Виктория Платова - Куколка для монстра

Мне не понравилось слово «альфонсик», оно не шло Эрику. Я выпустила струю дыма и задумчиво сказала:

– Жиголо.

– Вот-вот, – обрадовался Эрик, – а еще говоришь, что ничего не помнишь. Слово «альфонс» ты терпеть не могла. Предпочитала – «жиголо». Оно напоминало тебе твои любимые гунявые сигареты. Ты уже тогда курила «Житан»… Так вот. Благодаря своим старушкам-процентщицам Эрик неплохо приподнялся, не настолько, конечно, чтобы совсем от них отказаться. Но ровно настолько, чтобы спать с ними как можно реже и только в случае крайней необходимости. Хотя без издержек не обошлось: гнусные старухи приучили его к дорогим одеколонам, дорогим сигаретам и ресторанам. Дорогим галстукам, кстати, тоже… Вот этот, например, – Эрик потеребил свой галстук, – стоит двести пятьдесят баксов, но не суть… Так вот, второго декабря тысяча девятьсот девяносто третьего года ужинал я в «Славянском базаре» в гордом одиночестве и в соответствующей случаю дорогой экипировке. Обычно я подснимал там стареющих бизнес-вумен, они там нерестятся… Второго декабря, запомни эту дату, любовь моя. И, представь себе, рядом со мной, за соседним столиком, приземлилась парочка: он-то, конечно, престарелый козел лет эдак шестидесяти пяти, судя по репе, начинающий банкир, бывший парток. Но она, она… С трудом удержался, чтобы с ходу не сделать ей предложение. Нужно сказать, что мысли о женитьбе не посещали Эрика Моргенштерна даже в страшном сне, а тут такой казус… Но, поверь, она того стоила. О фигуре умолчим, там все было на месте, прямо тебе эбонитовая статуэтка. Но лицо, но волосы… Представь себе копну светлых волос. Для того чтобы их так небрежно разложить на плечах, нужно было просидеть в парикмахерской целый день: волосок к волоску и при этом – полная небрежность. В жизни не видел женщины красивее, хотя три года снимал хату с валютными проститутками, коллегами по цеху, так сказать… А они были девочки – закачаешься… И потом – глаза. Таких дерзких глаз, таких дивных глаз я и представить себе не мог…

Я смотрела на Эрика и никак не могла взять в толк, о ком это он говорит. А он с воодушевлением продолжал:

– Ну так вот. Смотрю я в эти глаза – искоса, конечно, чтобы не возбуждать впечатлительного папика, она тоже бросает на меня взгляд. И что же я вижу в этих неземных глазах, а?

– Не знаю.

– А вижу я в этих глазах самую обыкновенную сучью течку. И течка эта относится ко мне, скромному Эрику Моргенштерну. И все это несмотря на папика. Вот где кайф!..

– Что же было дальше?

– Ты действительно ничего не помнишь? Вот оно что – и дивные глаза, и сучья течка в них относились ко мне. Так же как и длинные светлые волосы. Я недоверчиво провела рукой по своим беспорядочно отросшим темным прядям. Эрик перехватил мой взгляд.

– Но, тогда ты красилась, но, нужно сказать, это занимало много времени, хотя игра стоила свеч.

– Ты отвлекся, – властно сказала я. В конце концов, женщина с дивными глазами может позволить себе властность. – Что было дальше?

– А дальше ты поднимаешься и уходишь. Совершенно естественная штука – девушка отлучилась в туалет, а лох папик заказал шампанское и стал терпеливо ждать. Но я-то ждать не стал и отправился за тобой. И точно – ты меня окликнула. Ты сказала таким невинным голосом, ты неподражаемо разговариваешь с такими интонациями до сих пор: «Бэби (ты так и проворковала – «бэби», и это сразило меня наповал), я потеряла сережку с бриллиантом. Ты не поможешь мне ее найти?» Никакой потерянной серьги, конечно, не было. Но знаешь, что мы сделали потом? Мы забились в какую-то подсобку – она вся провоняла бараниной и черносливом – и так оттрахали друг друга, что я кончил три раза за пятнадцать минут. Потому что больше времени у нас не было. Веришь, это был сногсшибательный спонтанный трах. Самый лучший в моей жизни, а я знаю в этом толк, уж поверь мне…

Я смотрела в его удлиненные, чуть поднятые к вискам глаза, в бесстыжие губы, в загеленные волосы, в сильные плечи, скрытые под пиджаком, и верила всему безусловно. У меня даже начала кружиться голова. Похоже, это натренированное тело знает толк в сексе. Похоже, что в прошлой жизни я была женщиной-вамп, поздравляю…

– Ну и что было дальше?

– Дальше ты отряхнула платье, привела волосы в порядок, заново накрасила губы, – ты делаешь это безошибочно, даже зеркало тебе не нужно… И назначила мне свидание. В тот же вечер, тремя часами позже.

– Надеюсь, не обманула?

– Ну, как сказать… С сексом вышел полный облом, но во всем остальном… – Эрик растянул губы в улыбке. – Словом, мы поехали ко мне. Ты запретила мне тратиться на всякие коньяки и прочие дорогие штуки. Взяла можжевеловой водки и соленых огурцов, и тогда я влюбился в тебя окончательно, бедный Эрик Моргенштерн. Ты, правда, сразу поставила меня на место, стоило только входной двери закрыться и я полез к тебе со своими мокрыми губами.

– Что же я сделала?

– Напоила меня. А потом сказала, что видишь меня насквозь, маленького альфонсика.

– Жиголо, – поморщившись, поправила я.

– Пардон, ма шер, конечно же, жиголо… Сказала еще, что я дрянь человек… Сладострастная дрянь, подонок, сибарит и дешевка. Это так возбудило меня, что, если бы не водка, я бы тебя просто изнасиловал.

– Неужели я бы тебе позволила? – Я вдруг почувствовала какой-то странный азарт, я даже понравилась себе в качестве Анны Александровой.

– Конечно же, нет, – погрустнел Эрик. – Ты все такая же, хотя говоришь, что ничего не помнишь… Так вот, после того, как ты вылила все эти помои мне на голову, ты сказала, что только я могу тебя устроить, потому что мы чертовски похожи. А для всех твоих дел тебе не хватает компаньона, подельника, такого же дрянного, как и ты. Что ж, черт возьми, интуиция у тебя звериная, впрочем, как и все остальное…

– И что?

– Я пошел у тебя на поводу. Я был готов идти за тобой куда угодно. И ты это знала, потому что ни с одной другой женщиной я не испытал такого кайфа, ни с одной другой женщиной я не кончал три раза в течение пятнадцати минут… Ведь я был в тебя влюблен. Но нужно отдать тебе должное, после этого фантастического траха в подсобке ресторана мы больше ни разу не были вместе. Но я понимаю, чем ты можешь взять любого мужика, крутая сексапилка.

– Чем же?

– Мозгами, красотой и темпераментом. Как будто ты знаешь что-то такое в мужской сути, чего не знает никто. Ты завораживаешь. Ты как разновидность экзотической болезни, да еще в хронической форме. Я до сих пор не выздоровел. И до сих пор люблю чернослив…

Я криво усмехнулась. Неужели все это относится ко мне? Ничего в моей спящей душе не говорило об этом. Но и особого протеста не было.

– Неужели это я?

– Ты, – радостно подтвердил Эрик. – Ты, правда, в моем бледном изложении…