Виктория Платова - Куколка для монстра

Лещ в узких зеркалах моих век выглядел несчастным, подавленным и бесконечно влюбленным. Такого можно брать голыми руками, никакой интриги, никакой борьбы полов, ничего, что придает любовным отношениям остроту непостоянства. Десять к одному, что, как только ему надоест глазеть на меня, он осторожно приблизятся к кровати, к моему лицу, к моим губам и тихонько их поцелует. Можно делать ставки, господа!..

Несколько раз я проваливалась в полудрему, а Лещ все сторожил и сторожил мой чуткий сон. Наконец, не выдержав, он действительно подошел к кровати, опустился перед ней на колени и осторожно обшарил мягкими губами мое лицо. Э-э, голубчик, а щетина-то у тебя уже пробилась! Если ты хочешь, чтобы женщине было комфортно с тобой, брейся, пожалуйста, на ночь…

– Который час, милый? – спросила я максимально сонным голосом.

– Около шести. Спи, девочка, – Ты не ляжешь?

– Нет, мне еще нужно поработать, – Лещ погладил меня аккуратно забинтованной рукой.

Я поймала руку губами: теперь Лещ не отнял ее, а только покачал в ней мое лицо, как в колыбели.

– Сварить тебе кофе? – Боже мой, и откуда во мне эти нотки образцово-показательной домохозяйки, любительницы витых свечей, дикера «Старый Таллин», макраме и дорогого мыла?

– Не стоит, я сам. Спи. – Звучит очень убедительно, только ты врешь, Лещ. Даже если ты сейчас уткнешься в свои бумаги, все равно в твоей лохматой башке стаями будут бродить мысли о том, уйду ли я сегодня от тебя или нет. Что ж, пожалуй, тебя стоит подержать на коротком поводке.

…Лещ ушел очень рано. Он собирался тихо, даже кофейная ложечка ни разу не звякнула о стенки чашки, даже замок дорогого портфеля ни разу не щелкнул. Он собирался тихо, хотя и знал, что я не сплю. И я знала, что он знает, – невинный обман, дающий выигрыш во времени; уточнение правил игры, в которую мы оба стали играть со вчерашнего вечера. Я встала только тогда, когда за ним захлопнулась дверь. Семь часов. Через четыре часа я встречаюсь с Костей на Тверской. Еще есть время, чтобы привести в порядок бессонные, измотанные за ночь мысли: у меня нет четко выстроенной версии, но, как бы ни обернулось дело, я приду к своему иезуиту не с пустыми руками.

…Мы сидели в летнем кафе и потягивали пиво. Пиво не нравилось мне, но сейчас именно оно как нельзя лучше соответствовало обстоятельствам: женщина чуть моложе и мужчина чуть старше, случайно оказавшиеся за одним столиком; ничего общего, кроме пепельницы, стоящей между нами. Я взяла к пиву соленые орешки, а капитан копался в вяленой рыбе. Он мастерски разделывал сочащуюся жиром янтарную тушку, раскладывая ее куски на ритуальные кучки: плавники, ребра, части хребта…

Над рыбой вились осы, но капитан, казалось, не замечал их.

– Прекрасно выглядишь, Анна, – капитан впился жесткими зубами в спинку рыбы. – Краше прежнего. Увечья пошли тебе на пользу. Подлецу все к лицу. Клиент повержен в прах, бряцает доспехами и добивается оборки с кринолинов прекрасной дамы?

– Что-то вроде того. На большее он пока не претендует, – самодовольно произнесла я и выложила перед капитаном дубликаты ключей от квартиры Леща.

– Ты смотри, какой скромник. Кто бы мог подумать! А я думал, вы уже трахаетесь так, что кровать развалили, – капитан не глядя сгреб ключи со стола и сунул их себе в карман.

– Не говори пошлостей.

– Какое целомудрие! Не можешь выйти из роли? Или влюбилась в этого коня с яйцами, не приведи Господи?

– Это очень породистый конь, так что приготовьте ему стойло получше, я проконсультирую. А ты ревнуешь, капитан?

– Есть немного. Ну и как тебе в логове врага?

– Дышится легко. Хотя квартира у него и закрывается как сейф. Так что оцени мои мелкие услуги, капитан. Что с ампулами? Надеюсь, в них была не аскорбиновая кислота?

– Нет. И даже не пенициллин. Откуда ты их взяла?

– Из мусорного ведра.

– Он колется?

– Через каждые три дня.

– Забавная штука с этими ампулами.

– Что ты имеешь в виду?

– Химический состав. Все компоненты узнаваемы. Но их комбинация… Наши яппи из химлаборатории до сих пор чешут репы.

– Наберите новых, зачем вам бездари. Пригласите какого-нибудь плешивого лауреата из Гарварда, он быстро разберется.

– Вопросов пока больше, чем ответов.

– Подкину вам еще один. Его секретарша.

– А что его секретарша? Жалкая личность. Непонятно, что между ними общего, кроме конспектов по истории журналистики двадцатилетней давности.

– Она в него влюблена. Еще с университета.

– Есть же еще вечные ценности, – задумчиво сказал капитан, обсасывая перышко плавника.

– Влюблена – это не то слово. Она предана ему как собака.

– У него уже есть собака. Кстати, как она тебе?

– Секретарша?

– Да нет, собака.

– Милый песик. А секретарша из тех фанатичек, которые кончают с собой на могиле кумиров. Засовывают дуло пистолета прямо в глотку, не испытывая при этом чувства тошноты.

– Без лирических отступлений, пожалуйста.

– Хорошо. Мне кажется, за ней нужно установить наблюдение. Так, для очистки совести.

– Чтобы она не засунула дуло пистолета себе в глотку?

– Почти. Я могу ошибаться, но между ними существует некая связь.

– Ты тоже, я смотрю, ревнуешь.

– Это не та связь, о которой ты думаешь. Секс ей не нужен…

– Счастливица!

– Она получает нечто большее, во всяком случае, именно так мне показалось. Секс ей заменяет что-то, что заставляет мириться с существующим положением вещей. Какая-то тайна, в которую она посвящена. И в которой принимает самое деятельное участие.

– Она шепнула об этом тебе на ухо?

– Она шепнула об этом на ухо ему.

– А ты слышала?

– Всеми силами старалась не слышать.

– Это связано с тем химическим недоразумением, которое мы до сих пор расхлебываем по твоей милости?

– Не знаю. Может быть. Может быть, и нет. Капитан, выглядевший до этого полусонным любителем баночного пива, неожиданно резко дернул рукой и поймал особенно надоедливую осу в кулак. Ничего не боится, сволочь, даже жала, впившегося в ладонь.

– Удивительная штука. Осы любят вяленую рыбу. Ты не находишь это извращением?

– Я уже ничего не нахожу извращением.

– И правильно. – Он распахнул кулак: оса гудела в его пальцах. Капитан поднес насекомое к глазам и так же обстоятельно, как ел рыбу, оторвал ей крылья: сначала одно, потом другое. Я поморщилась. – Хорошо. Что еще?

– Не знаю. Пока все.

Положив беспомощную, но все еще живую осу на липкую поверхность стола, он надавил на голову насекомого ногтем большого пальца. Раздался легкий хруст.

– Хорошо. Пока все идет хорошо. Даже лучше, чем мы могли ожидать. Ты молодец. Почему же все-таки они так жрут вяленую рыбу? Непонятно…

– Спроси у нее. – Я сложила пальцы колечком и щелчком сбросила мертвое насекомое со стола.