Виктория Платова - Ритуал последней брачной ночи

— Ты уже в команде, паренек. Причем в основном составе. — Нельзя, чтобы он забыл, с кем он имеет дело. В конце концов, меня, а не его объявили в федеральный розыск. Могу я этим воспользоваться? Могу или нет, черт возьми?!.

Редакция «Петербургской Аномалии» занимала полуподвальное помещение на Фонтанке и, судя по отсутствию вывески, пыльным стеклам и наполовину сожранной ржавчиной железной двери, уже давно находилась на нелегальном положении.

— Что так тухло? — спросила я у Сергуни. — У вас же приличные тиражи.

— Конспирируемся…

— Оскорбленные знаменитости морды бьют?

— Я не стал бы преувеличивать… Но, в общем, конечно, случаются инциденты. Недавно выпускающему ребра сломали, еще на Марата. Так что пришлось сюда переехать.

— Обязательно рукоприкладствовать? — Втайне я мелко порадовалась сломанным ребрам газетных стервятников. — Что ж в суд не подают?

— А бесполезно, — Сергуня расплылся в мефистофельской улыбке. — Мы же желтая пресса. С нас взятки гладки. Вот и переезжаем, пока главного не подорвали. На радиоуправляемом фугасе.

— А если подорвут?

— Без работы не останемся, не беспокойся. Знаешь, какие у нас зубры? Достанут кого угодно, даже Мадлен Олбрайт на очке.

— Лихо. А кто такая Мадлен Олбрайт? Манекенщица? — Кажется, я уже где-то слышала это имя. Странно только, что «Дамский вечерок» никогда о ней не упоминал.

— Укротительница тигров, — отрезал Сергуня, закрывая тему. — Сделаем так. Подождешь меня во дворе. Я быстро.

Расставшись со мной, репортер в три кенгуриных прыжка достиг дверей обветшавшей криминальной крепости. А я пристроилась на железной лавке у глухой стены.

Сергуни не было около получаса. И все это время вокруг «Аномалии» кипела бурная жизнь. Железная дверь с периодичностью в несколько минут выплевывала революционные тройки с видеокамерой и героев-одиночек с потертыми кофрами. С той же периодичностью дверь всасывала юродивых всех мастей: от безногого калеки до двух трансвеститов, продефилировавших по двору в томном ритме аргентинского танго.

Что и говорить, газета «Петербургская Аномалия» явно оправдывала свое название.

За мыслями об этом феномене меня и застал Сергуня.

— Скучаешь? — покровительственно спросил он.

— С вами не соскучишься, — совершенно искренне ответила я.

— Держи, — он бросил мне на колени какое-то удостоверение.

На синих корочках маячил небрежный оттиск «ПЕТЕРБУРГСКАЯ АНОМАЛИЯ». Я раскрыла удостоверение и прочла: «КАРПУХОВА РИММА ХАЙДАРОВНА. КОРРЕСПОНДЕНТ». К удостоверению была присобачена фотография сорокапятилетней матроны, уже вошедшей в стадию раннего климакса.

— Ну как? — Сергуня подмигнул мне.

— Что — как?

— Поработаешь Риммой Хайдаровной?

— Боюсь, что с фотографией будут проблемы… — Даже с котом Идисюда у меня было больше сходства, чем с неизвестной мне Риммой Хайдаровной.

— Фигня, — оптимистично заявил он. — На такую лабуду никто и внимания не обратит. А если обратят — скажешь, что болела, когда фотографировалась… Ветряной оспой.

— Где ты его достал, это удостоверение?

— Из сумки вытащил, — Сергуня явно прогрессировал в сторону криминальных сообществ.

— А никого помоложе не нашлось?

— Те, кто помоложе, меня и на километр не подпускают.

— Почему?

— Откуда же я знаю? Не в их вкусе… — Сергуня нахохлился и затряс подбородком.

Я поцеловала его в краешек обиженного рта — со всей нежностью, на которую была способна: в конце концов, он это заслужил.

— Вот так всегда. О чем пишешь — то и имеешь, — прокомментировал мой невинный дружеский поцелуй Сергуня. — Последний раз с сатанистами целовался, тоже незабываемые ощущения.

Мы миновали проходной подъезд, обильно политый мочой героев и злодеев «Петербургской Аномалии», и оказались на Караванной — как раз между Домом кино и цирком. И снова я подумала о том, что лучшего места для этой газетенки и придумать невозможно.

— Как будем его вычислять? — спросила я.

— Кого?

— Филиппа.

— Пойдем сначала перекусим, а там видно будет…

…Я заказала себе блины с икрой, а Сергуня — с селедочным маслом. Жратва была отменной, но на этом прелести крошечной забегаловки в псевдорусском стиле заканчивались: здесь нельзя было курить, спиртного не наливали и никто не играл в углу на балалайке. Не было даже чучела медведя с подносом для чаевых «на восстановление храма Великомученицы Евфимии».

Зато спустя двадцать минут появился Филипп Кодрин.

Филипп во все стороны вертел своей идеальной головой: должно быть, кого-то разыскивал. Не успела я сообразить, что к чему, как Сергуня помахал ему рукой.

— Ты что, назначил ему встречу? — зашипела я, едва не подавившись остатками икры.

— Ты против?

— Да нет… Просто не думала, что вы знакомы.

— Я же занимался делом его сестры, — шепотом объяснил Сергуня. — И прекрати на него пялиться. Если будешь строить глазки — соскочит, учти.

— Я не собираюсь…

— Лучше хами. Вытирай ноги об его внешность. Он свою кукольную физиономию терпеть не может.

— Да ты психолог, Сергуня, — я посмотрела на репортера с уважением.

Ответить Сергуня не успел: Филипп подошел к нашему столику, вопросительно склонил пробор и протянул Сергуне руку.

— Привет! — Мой ангел-хранитель вяло ответил на рукопожатие. — Хреново выглядишь. Неприятности?

По лицу Кодрина галопом пронеслась едва заметная удовлетворенная ухмылка: вылитый Джек Николсон в роли маньяка из «Сияния».

— Пока все в порядке, — радостно сообщил он и уселся рядом с Сергуней — прямо напротив меня. Я со скучающим видом уставилась на солонку.

— Зятька-то твоего бывшего тю-тю, — Сергуня пододвинул Кодрину меню. — Слыхал?

— Ты из-за этого меня вызвал?

— Из-за этого тоже. Вот, познакомься, моя коллега, Римма Карпухова. Начинающий репортер. Собирает материал по этому делу.

Я по-прежнему пялилась на солонку.

— А от меня что требуется? — Филипп явно озадачился моим невниманием.

— Расскажешь ей о покойном. Милые подробности из частной жизни. Так сказать, воспоминания современников.

— Ей? — красавец брат даже не смог скрыть разочарования. — Я думал, что ты…

— Увы. Под эту эпитафию я не подписываюсь. Сколько у тебя времени?

— Ну-у… Часок найдется.

— Вот и ладушки. Вы тут общайтесь, ребятки, а я побежал. Римуля, пока! — Репортер покровительственно потрепал меня по холке. Я перехватила его руку:

— А платить кто будет? За блины? Пожрал и отвалил? Подонок. — С «подонком» был явный перебор, но именно это развеселило Кодрина до невозможности.

— Всегда она так, — вздохнул Сергуня и вытащил из кармана слипшийся комок потерявших всякий товарный вид полташек. — Держи на мороженое, мужененавистница! Встречаемся в пять возле редакции…