нее, тем более что подвернулся удобный случай — поездка в Москву. Думаю, он поступал так не раз. Но в этот… Когда он вернулся, Дарьи не было. И ключа не было. А тут еще сообщение об убийстве Радзивилла. И они запаниковали. Как паникуют мелкие неопытные шантажисты… Им померещилось, и, наверное, не без оснований, что через мертвого Радзивилла могут выйти и на них.

— Почему? — удивился Гусалов.

— Возможно, они уже продали ему часть информации. И мертвый Радзивилл был для них опаснее, чем живой. По фигуре такого масштаба должна вестись тщательная оперативная разработка, и еще неизвестно, что в этой оперативной разработке всплывет… Да и Дарья вовремя пропала. Думаю, что Маркелов предполагал подобное развитие событий и решил разыграть именно этот вариант. Перекинуть хакерские полномочия с себя на Дарью. Отсюда и гениальная идея с письмом Литвиновой, которое подсунул вам его дружок. Они сами его и состряпали.

— Интересно, как вы догадались?

— Разве вы станете стряпать подобное письмо на принтере? Вы просто напишете его от руки. Но ни один из них не смог бы подделать почерк Литвиновой. Любая графологическая экспертиза тотчас бы установила подделку. А с принтера и взятки гладки. И потом — это приглашение на выставку, которое сам Маркелов и сунул в почтовый ящик. Здесь они убивали двух зайцев. Во-первых, они поняли, что в квартире кто-то есть. И этот кто-то — не Дарья. А приглашением можно было выманить этого человека на выставку и хотя бы посмотреть на него. Прикинуть, что к чему. И во-вторых, это являлось бы косвенным подтверждением того, что Дарья Литвинова имеет отношение к компьютерам.

— А тексты на автоответчике? — спросил молчавший до этого Леля. Вместе с легализацией Натальи кассета заняла свое место среди вещдоков.

— По поводу встреч? Это тоже касалось профессиональной хакерской деятельности Маркелова. Если вы заметили, там нигде не упоминается имени — ни Маркелова, ни Литвиновой. Но по инерции, если уж автоответчик озвучен самой Литвиновой, все тексты воспринимаются как адресованные ей. Так вот, насчет приглашений. Частным лицам такие приглашения не рассылались, я уточнил это в дирекции. Несколько таких открыток пришло в адрес «Автопилота»: и одной из них воспользовался Маркелов. Кое-что подправил, подшаманил — и все сошло за частное приглашение Дарье Литвиновой.

— Но зачем им было убивать Радзивилла, этим хакерам? — Гусалов от полноты чувств даже хлопнул себя по колену.

— А они и не убивали. Эти двое всего лишь шантажисты, не более того. Я же сказал, что мертвый Радзи-вилл был для них опаснее, чем живой. Они не убийцы.

— Но если они не убийцы, тогда кто же убийца?..

15 февраля

Леля

Леля, всю дорогу рассеянно слушавший самодовольный монолог Воронова, откинулся на сиденье.

С шантажистами все понятно. Дурацкое, нелепое совпадение, не более того. Если, конечно, Дарья Литвинова не была с ними в сговоре и они не использовали ее как таран. С этим еще нужно разобраться, но сейчас его больше волновала Никольская. И ее элегантная манера курить.

Он встретился с ней сегодня днем в ресторане «Дикие гуси». За тем же столиком, за которым ужинал Радзивилл. Последний раз в своей жизни.

Нужно отдать ей должное — Никольская отнеслась к предложению пообедать в «Диких гусях» философски. И даже не изменилась в лице, когда Леля провел ее за столик. Есть она отказалась и попросила только бокал вина. А сигареты так и не вытащила.

— Вы бросили курить, Ксения? — живо поинтересовался Леля.

— Да. Возраст, знаете ли. А курение плохо отражается на цвете лица, — протянула Никольская и проницательно посмотрела на официанта, околачивающегося поблизости.

Это был тот самый официант, который вовремя вспомнил о причудливых кольцах из дыма.

— Почему вы не сказали мне, что в тот вечер ужинали с Радзивиллом? — спросил Леля. С Никбльской лучше играть в открытую, она достойный противник.

— А вы у меня об этом не спрашивали.

— Разве?

— В такой откровенной форме. А я, знаете ли, люблю откровенность.

— Хорошо. — Леля даже залюбовался олимпийским спокойствием модели. — Вы ужинали здесь с Радзивиллом вечером третьего февраля?

— Да. Надеюсь, это еще не повод, чтобы застегнуть на мне наручники?

— Не повод. Он пригласил вас сюда?

— Да. За последние три года он делал это довольно часто.

— И вы всегда принимали приглашения?

— Не всегда. Только когда была в дурном расположении духа. А эта дрянь мне всегда его поднимала на недосягаемую высоту.

— Эта дрянь?

— Герман. Каждый раз он клянчил у меня взаимность. Смешно было видеть, как он клянется в вечной любви между вторым блюдом и десертом. Унижался, говорил, что готов сделать для меня все… Вылизывать языком… Господи, я даже не хочу повторять те мерзости, которые он мне нашептывал.

— И все же между вами был роман… Вы сами об этом говорили.

— Был. Пока я не узнала, что он извращенец. Садист… Что ему доставляет удовольствие мучить объект желания. Вы ведь уже в курсе о его арсеналах? Год назад я сломалась и поехала к нему. Он был слишком настойчив, а у меня сорвался один из контрактов. Я ненавижу, когда срываются контракты… Так вот, я была просто в кусках. А тут позвонил он, пригласил в очень. дорогой ресторан… На маленьком островке… Мы добирались туда два часа, и все два часа он изводил меня причитаниями о своей любви. Плакал, стоял на коленях. Накачал шампанским, как последнюю потаскуху.

А когда мы приехали в Ольгино и он достал свои плетки… Он чуть не убил меня. Я едва вырвалась… У меня до сих пор рубец на пояснице… Если мы когда-нибудь переспим с вами, я обязательно покажу его.

Леля поморщился. Отвратный тип этот Радзивилл. Настолько отвратный, что даже Никольская стала ему симпатична.

— А к третьему февраля этого года все забылось?